Рано утром Фурманов, почувствовав неумолимое желание чего-нибудь сожрать, сполз с телеги и направился в ближайший населенный пункт, где из печных труб уже поднимался дымок, и заспанные крестьянки тащили таких же сонных коров на утреннее доение.
"А не плохо бы попробовать молока", - подумал Фурманов, подтягивая штаны.
Он напился из лужи, обошел одну из избушек через огород и увидел то, что и желал увидеть - свободную корову с уже подставленным под вымя ведром.
Политрук огляделся - никого. Он осторожно подобрался к корове сзади, сорвал пук крапивы и вскоре оказался около заветного ведра. Он заглянул внутрь - пусто.
"Не надоили еще, лежебоки".
Корова оглянулась и, медленно пережевывая жвачку, оценила боевого красноармейца равнодушным взглядом затуманенных глаз.
Фурманов похолодел.
"Вот ведь как врежет копытом, а ?", - подумал он с опаской, отступая на шаг назад.
Он неловко уронил ведро, оно загремело, и это заставило встрепенуться хозяйку коровы.
-- Красные ! - завизжала она, увидев в своем огороде и около своей коровы боевого красноармейца.
Взвыла собака, заменив сирену. Дмитрий Андреич, схватив зачем-то ведро, помчался огородами в ту сторону, где на горизонте исчезала чапаевская телега.
-- Ведро отдай, сукин кот ! - хозяйка коровы и соответственного ведра не отставала и угрожающе помахивала кривым топором.
Фурманов, бросив злосчастное ведро, попытался сделать крутой вираж и оказался в канаве.
Крестьянка победоносно подобрала ведро, в знак презрения швырнула в боевого красноармейца комком глины и удалилась.
-- Проклятые буржуазные пережитки, - захныкал Фурманов, пытаясь выбраться из канавы. Телега с Василием Ивановичем уже совсем скрылась за горизонтом.
Пришлось удовольствоваться похищением почти ничейного подсолнуха у дороги и ретированием.
-- Дмитрий Андреич ! - восхищенно сказал Чапаев, увидев оттопыренную гимнастерку политрука. - Никак, с обедом пожаловали ?
-- Да какой там обед, - уклончиво сказал политрук, доставая из-за пазухи подсолнух поменьше.
-- И на том спасибо, - сказал Чапаев, запуская руку за экземпляром побольше. - А скажи-ка, Дмитрий Андреич, ведь мы ж так могем и до немецкой границы, понимаш, дотянуть ?
-- Можем, - поразмыслив, сказал политрук. - Но долго. Вот ежели, например, на поезде...
Он посмотрел вдаль, и в глазах его стали медленно разгораться задорные искорки.
-- Где ж ты поезд возьмешь... - протянул Василий Иванович, который в жизни паровоз не видел ни разу.
-- Да вон он, - сказал Фурманов, показывая куда-то вдаль.
Все пригляделись. Петька присвистнул - на горизонте пыхтел совсем крошечный паровоз.
Василий Иванович не вытерпел:
-- В атаку !
Не нужно и говорить, что перепуганные машинисты сдались без какого бы то ни было сопротивления.
Анка, Фурманов и все остальные были отправлены в единственный прицепленный к паровозу почтовый вагон, где и занялись чтением шедевров эпистолярного жанра, как то:
"Дорогой Шура, вышли нам с Нинкой два мешка галош помягше"
Петька и Василий Иванович отправились в машинное отделение, где Петька моментально отломал от приборной доски регулятор давления в котле.
-- Ну урод! - сказал Василий Иванович. - Она ж теперича не поедет...
-- Поедет, - сказал Петька уверенно.
-- Поедет, - сказал сзади Фурманов насмешливо. - Но не остановится... Так что тушите свет, товарищ Петька!
-- А ты не шибко радовайся, - сказал Василий Иванович. - Ты вместе с нами в такое же дерьмо влип, так что можешь кончать радоваться...
-- А я спрыгну!
-- Не спрыгнешь!
-- Спрыгну!
-- Хрен!
-- Да!
-- Нет!
-- Ей-Богу!
-- Бога нет!
-- Я!
-- Ты!
-- Щас!
-- Побоисьси!
Фурманов покраснел, как помидор и от бессильной злобы прикусил себе язык.
Прыгать на ходу действительно не было никакого желания.
