-Говори. Если хочешь жить.

Он был упрямым, этот парень. Но пальцы Даниила, причиняли совершенно непереносимую боль, а воля давила, вынуждая подчиниться. Есть особые приемы. И правильно заданный, правильным тоном в правильное время вопрос - редко остается без ответа. К тому же, не чинясь, Даниил взломал сопротивление Онисима хорошим ментальным пинком.

-Виноват. Мой боярин виноват. Ты прав. Ты. Доволен?

-Нет.

-Что тебе еще?

По огромной спине пробегала дрожь. Голос больше не напоминал рев обезумевшего медведя. В нем прорезались плаксивые нотки. Просто удивительно, но в каждом подонке дремлет этакое зареванное ни в чем не виноватое чадо. Обиженное, несчастное, жадное до удовольствий и панически не выносящее СВОЕЙ боли.

-Хочешь жить - говори.

-Это все боярин. Это все он проклятый. Он.

-Дальше. Что он?

-Ему платили свеи... Я не виноват. Свейское золото. Измена.

Извернувшись, Онисим снизу покосился на окаменевшее лицо князя.

-Измена. Твоего отца... отравили. Я все расскажу. Все!

В толпе охнули. Карп Петрович затравленно огрызнулся.

-С ума сошел! Что несешь?! Что ты несешь?!

Даниил с удовольствием увидел шустро повинующихся командам воеводы дружинников, берущих боярина и его людей в кольцо. Князь встал.

-Вы все слышали, люди. Наговор это или правда... мы узнаем. Я узнаю.

Отчетливо проступили желваки на скулах. Даниил мимолетно подумал, что мальчик крут, и не стоит завидовать участи боярина. Прежде, чем отпустить Онисима, победитель быстро прижал точку на бычьей шее. Потерявший сознание богатырь притих. Даниил, как положено, поклонился князю.

-Вы все слышали. На Степане нет вины.

Вышел из круга. Сейчас ЕМУ хотелось отдохнуть, но пришлось выдержать жесткий разговор с молодым правителем. Почему заподозрил, да как? Не поведаешь же правду - мысли прочел.

-Прости, князь. Я сказал тебе то, что мог сказать.

-Степь всегда воевала и с нами, и со свеями. Кто прислал тебя?

-Никто. Я сам по себе.

Мудрый воевода бросился на выручку. Сверкнул льдистыми глазами из-под мохнатых бровей.

-То, что мы узнали очень важно. Парень нам помог.

Фамильярно, успокаивающим жестом положил ладони на плечи князя.

-По рождению он ровня тебе. Ну?

-Ладно. Пусть идет. Позже поговорим.

Владимир торопился поспрашивать Карпа Петровича об обстоятельствах смерти отца. Кивнул, если и не как равному, то как боярину точно. Резко развернулся, пошел прочь. По бокам доверенные дружинники, рослые, молчаливые. Воевода заговорил быстро и сухо.

-Держи свои перстни, Данила. Эх, кабы знать!!! Маловато серебра я на тебя поставил, пожадничал старый дурень. Теперь вали отсюда. Сейчас велю, чтобы тебя пропустили через южные ворота. Ни к чему тебе лезть в эту кашу. Ну и заварил. Ну и натворил дел. Бояре за своего горло рвать готовы. Держатся друг за дружку. Деньги у них, много денег. А мой... крестник начнет немедля разбираться. Полезет без штанов в осиное гнездо. Тьфу. Не вовремя как. Дали бы годок еще укрепиться князю.

-Помогай ему, Сила Куприяныч.

-Да уж. Спасибо за совет.

-Не за что.

Ответил Даниил, возвращая все, кроме одного, перстни на законное место. На его пальцах они точно ожили, заиграли ярко. Сила Куприяныч покачал головой, вздохнул. Пробурчал неожиданно.

-А за Онисима считай меня должником. Проси чего хочешь. Живо.

-Князь, я чаю, попрет Степана из дружины?

-Провидец безбородый!

Но по тому, как воевода отвел глаза в сторону, Даниил понял, что не ошибся.

-Передай ему от меня перстень. На счастье. Скажи, что он поет лучше всех. Что я его никогда не забуду. Если сможешь, воевода, защити моего друга. Не дай сожрать. Это и будет моя просьба. Исполнишь?

Сила Куприяныч промычал невразумительное подтверждение, покряхтел, вдруг добавил внятно, точно в голову к счастью пришла удачная мыслишка и он ее вслух обмозговывал.

