Она ловко передразнила Алексея Анатольевича. Женщины захихикали.

- А Светлана отвечает. Это меня Валентина измордовала.

Интонации Светы ей тоже удались. Теперь уже грянул хохот. Анна Ивановна вытерла глаза краешком цветастого платка.

- Ох, девка, чистый комик.

За всеми происшествиями, слава Богу, забыли про аморальное поведение медсестры. И речь зашла о детях. Благодатная тема. Можно не напрягаясь, отключиться и не психовать. Ничего, вот Димочка наушники принесет - наступит царство полной свободы от чужих разговоров. Скорее бы.

Нога упорно отказывалась заживать. Арина с ужасом рассматривала ее во время перевязок. Тонкая и бледная, как макаронина, разрезанная в пяти местах. Две глубокие незаживающие язвы. И прочая, и прочая, и прочая.

В субботу утром Родионова ждала санитарку тетю Зину - голову мыть. Сидела на кровати, откинула простыню - в начале августа город соревновался с Африкой, где жарче, там или здесь? Молча наматывала на палец засалившийся хвостик. В дверь постучали коротко и четко.

- Войдите.

Скомандовала Анна Ивановна, которую тоже никак не выписывали. Две другие койки пустовали. Валентину отпустили неделю назад, а Светлану перевели в неврологию.

- Войдите.

Повторила Анна Ивановна. И дверь распахнулась. Сначала появился нереально огромный букет чайных роз, следом - широкоплечий, коротко стриженый мужчина в белой накидке. Она забавно смотрелась на богатырских плечах.

- Здравствуй, обманщица.

Арина охнула и залилась краской. Подхватила простыню, натянула до подбородка. Закрыла лицо руками. Мужчина положил букетище на пустующую кровать напротив Арины и остался стоять в двух шагах от девушки.

- Здравствуй, говорю.

Она покачала головой. Малиновые ушки и шея, взлетевший хвостик - вот и весь ответ.

- Пороть тебя нужно за такие фокусы. Я не о прыжке в окно, конечно. Я о гинекологии, муже и прочем.

Обманчиво ленивые интонации голоса и следом почти рык.

- А ну, посмотри на меня!!!

Анна Ивановна заворожено обмерла. Вот это мужик! Вот это мужик! Господи, что ж ей такой не встретился?!

- Давай. Убирай ручки и смотри. Я жду.

Арина испуганно послушалась. В ее глазах светилась невозможная радость потерявшегося ребенка, которого, наконец-то, нашли. И стыд. За содеянное. И вера, что накажут и простят. И печаль, печаль много страдавшего существа. И, самое главное - любовь. Просто любовь.

- Вот и встретились.

Анна Ивановна, проклиная собственную тактичность, с трудом поднялась и захромала прочь из палаты. Это сколько же важного и замечательного она упустит?! Дверь за ней закрылась совершенно беззвучно.

- Федор. Федор.

Арина смотрела в любимое лицо, прорезанное новыми морщинками. Стрижка, взгляд - все было другим.

- Федор.

Он упруго и быстро присел на корточки, взял маленькую ладонь.

- Пальцы грызешь? Не стыдно?

И поцеловал. Выпрямился, мгновенно, выпустил руку, подошел к окну. Что он там рассматривал? Арина не видела выражение его лица. И хорошо, что не видела. На какое-то мгновение ему показалось, что приезд сюда был ошибкой. И эта маленькая бледная девочка в пропотевшей футболке? Эта девочка его фея? Та, чей голос помог ему выжить? Она сказала негромко.

- Видишь, на самом деле все не так.

- Что?

- Все. Даже цвет моих волос. Все совсем не так, как казалось, правда? И потом, я...

После едва заметной заминки, она нашла в себе силы продолжать.

- И потом, я без пяти минут калека. Буду хромать. Это совсем не то, что нужно тебе. Абсолютно. Прости, что пыталась тебя обмануть. Я хотела, как лучше. Ты бы рассердился на меня и все. Зачем видеть... это? Меня такой. Здесь.

Она обвела рукой палату.

- Хорошо, что ты приехал. Я увидела тебя. Не бесплотный голос в трубке. Ты! Спасибо, но все ни к чему. Зря. Уезжай. Я тебя очень прошу. Даже говорить ничего не надо. Уходи. Уходи!

- Рина.

