- Вот и все.

Телефон требовательно затрезвонил через пять минут. Стоило выключить свет и влезть под одеяло.

- Карма.

Философски заключила Арина. Подошла, махнула рукой выглянувшему старику, чтобы не обращал внимания и ложился опять. Буркнула сердито и громко - все же ее вытащили из постели.

- Да?

Снова сорвалось. Гудки стремительно били в висок. Внезапно Арине стало по-настоящему страшно. Она не смогла бы объяснить себе причины, но подумала, что ночь самое подходящее время для мистики. На улице поднялся ветер. Мохнатые лапы деревьев заскребли по стеклу. Шайтан тяжело прогрохотал когтями по полу, нарочно шумел, предупреждал, это я, я, я иду! Прислонился к хозяйке. Горячее шелковое тепло его тела подействовало успокаивающе. Арина потрепала пса за шею, почесала за ушами, попыталась прогнать.

- Место. Иди досыпай.

Но упрямая зверюга собралась разделить с ней жизнь, не то, что бессонную ночь. И оскалилась в улыбке полной явного превосходства. Арина сдалась.

- Ну и мучайся за компанию, если благородный такой.

Шайтан легко согласился. Вдвоем они немного постояли у черного окна. Страха - как ни бывало. Кого обожала стокилограммовая живая боевая машина, поймет - почему. Спать Арина легла не одна, пес пристроил морду на краешке дивана, подсунул влажный нос под руку. Перебирая пальцами тугие волны шерсти на загривке, Арина почувствовала себя необыкновенно и совершенно счастливой. Суеверно постучала трижды по полу - чтоб не сглазить. Спокойная уверенность в собственном будущем наполнила ее до краев. Девушка заснула с улыбкой, под размерянное дыхание обожающего ее Шайтана. Только через час после этого, пес привстал, потянулся, отошел на свое место и лег.

Господин Волшебник

Женщина - величайшее счастье и

величайшее зло в жизни мужчины.

Масутацу Ояма

Как началось утро? Второе утро двадцати восьмилетия? Сначала Арина подпалила утюгом кофточку. Не велика печаль, подумаешь. Потом грохнула два бокала. Тоже не страшно. И, вообще, посуда бьется к счастью. В дальнейшем списке разрушений много чего разного фигурировало. Слишком много.

Подслащенный суп (попробовала стряпню деда, решила слегка подсолить...).

"Белизна" (кто не понял - жуткий российский отбеливатель, хлорка), пролитая на замоченные черные джинсы. Копец штанам.

Рулон туалетной бумаги - нырнувший в унитаз.

Апофеозом же явилась - пластиковая бутыль подсолнечного масла с плохо привернутой крышкой... Пол на кухне превратился в скользкую ловушку. Отмывать пришлось в четырех водах со стиральным порошком. Когда через полчасика, Арина потянулась к сковороде, дед Махмуд перехватил ее руку и жалобно попросил.

- Однако, перестань мне помогать, красавица! Очень тебя прошу. Сам как-нибудь.

Арина не обиделась. Пошла читать. Но бывает же состояние, отлично обрисованное студентами. Гляжу в книгу - вижу фигу. Позвонила Виноградовой. Сходила к Евдокии Яковлевне на чашку чая. Потом ноги понесли Арину на улицу. Она бродила по пыльной духоте, не замечала знакомых, но здоровалась с совершенно посторонними людьми. Села в маршрутку, сделала круг и вышла. Водитель посмотрел косо, хотя вслух не прокомментировал, девушка не заметила. Город казался как никогда родным и замечательным. Прохожие на нее оглядывались. Но сегодня заново рожденной ведьме океан был по щиколотку! Под вечер отыскала в записной книжке телефон и адрес незабвенной Калерии. Добежала в пять минут.

- Это я, Арина. Соседка Евдокии Яковлевны. Однажды вы меня стригли и красили. Мне очень понравилось. Может быть, повторим?

Забавный Агамемнон со шлепанцем в зубах, суетился и мешал разуваться. Хозяйка в великолепном алом шелковом халате молча слушала Арину. Смотрела пристально, как мясник на старую корову. Кивком обозначила согласие. Другим кивком направила в комнату. Усадила в кресло. Задумалась. Неожиданно велела.

