И больше горя и обиды в сердце нет.
Они ушли.
Свет чистоты!
И доброты!
В душе надежды оживают, как цветы!
- Дивно получилось. А в конце про то, что "только музыка помочь сумеет нам" Очень красиво. Не люблю я Майлсон, не понимаю. Но песня отличная.
Арина промолчала. В сердце пульсировали строки.
- Я - лист, слетевший с дерева судьбы,
И ветром брошенный тебе под ноги.
Я - горький серебристый свет луны.
Я - тишина, застывшая в тревоге.
Я - капля дождевая на щеке.
И вечер, обнимающий за плечи.
Я - след, оставленный тобою на песке.
Я - неожиданность, короткой встречи.
Я - песня, недопетая тобой.
Я - зеркало, разбитое некстати.
Я, сорванный недрогнувшей рукой.
Цветок.
Я - мир.
А ты - его создатель....
- Это тоже ее стихи?
Громко поинтересовалась Георгина Пантелеймоновна.
- Ты к ней неравнодушна? А я тут ерничаю.
Арина пояснила.
- До поры до времени, я тоже была настроена отрицательно. Мне все, что печатали, казалось вульгарным и надуманным. Я ваше отношение понимаю. Мне не обидно, что вам не нравятся ее стихи. Мне тоже не нравились.
- Странно.
- Да.
- А ты ее видела, саму?
- А зачем?
- Ну, если бы я любила ее произведения, то хотела бы больше знать и про нее.
- Я не люблю. Просто они стали вдруг моими, как про меня. Это не любовь. Что-то другое.
- Арина, ты все усложняешь.
- Может быть.
- Жизнь гораздо проще. Или ты ее. Или она тебя.
- Может быть.
- Вот мы тут с тобой валяемся, на пару. И что? Вывод?
- Сами виноваты.
- Точно. А кто ж еще? Майлсон?
Они потянулись друг другу навстречу с коек, сцепили пальцы и полу выкрикнули.
- Да!!!
В палату вошла Наталья Николаевна - лечащий врач.
- Девочки, это кардиология, а не психушка!
Арина и Георгина переглянулись и рявкнули еще раз.
- Да!!!
- Пора выписывать обеих. Спятили. Что я хотела сказать? Завтра день рождения заведующей. Мы ничего не придумали кроме шампанского. А хотелось бы пооригинальнее поздравить. А у меня здесь вы, театр на дому. Сообразите что-нибудь?
- Ручку берите, Наталья Николаевна и записывайте.
- Что уже готово?
- А чего думать-то. Первое, поздравьте по радио. Завтра на "МС" как раз такая программа есть. В десять тридцать утра. Вы им позвоните прямо сейчас, закажите песенку, продиктуйте свои пожелания, привет от меня передайте их директору. Мой хороший друг, не откажет. Дальше... Купите в "Книжном мире", или на рынке открытки с готовым текстом, позабавнее или попошлее, вы заведующую лучше знать должны, что именно понравится. Далее, вернее в-третьих, несите нам книгу жалоб и предложений, мы накалякаем стишок и пусть побольше пациентов подпишется. На стол в раскрытом виде ей положите с утра. Мелочь, а приятно. Четвертое. Закажите тортик. Небольшой, недорогой с трогательной надписью. В двух шагах отсюда в "Горячем хлебе". Отправьте человека немедленно. И обговорите, чтобы был готов к моменту "икс". Ну и пятое... Арина, чего молчишь, роди хоть один пункт.
- Пятое? Напишите на ватмане, крупно, маркером, через весь лист и прикрепите на стене в ординаторской, чтобы сразу увидела, как войдет, что-нибудь вроде - СПАСИБО, ЗА ТО, ЧТО ВЫ ЕСТЬ, ДОРОГАЯ НАША! Не помню имени. Пардон.
- Боже мой. Как все просто. А получится замечательно. Ну, молодцы! Ну, спасибо!
Лечащую унесло из палаты вихрем. Она была из породы людей деятельных, но нуждающихся в руководстве. Претворять в жизнь чужие идеи умела энергично, а своих не водилось. Ну и что с того?
- Мнится мне, дорогая, что я угадала причину твоей черной меланхолии. Мы как-никак целый месяц вместе спеваемся.
- Спиваемся?
- Хороший каламбур. Целый месяц рядышком лежим. Я мелю языком, мелю, а ты и рада. Стала я к тебе присматриваться и поняла, что дело швах. Ты нехорошо молчишь, черно на душе. Кричишь по ночам, плачешь.
