"Наследник и убийца…"
20 лет спустя Пушкин напишет стихотворение «Наполеон», где, между прочим, скажет о своем герое:
Мятежной вольности наследник и убийца…
В парадоксальном смысле можно сказать, что Суворов помог дальнейшему его возвышению: в итальянских сражениях погибли конкуренты Наполеона; Директория, потерявшая Италию, была скомпрометирована, — авторитет генерала Бонапарта, без которого никак невозможно обойтись, естественно возрастает.
В те самые дни, когда Суворов возвращается домой, Наполеон дерзко приплывает из Египта и 18 брюмера VII года Республики (9 ноября 1799-го) берет власть, разгоняет Директорию и объявляет себя первым консулом Франции. В тот день, когда Суворова опускают в могилу, Наполеон уже движется по дорогам Италии — возвращать утраченное — и вскоре сокрушает при Маренго австрийские армии…
В Петербурге же мало кто думает, что теряются плоды прошлогодней кампании: наоборот, там радуются!
Павел и его канцлер Ростопчин быстро шли на сближение с Францией я разрыв с Англией. Ростопчин разрабатывал для Павла теорию относительного невмешательства России в европейские дела: либо война с Францией в Европе, либо столкновение с Англией на Балтике, на Востоке; второй вариант казался для России менее кровопролитным, хотя страна была заинтересована в английском рынке, хотя наполеоновские планы мирового господства со временем все равно привели бы к войне с Францией…
Не стоит фантазировать: приведенные рассуждения нужны, собственно говоря, для двух выводов. Новая внешняя политика вовсе не была столь «безумной» и «нелепой», как это изображали противники ее в ту пору и после. Российское дворянство было заинтересовано в продаже леса и хлеба британцам, но этот фактор не следует преувеличивать. Моряк-декабрист Штейнгель вспомнит позже о патриотическом одушевлении русской молодежи в восторженном желании "сразиться с Джеками".
И другое обстоятельство: крайне любопытна быстрая реакция царя Павла на перемены во Франции (очевидно, сыграл роль хитроумный Ростопчин). "Он делает дела, и с ним можно иметь дело", — говорит Павел о новом французском диктаторе; говорит вскоре после "18 брюмера" и ранее других понимает разницу между Францией якобинской и наполеоновской.
Этот трезвый, не затемненный инерцией прежних лет взгляд на события — характерная черта павловского мышления; по той же логике, по которой отбрасывались второстепенные различия между церквами (главное — покорность, верноподданность), сейчас тоже не придается значения формальным соображениям; Наполеон рассматривается не по форме (консул или король), а по сути, в связи с тем главным, чем Павел мерит все явления, — характером власти, степенью самовластия.
Наполеон-консул имеет власть царскую — значит, французская революция миновала наиболее опасную для старого мира стадию…
Отношения с Францией крепнут, с Англией — ухудшаются.
Конец века
1800 году и XVIII веку оставались последние месяцы.
Ростопчин сочиняет для Павла головокружительный план будущего устройства европейских дел, и 2 октября 1800 г. этот план "высочайше апробован". "Дай бог, — пишет царь, — чтоб по сему было!" Основная идея: Россия и бонапартовская Франция объединяются и вершат все европейские и азиатские дела.
О главном противнике — Англии Ростопчин нашел столь сильные выражения, что Павел на полях откомментировал: "Мастерски писано!"
Британский кабинет обвинен и в том. что он "вооружил угрозами, хитростью и деньгами все державы против Франции". Павел на полях: "И нас грешных".
Резко критикуется Австрия за ее политические маневры во время похода Суворова и за "потерю цели" своей политики. Павел: "Чего захотел от слепой курицы!"
Перечисляя выгоды от союза с Францией, министр предлагает раздел Оттоманской империи, которая названа "безнадежно больной".
Зная идеалы своего суверена, Ростопчин завершает свой меморандум возвышенной фразой:
"Если творец мира, с давних времен хранящий под покровом своим царство Российское и славу его, благословит и предприятие сие, тогда Россия и XIX век достойно возгордятся царствованием вашего императорского величества, соединившего воедино престолы Петра и Константина, двух великих государей, основателей знатнейших империй света".
Павел был очень доволен, но, помня о "неблагодарности рода людского", откомментировал финал записки: "А меня все-таки бранить станут".
Пока Павел устанавливал новые отношения с "французской революцией", стремительно приближалась новая «революция» в Петербурге: дворцовая, далеко не первая (как в 1730-м, 1741-м, 1762-м), но все же первая после 1789-го…
Последние дни столетия…
21 ноября 1800 года в Париж к Наполеону отправляется специальный дипломатический представитель императора Спренгпортен.
13 декабря. Римскому папе предлагается переселиться в Россию.
15 декабря. Запрет всякого экспорта в Англию.
18 декабря. Фактический разрыв с эмигрантским французским двором, находящимся в России: Людовика XVIII высылают из страны и лишают ежегодной пенсии размером в 200 тысяч рублей.
18 (29) декабря. Первое прямое послание Павла к Наполеону: "Я не говорю и не хочу спорить ни о правах, ни о принципах различных образов правления, принятых каждой страной… Я готов Вас выслушать и говорить с вами".
При дворе Наполеона сразу же оценят ситуацию: "Раздел мира между Дон-Кихотом и Цезарем".
21 (10) декабря (до получения письма от Павла). Первое письмо Бонапарта русскому царю. Идея союза двух стран, "при котором оружие выпадет из рук Англии, Германии или других держав"; первые идеи совместного раздела Азии.
29 декабря. Повеление Павла о поощрении торговли с Индией, Бухарой, Хивой; вырисовываются идеи индийского похода.
31 декабря — последний день XVIII века. Распоряжение насчет обороны Соловецких островов от возможного английского удара.
Государство живет в спешном, нервном ритме. Спешит разгоряченный царь, спешат и заговорщики, почти не замечая нового столетия.
Новый год… Любимое детище, символ рыцарства, Михайловский замок наконец готов и ожидает царственного хозяина.
2 (14) января в Париж отправлен доброжелательный ответ первому консулу на его декабрьское послание. Почта между Петербургом и Парижем не прерывается. Стиль отношений хорошо виден, например, из следующих строк Павла (в письме к Наполеону 15 (27) января): "Не мне указывать Вам, что Вам следует делать, но я не могу не предложить Вам, нельзя ли предпринять или, по крайней мере, произвести что-нибудь на берегах Англии, что может заставить ее раскаяться в своем деспотизме и в своем высокомерии".
Наполеон сообщает 27 (15) февраля 1801 года: "Как, по-видимому, желает Ваше Величество, три или четыре сотни канонерских шлюпок собраны в портах Фландрии, где я соберу армию".
Отношения отнюдь не были идиллией: Павел требовал четких гарантий (а Наполеон не давал) насчет передачи русским Мальты, настаивал на целостности Неаполитанского, Баварского и Вюртембергского королевств. Зато первый консул утверждал (а царь не соглашался), что Египет "должен остаться за Францией". Тем не менее дело шло к союзу; 8 февраля российским подданным разрешено торговать с Францией.
Исследователь, имевший позже доступ к секретным бумагам первого консула, свидетельствует, что "Наполеон посылал Павлу все памфлеты, публикуемые в Англии против него, и даже секретные документы, подлинные или выдуманные, где царь подвергался оскорблениям". 26 февраля 1801 года "Санкт-Петербургские ведомости" публикуют явно инспирированный Наполеоном материал "из Парижа": "Павел I есть единственный монарх, который в сии последние времена следовал внушениям великодушия и некорыстолюбивой политики…"
