Его замысел состоял в том, чтобы книга включала в себя множество разрозненных частей, органично соединяла несоединимое, как это было в альманахах времен его детства, и чтобы донести до читателя ощущение того, что перед ним книга-игра. У Кортасара получилась книга в двух томах, написанная в тональности подробного описательства, с большим чувством юмора и явно автобиографического характера, где говорится о боксе, об изучении патафизики в Буэнос-Айресе, о Луи Армстронге, о Лесаме Лиме, о любимом коте Кортасара Теодоро В. Адорно, о Телониусе Монке и где появляются, например, такие рассказы, как «Самая глубинная ласка» или «Положение руки»; и все это перемежается, как уже говорилось, с художественно-графическим оформлением Сильвы, совершенно очаровательным, представляющим собой комбинации из гравюр, фотографий, рисунков, текстов, вытянутых в ширину, написанных разным шрифтом, с использованием пробелов, оформленных с большим изяществом.
Несмотря ни на что, Кортасар больше всего времени старался отдавать новому роману. Конечно, ему приходилось часто прерываться и потом снова «входить» в материал, но у него были твердые намерения бросить вызов и вступить в решительную схватку со своим «литературным чудовищем». Начиная с 1963 года у него по нескольку месяцев не было ни времени, ни нужного эмоционального состояния для работы над романом. Контракты ЮНЕСКО, поездки, редактирование переводов одних своих книг и издание других то и дело вынуждали его откладывать новый роман.
Только в конце 1964 года и в начале следующего он впервые серьезно занялся новой книгой, собираясь посвятить ей весну и лето и с этой целью уехать в свой домик в Сеньоне. Необходимость пополнения финансовых ресурсов, связанное с этим спешное возвращение в Париж со своего «ранчо», поездки в Швейцарию, Иран и Австрию – все это послужило причиной, по которой работу над романом «62. Модель для сборки» снова пришлось прервать. Через год, в январе 1966 года, роман тем не менее насчитывал около сотни страниц; он постепенно подрастал в тени другой деятельности, хотя требовал, чтобы автор занимался только им одним. К середине февраля того же года, уже окончательно погрузившись в процесс создания книги («Сейчас я нахожусь на том этапе, который можно назвать прекрасным и невыносимым одновременно, – когда становишься рабом своей работы» – так писал Кортасар в письме к Порруа), писатель рассчитывал закончить роман летом, будучи в Сеньоне. Однако, оказавшись в Провансе, он почувствовал, что далек от этой книги. Он назвал это состояние: «пишешь, но ничего не пишется». Ему стоило больших усилий не бросить рукопись в камин на растопку.
Структура романа «62. Модель для сборки» так неуловима, а сюжет так запутан, что его непросто связать воедино: «Поскольку я пишу, полагаясь на расположение звезд на небесах, то в конце концов все кончается для меня ужасно, потому что у меня нет никакой сколько-нибудь ощутимой психологической зацепки по поводу типажей, как мужского, так и женского пола, которые взаимодействуют, создавая неведомый рисунок, как на ковре из Жужуя,[104] – такой, что не знаешь, зачем он и нужен» (7,1017). Наконец в июне первая версия романа была закончена, которая на самом деле была второй, и писатель отложил ее до зимы. Именно в эти дни он решил назвать свою книгу «62», ничего больше не добавляя. Совершенно очевидно, что он соотносит свой роман с 62-й главой романа «Игра в классики». В том же году Кортасар пытается найти возможность уступить права на издание издательству «Сейкс-Барраль» одновременно с «Судамериканой», но испанские издатели настаивали на замене заглавия и предлагали свой вариант, поскольку, как мы уже говорили, Кортасар был не слишком известен испанскому читателю и подобное соотнесение звучало непонятно. В целях популяризации творчества писателя в Испании Карлос Барраль предложил выдвинуть книгу на премию «Библиотека бреве», но эта идея не нашла отклика у Кортасара.