Василий Иванович показал ему язык и погладил по голове совсем поникшего Петьку.
-- Не боись, Петенька, - сказал он, - Паровоз - ему супротив лошади даже помочиться слабо, так что скоро он совсем устанет, и хрен куда поедет... Это ж надо, такую уйму вагонов тащить... Почти что больше трех!
"Как же - устанет", - злорадный Фурманов в кочегарке бросал в топку уголь лопату за лопатой. - "Ща так накочегарю, самолет обгоним".
Сняв намокшую гимнастерку, политрук вытер ей волосатый живот и шею.
Внезапно в кочегарке появилась Анка с папироской в зубах.
-- Че? - спросила она, глядя вопросительно на Фурманова.
-- Ничего, - сказал Фурманов, - Едем, Анна Семеновна!
-- Вижу, - сказала Анка мрачно. - Но не пойму я чегой-то, как эта зверь сама едет...
-- Я вам все объясню! - встрепенулся Фурманов. - Вот тут... - он ткнул пальцем с грязным черным ногтем в сторону топки, - котел... Там - пар... Пар - в цилиндр... А там - поршень... Он... Там... Входит... И выходит... Туда...... И сюда... Там... Ых! - вдруг Фурманов не сдержался и, повалив Анку на пол, начал расстегивать галифе.
-- Верботен, - сказали у него над ухом.
-- Чего? - изумился Фурманов.
-- Спокойно, - сказали сзади голосом Петьки, и тупое дуло какого-то неизвестного оружия. - Чего тебе надоть от ентой бабы?
-- Да, в общем-то, ничего, - сказал перепуганный насмерть Фурманов, отодвигаясь подальше от Анки и пытаясь застегнуть галифе.
-- Стоп!
-- Что?
-- Штаны...
-- Чего "штаны"?
-- Не надо застегивать - вещдок все жа... Василь Иваныч!
-- Че?
-- Подь сюды!
-- Зачем?
-- Тут Фурманов Анку хочет забесчестить!
-- Гы-гы-гы... Не могу я, Петька! На дорогу смотреть надоть!
-- Зачем?
-- Вдруг - рельсов нету... Или шпалов...
-- И что?
-- Как что?
-- Сделаешь ты чего?
-- Ничего не сделаю... А, ну да!!
Василий Иванович появился в кочегарке и уставился на распластанного на полу Фурмонова.
-- Итить твою в качель, - выругался он. - Никак, разодрались опять, бараны?
-- Не, он хотел Анку того... Уделать.
-- Ну и че?
-- Как - че!
-- А фигли ж ты подсматривал? - строго заметил Василий Иванович. - Нехорошо подсматривать... Нехорошо...
Петька пристыженно покраснел и понурил голову.
-- Ну а вы, ребятки, не обессудьте, - сказал Василий Иванович политруку и Анке. - В другой раз как-нибудь, раз мы вас вовремя зашухерили...
Глава шестая
-- Ты, интиллегент паршивый, давай, протирай очки и смотри, куда мы едем!
-- Как куда?! Прямо!
-- Вижу, что прямо... Ты пальцем покажи, куда...
-- Ну вон же, вон же!
-- Что - "вон"? Какого ты мне тут пальцем тычешь? Куда едем?
-- Да вроде как на Запад...
-- На Запад? Ну, это уж что-то... Удружил, молодец... Ну, иди... Тока никому, про то, что на Запад, понял меня, да?
. . .
-- А скажите, незабвенный Василь Иваныч, вы могете водку "Столишнюю" пить?
-- Могу...
-- А "Пшенишную"?
-- Могу...
-- А самогон?
-- И самогон могу...
-- А спирт "Рояль"?
-- Не, Петька, рояля не могу...
-- А че, Василь Иваныч?
-- Языков-то не знаю... А ну как отравят?
-- Да хватит вам про водку! Не травите душу... Да, кстатя, что там у нас в хвосте за бочка така железна громыхат?
-- Бочка? Какая бочка?
-- Ну вона, блестяшша така...
-- А, цистюрна! А правда, что в ей? Можа, спирт, Василь Иваныч?
-- Спирт? Гм... А можа... Иди ты, нечто тут в такой захолустье будет сратегиссьский продукт?
-- Какой продукт?
-- Сратегиссьский.