- Вставайте, девочка. Я не в духе. Только все испорчу. Перенесем на завтра.

- А может, не будем? Мне хоть на лысо, но сейчас.

- Боюсь, что получится убожество.

- Не верю. Вы настоящий мастер.

- А вы льстивое создание.

- Правда. Одна только - правда в моих словах.

- Уговорили. Я вас красила под морковку?

- Скорее под апельсин.

- Так-так. Как насчет шоколадного цвета?

- Сплошные гастрономические изыски.

- Или все-таки лимон?

- Апельсин.

- Выкрашу в арбуз, будете знать, как спорить.

- А черный мне не пойдет?

- Фу. Только не это.

- А?

- Все! Кыш. Я не в форме. Являйтесь на неделе. Агамемнон, пойдем, проводим гостью.

Пудель примчался звонко топоча по паркету и забавно поскальзываясь на поворотах.

- А завтра, в воскресенье?

- Позвоните и решим. Вам так хочется начать новую жизнь с понедельника?

- Новая жизнь у меня уже началась. Надо ей соответствовать.

- До встречи. Аменхотеп, вы не джентльмен. Даме надо говорить комплименты!

- Кар!

- Шутник. Не обижайтесь на него, деточка. Он солидарен с моим отвратительным настроением. Погоди у меня, мерзавец! Гостья за порог, я тебе хвост повыдергиваю.

- Благодарю.

Громко сказала птица. Арине в очередной раз показалось, что этот великолепный попугай существо гораздо более разумное, чем некоторые двуногие. Распрощавшись с пуделем и его хозяйкой, она направилась в собственный зоопарк. Но зашла не сразу. Просидела часа три на сломанной качели в углу двора. Дождалась, пока дед не зажег свет на кухне. Теплый розовый квадрат окна казался необыкновенно милым и манящим.

В воскресенье утром Арина совершила гражданский подвиг: отправила деда и Евдокию Яковлевну в кино. На "Сибирского цирюльника". Оба отчаянно сопротивлялись, но в крови у Родионовой по-прежнему бушевали таинственные эндорфины, и победить ее было невозможно. Она нарядила деда в давно купленную рубашку и брюки, от галстука он отказался наотрез. Евдокия Яковлевна сошла к ним в длинном зеленом платье, слегка подкрашенная и благоухающая чем-то неземным. Освободив плацдарм, Арина расслабилась. Покормила сытого Шайтана (но кто же от лишней порции каши с мясом откажется?) и завалилась с книгой. Довольная жизнью туша подремывала рядом, изредка приоткрывая один глаз, находила лицо любимой повелительницы, и вновь погружалась в нирвану. Какая благодать! Арина из озорства дула псу в нос, он коротким ворчанием обозначал протест и отворачивался. Но спустя несколько минут незаметно принимал прежнюю позу. И все повторялось. После обеда сладкая парочка отправилась в гости к Семеновым. При виде Шайтана нервный Гаррик забился в конвульсиях. Еле успокоили. На Людмилу Георгиевну размеры мохнатого охранника впечатления не произвели. Собака, как собака. А Виктор Иванович не промолчал.

- Мать, пора Арину замуж выдавать. Только кто на нее позарится?! С таким чудовищным приданым?

- Нафаня, ты не прав. Милая собачка, послушная. Посмотри. Ей сказали лежать, она и лежит, как приклеенная.

Шайтан фыркнул.

- Видишь, даже ему смешно.

- Нет, мать, чтобы с таким монстром в одной квартире жить, надо стальные нервы иметь.

- Гаррик, а ты как думаешь?

Бульдожек съежился на руках Людмилы Георгиевны и в дискуссию не вступил. Чаепитие затянулось. Арина узнала тонну школьных новостей. Как многие трудоголики, госпожа Семенова жила работой. Виктор Иванович вслух зачитывал выдержки из журнала, который изучал. Семейная идиллия, одним словом. На звонок в дверь особого внимания не обратили. Хозяин пошел открывать, и - как сквозь землю провалился. Шайтан оторвал голову от пола, нашел взглядом лицо хозяйки, тихо рыкнул. Что такое? Арина поставила пустую чашку на стол и решительно поднялась.