В декабре Аурора вновь уехала в Буэнос-Айрес, поскольку состояние здоровья ее матери ухудшилось, и на этот раз Кортасар провел Рождество на Кубе, где пробыл полтора месяца, а роман тем временем созревал, лежа в ящике стола. Прошла весна, потом лето и осень, и в ноябре писатель увез рукопись в Швейцарию с намерением закончить роман там. Он много работал в течение месяца, разумеется не прерывая свою деятельность в ЮНЕСКО; в декабре он вернулся в Париж, совсем ненадолго, чтобы снова уехать на Кубу, где провел три недели без Ауроры в связи с конгрессом по культуре, оставив рукопись машинистке, которой заплатил 180 долларов за перепечатку. По возвращении в Париж он снова уехал, теперь уже вместе с Ауророй, в Индию, погостить в доме Октавио Паса (по приглашению посольства Мексики) в Новом Дели. В этом городе роман, уже переименованный в «62. Модель для сборки» и внимательно прочитанный Ауророй («Ты же знаешь, мнение моей жены заслуживает особенно глубокого доверия»), был закончен, и Кортасар послал его Порруа, не скрывая опасений по поводу ненадежной индийской почты, незадолго перед тем, как отправиться в приятное путешествие по югу Индии и острову Цейлон. Это произошло в феврале 1968 года.
Роман был встречен прохладно – и критикой, и читателями. И не по причине своей неординарности. Как мы уже говорили, это случилось, возможно, потому, что от него ждали чего-то вроде второй части «Игры в классики плюс 62-я глава». Но роман «Модель для сборки» – это было совсем другое. Надо сказать, общее мнение сводилось к тому, что Кортасар слишком многого требует от читателя. И это правда. Он многого требовал и в «Игре в классики» даже от тех читателей, которые предпочитали оставаться на позициях классического повествования, то есть чтобы персонажи, сам город и интрига не уходили бы в метафизическое измерение, что было так близко Кортасару. Однако в романе «62. Модель для сборки» это требование, обращенное к читателю, на несколько степеней выше. Перед нами не только стремление автора дестандартизировать язык, уничтожить структурные условности и найти новые пути для самовыражения, идущие от разрушения повествовательного сюжета к эксперименту в духе Гертруды Стайн, когда время течет непоследовательно, но история перемежается с настоящим временем начиная с того момента, когда мы видим Хуана в ресторане «Полидор», – перед нами попытка вывести формулу максимального выражения абстрактного. Нечто такое, чего писатель не смог показать или чего читатель не смог увидеть.
В апреле 1968 года супруги едут в Иран. Три предыдущих месяца оба провели в Индии, работая по контракту с Международной организацией по торговле и развитию, но жили в качестве почетных гостей в доме Октавио Паса, который в ту пору был послом Мексики в Индии.
Дом Паса находился на территории дипломатической миссии в Гольф Линкс, одном из жилых кварталов, в колониальные времена заселенном англичанами. Дом был красивый и просторный. «Тут у нас столько комнат и слуг, что мы порой чувствуем себя неловко и даже смущаемся и только благодаря добросердечию Октавио и его жены понемногу осваиваемся с иным образом жизни, чем тот, для которого я родился на свет» – так говорил Кортасар Жану Барнабе.
За время своего второго пребывания в стране Неру Кортасару хотелось получше узнать людей и поменьше уделять внимание подробному изучению городов и храмов. Ему хотелось побольше узнать о людях в плане историческом и социальном, а не только познакомиться с эстетической стороной культуры и архитектуры, а также с ароматами и красками этой страны, и ему это удалось, в результате чего он пришел к выводу, что социальные изменения в этой стране могут произойти только вследствие революции маоистского толка.
Вместе с Октавио Пасом они совершали небольшие поездки в конце недели, в выходные дни. Они посетили такие храмы, как Махабалипурам, Каджурахо, храм Солнца в Конараке, монгольские мечети и нищие деревни, условия жизни в которых были за гранью выживания. Обычные люди, с которыми он сталкивался каждый день, казались ему обездоленными и одновременно прекрасными, но прежде всего обреченными на беспросветное существование, лишенное самых необходимых человеческих условий. Достаточно привести только один факт, симптоматичный и весьма наглядный: стоимость номера в первоклассной гостинице в сутки равнялась сумме, необходимой для дневного пропитания шестисот семей.