Он ответил без всякой связи с ее мучительным монологом.

- Рина, о чем ты мечтаешь? Чего хочешь больше всего на свете? Скажи?

Она промолчала. Огромная фигура Федора у окна загораживала солнце. Ей, во всяком случае, так показалось. Он уйдет, а в палате останется сумрак. Короткий ежик его волос блестел. Хорошие кремовые брюки и рубашка цвета топленого молока. Темно коричневые сандалии на босую ногу, ремень в тон. Ну почему, почему он настолько безупречен??? Все в Арине кричало от боли. Почему? Он отошел от окна, присел на кровать рядом с букетом. Коротко и требовательно посмотрел в зеленые заплаканные глаза.

- Малышка. Обстановка хреновая, согласен. Но ты не ответила.

- Я не поняла.

- Есть у тебя мечта?

- Была.

- Какая?

- Что бы ты был жив. Вот и все.

Она сказала это без тени притворства. Безыскусно и твердо. Федор почувствовал, что сердце в груди переворачивается.

- Тебе сообщили, что я умер?

- Да.

- Кто?

- Сашкина жена.

- Все так думали. Карма. Удивительно, что жив остался.

- Расскажешь?

- Может быть. Позже. Эй, да у тебя слезы в глазах! Почему отворачиваешься?

- Я, я плохо пахну. Сам понимаешь, вымыться целая проблема. И выгляжу отвратно. Не смотри на меня, пожалуйста.

Ее прерывающийся голос обжег, прорезал невидимую броню, выросшую между ними. Федора точно подбросило. Он вновь оказался на корточках возле ее постели, только совершенно по-другому. Теперь он смотрел на нее иначе. Серый цвет лица, бледный рот и зеленый огонь глаз. То, внутреннее, спрятанное от всех, что он прежде почувствовал, лишь потом услышал, но не умел понять, то странное, отличающее Арину от всех на свете, вновь засияло, выросло, наполнило собой его сердце. Камертон, отзываясь, рождает звенящий звук, его огрубевшая жестокая натура не могла ничего воспроизвести, лишь вздрогнуть в немом отклике на чудо. Федор понял, что не стоит этой крошки. Словно увидел их обоих одновременно на светящейся лестнице, уходящей в небо. Себя - у подножия, и ее - далекую, окруженную сиянием. Но от сердца этой малышки к нему тянулись нити.

Он наклонил голову и покаянно произнес.

- Прости. Столько мечтал о встрече, а увидел и веду себя хуже болвана. Теперь уже все. Беды закончились, крошка. Я пришел.

- Разве ты волшебник?

Вымученно пошутила она.

- Высшей категории. Скоро увидишь.

Ей не доводилось раньше наблюдать сильного мужчину, принимающего важное решение. В жестах ожила уверенность. В непонятную секунду, мгновенно - ОН сделал выбор. И теперь сдвинуть с курса его не проще, чем поймать за заднюю ногу и остановить бегущего слона. Арина вздохнула.

- Я сейчас.

Сказал он и вышел из палаты.

Анна Ивановна посчитала удобным вернуться на законное койко-место. С удовольствием устроилась поудобнее и спросила.

- Твой?

Арина пожала плечами.

- А роз то сколько приволок! Как в песне. Суровый мужчина, обстоятельный.

Тут ее осенила новая мысль.

- Неужто, женат?

- Нет.

- А чего кобенишься тогда, дура?

И столько удивления было в ее вопросе, что Арина невольно улыбнулась.

- Долыбишься. Смотри. Побегает, побегает, да и надоест ему. Поостерегись, девонька. Послушай меня, старую.

Арина шумно вздохнула.

- То-то же. Будь поласковее. Не выпендривайся больно много.

Она говорила искренне. И Арина не смогла возразить. Просто выслушала двухминутную речь о пользе пряников, умеренном воздействии кнута и правильном сочетании данных ингредиентов.

- А как иначе семейную кашу-то сваришь?

В палату вошли вредная тетя Зина и незнакомая нянечка, как выяснилось из хирургии. Женщин подгонял Федор. Командовал. Но они не протестовали! Заглядывали ему в глаза. Хвостиками не виляли только по причине отсутствия оных.

- Моем мою красавицу, меняем постельное белье. Время пошло.

Следом возникла медсестра. Она тоже умильно смотрела Федору в рот.