-Чего уж там. Тесть у него, кстати, Василий Андреич, купец не из последних. Хоть они и не ладят. Потолкую со стариком. Меня он послушает. Ну, иди. Что глазищи таращишь?! Слово тебе даю. Пригляжу за Степаном. Подожди.

-То вали, то постой. Ты уж определись, Сила Куприяныч!

ОН еще продолжал что-то беспечно и легко говорить, а седой воин, притянул к себе, прижал к выпуклой мощной груди. Вздохнул.

-Сделал ты мне подарочек сегодня. Век помнить буду! Уляжется буря, сможешь вернуться, приму в своем доме, как родного! Как свою кровь! Понял ли? В том тебе мое слово.

Даниил с трудом мог поверить в происходящее. Не самый сентиментальный человек на свете, а сдерживает слезы, целует чужеземца в висок, точно сына.

-Иди с Богом.

Даниил уехал из Моски в тот же вечер.

-Ну, попарь меня, Степан. Потешь.

Он вошел боком, немного стесняясь странного гостя. Отца ослушаться не решился. Раскормленная копия забытого друга. В его деде, в том молодом, которого знал Даниил, не было ни капли лишнего веса. Но внук часами не прыгал с тяжелым мечом, исполняя зверски трудное воинское правило. Сытно и много ел. Ни один шрам не портил свежей гладкой кожи.

-Ты один у отца?

-Пятеро нас. Четыре сестры и я, последыш.

Пухлые губы растянулись в широкой улыбке. Любимец семьи. Балованное долгожданное чадо.

-По стопам родительским пойдешь?

-Надо. Но не охота. Мне бы в купцы, как дед мой.

-А он купец у тебя? Не воин?

-В молодых годах дружинником был, послужил князю Владимиру. После в купцы пошел, тесть его, мой прадед помог, гильдию в Моске основали. Новую. Дед придумал чай возить. Не пили мы до этого степных напитков. Слова такого никто не знал - чай. А теперь и жизнь не в жизнь без него. Эх, и дед у меня был!

Он говорил с гордостью.

-Чуть не весь мир повидал. Со степью много торговал. Язык их выучил. До последнего - дед преставился, царствие небесное, год назад - к нему приезжали гости оттудова. Но париться, как ты, господин, никто не ходил, никогда.

Даниил сел на полке, наблюдая как парень вытягивает из горячей воды веник.

-Березовым господин?

-Давай. Что так смотришь?

-Картинка на плече. Как живая.

-...

-Таких красивых у нас в Моске не делают. Значит что-нибудь?

-Да.

ОН ничего не стал объяснять, но Степан оказался хорошо воспитанным парнем. С расспросами больше не лез.

Многое отступило, сделалось неважным, растаяло. Под размерянными и умелыми похлопываниями, кожа зажглась, натянулась. Через малое время Степан начал охаживать гостя всерьез. С оханьями и приговорами. Сладкая боль вытеснила из сердца тоску, пусть всего на несколько мгновений.

-Хорош. Обливаться будешь, господин?

-Да.

Степан помог - еще не шлепнулся бы гость с непривычки - слезть с полки. Выскочили в моечную.

-Холодненькой?

-Да.

Целое ведро ледяной воды обрушилось ЕМУ на макушку. За ним второе, третье!

-Ух!!! Ох!!! О...

-Теперь обратно, согреться.

Даниил давно не получал такого острого телесного удовольствия. Кожу кололо точно иголочками, а легкая посветлевшая душа норовила взлететь. Размахалась ангельскими добела отмытыми крылышками - зараза непоседливая.

-Хорошо то как! Чудо!

Выскочило само собой. Точно похвала для заслужившего ее юноши. Он так и счел. Не скромник, нет. Радостно оскалился в улыбке. Ответил почти комплиментом.

-А ты крепок, господин.

У Даниила чуть не вырвалось, что париться ЕГО учил Степан. Великий охотник до этого росского национального время провождения. Как они вдвоем ходили в маленькую баньку? Со жбаном кваса, сушеной рыбкой и миской горького меда - растираться.

Забытый и потерянный друг. Судя по всему - более, чем настоящий. Помнил. Помнил до последнего. Торговал со степью? Выучил язык? Искал. Хотел увидеть. Грусть была пронзительной, но светлой.

-Еще будем париться?

-Пожалуй. Разочек.