- Кошмары снятся.
- Это то понятно. На Майлсон потянуло. Расскажешь в чем дело? Женат, да? Обманул и пропал?
- Если бы, Георгина Пантелеймоновна... Если бы так...
- И не приходит к тебе никто.
Дверь распахнулась в совершенно голливудской манере именно после этих слов. Через порог переступил монументально-величественный Виктор Иванович в белой накидке, нелепо смотрящейся поверх дорогого нетурецкого пиджака.
- Привет, деточка.
Он присел на стульчик у кровати. Поставил на пол громадный пакет.
- Фруктиков тебе завез. Мы звоним сюда, интересуемся. Все тебе привет передают. Там записка есть.
- Здравствуйте, Виктор Иванович.
- Плохо выглядишь, скелет, а не человек. Не ешь ничего, наверно.
- Ем.
- Вы правы. Ничего не ест. Нет аппетита, говорит.
Георгина Пантелеймоновна кокетливо и ласково добавила.
- Может хоть такого представительного серьезного человека, как вы послушает.
Виктор Иванович подкрутил бы ус, если бы он у него имелся. Вид у него сделался молодецкий.
- Повезло тебе с соседкой, Арина. Волнуется о тебе. А я ведь спасибо заехал сказать.
- За что?
- За совет о тех партнерах, помнишь? Я не стал с ними в одно дело идти. И это спасло мне неплохие деньги. Они всех обули и исчезли. Ну, может, кому и попадутся, так то не моя головная боль.
- Я ни при чем.
- Поправляйся. Пойдешь ко мне работать. Головой, не ручками. Ты мне подходишь, деточка. Только ешь что ли. А то ветром унесет.
- Спасибо, Виктор Иванович. Обязательно.
- Я пойду. Куча дел, сама знаешь. А ты, давай, выздоравливай. До свидания.
Георгина Пантелеймоновна вскинулась.
- Вот это мужчина! Пиджак долларов двести, не меньше. Твой шеф?
- Я работала у его жены. А ему иногда по мелочам, помогала.
- К себе зовет. Согласишься?
- Не знаю.
Она действительно не знала. Что делать и куда идти. А главное зачем. Целый год она жила единой мыслью - добиться сытой спокойной жизни, доказать себе. А главное ЕМУ, что она может обойтись сама и не пропадет. Кому и что доказывать теперь? Психологи уверяют, что как правило, женщины легче переносят смерть, а не уход, разрыв из-за соперницы. Самооценка не страдает, если тебе не предпочли другую. Умер? Так это не твоя вина. Как все просто. Арина невидящим взором обвела палату. Федор был слишком наполнен жизнью и энергией, чтобы она могла представить его мертвым. Веселым, счастливым, побеждающим - каким угодно, но живым. Обвешан женщинами - как новогодняя елка игрушками? Да. Это запросто. И можно понять всех этих женщин. Закрутился в делах, встречах, романах - и думать забыл о провинциальной дурочке? Да. Легче легкого. Но погиб? Только не он. Нет. Вселенная лишилась центра. Не действовал ни один закон. Жизнь текла мимо, не радуя и не огорчая. После сокрушающего удара, сломавшего хрупкое душевное равновесие, наступила безразличная тишина. В ней тонули и растворялись любые бури.
- Что?
- О чем задумалась?
- Ни о чем.
- Так не бывает. Сильно же ты переживаешь из-за этого мерзавца!
- Он не мерзавец.
- Хочешь сказать, что сама во всем виновата?
- Нет. Не виновата.
Она села на постели, привалившись к ледяной стене и не чувствуя холода.
- Не расспрашивайте меня, я не смогу рассказать. Да и нечего рассказывать.
- Платоническая любовь!
Осенило Георгину Пантелеймоновну.
- Ну, этому можно помочь. У меня есть превосходный знакомый гипнотизер. Парочка сеансов и предмет твоих страданий становится тебе отвратителен. Просто видеть его не сможешь! Будешь ходить и петь от счастья.
- Веселенькую песню Майлсон для хора мальчиков?
- О, господи! Нет. "Красотки, красотки, красотки кабаре. Вы созданы нам для развлеченья!"
- У вас настоящий голос.
- Без двух нот сопрано.
Георгина приподнялась на пухленьком локте, наставила пальчик с розовым коготком на Арину.
