Литмир - Электронная Библиотека

– Семерка, слышишь меня?

– Слышу нормально.

Закончив разворот, я пристроился справа от группы. На высоте три с половиной тысячи метров мы двинулись вдоль российско-грузинской границы.

– Так что там у вас? – Мне надоели обгрызенные фразы и многозначительные вздохи. Я сгорал от нетерпения и любопытства.

– Нам приказали завалить…

– Кого?

– Тебя, семерка! – Хватов выдавил из себя ответ, как будто это было признание, вырванное под пыткой.

– Меня?! – Не удержавшись, я нервно хохотнул. – Да вы что, сдурели?

– Приказ четкий и однозначный. Без твоей головы, Петрович, нам хоть не возвращайся.

Ах ты мать твою за душу! Используя самые отборные перлы ненормативной лексики, я старательно сжигал в себе ярость и боль. Это сложно, очень сложно. Ведь выходит, я приговоренный, стоящий под дулами расстрельной команды. Господи, боже мой, но как же так! Ведь всего минуту назад я считал себя героем! И вдруг бац, мир перевернулся, сошел с ума. Из грязи да в князи… вернее даже не так, еще круче – из князи да в покойники! Почему? Кто судил меня? Кто вынес смертный приговор и за что?

Неожиданно пришло озорение. В памяти всплыли слова: «Приказы здесь отдает генерал Патерсен. Он здесь начальник, командир, царь и бог». Ах, вот оно что! Вот откуда, значит, растут ноги. Янки заимели зуб на неожиданного союзника России. Это логично. Но не круто ли взяли? Я же не бумажная салфетка, которой можно подтереть жопу! Я заслуженный украинский летчик. Мое слово, мой авторитет еще кое-что значат. Мы еще посмотрим кто кого!

– Соколы, на связь! – во мне вновь взыграл боевой дух. – Я кажется придумал.

– Семерка, что делать-то будем?

– Я стрелять не буду! – категорично заявил вмешавшийся в разговор Петрик.

– Не дрейфь, пятый! Не придется тебе стрелять. Возвращаемся на базу. Все вместе. – Своим уверенным голосом я старался успокоить товарищей. Представляю, как их сейчас колотит, как пусто и тревожно в их душах.

– Нам запрещено. С тобой, семерка, запрещено. Если не выполним приказ, обещали отдать под трибунал. Всех троих.

– Плюнь и разотри! Американцы не могут нам угрожать, мы граждане другой страны, солдаты другой армии.

– Семерка, все хуже, чем ты думаешь. – Хватов тяжело дышал. Ему словно не хватало кислорода. – Приказ пришел от наших, причем с самого верха.

Вот этого я и боялся! Не хотел верить. До самого последнего момента гнал от себя эту мысль, как отвратительную, изъеденную лишаями собачонку. А она нет, все-таки изловчилась и вцепилась мне в самое горло.

– Но как же так? – вздох негодования и вместе с тем отчаяния вырвался сам собой.

– Семерка, америкозы рвут и мечут. Говорят, ты раскатал группу их советников, инспектировавших пограничные блокпосты. Наши оранжевые политики, естественно, обгадились со страху и мигом кинулись ублажать дорогих союзничков. А это, сам понимаешь, можно сделать лишь одним способом.

Господи! В голове у меня помутилось. Что я натворил? Как мог ошибиться? Лица американских офицеров, с которыми успел познакомиться здесь, в Грузии, калейдоскопом замелькали перед мысленным взором. Возможно их кровь на моих руках. Страх и ужас! Сперва смеялись и бражничали за одним столом, а потом я их всех…

Стоп, Витек! Не сходи с ума! Это психоз, истерика. Живы твои заокеанские собутыльники, живы и здоровы. Ну а те, кого ты размазал по кавказским скалам… Тут еще надо посмотреть, что за советники такие были. Как оказались в то самое время и в том самом месте, где бушевала кровавая заваруха. Совпадение? Может быть. А может и нет. Может кто из предприимчивых янки и впрямь подключился к опиумному бизнесу.

Что толку задавать вопросы, если ответа на них не найти? Не дадут тебе отыскать ответ. Если пацаны и пощадят, то на земле не отмажешься. Как миленький пойдешь под суд. Юридически ты, господин хороший, совершил убийство, причем убийство лиц, находящихся при исполнении служебного долга. И за это тебя по головке не погладят. Ни на родине, ни в любой другой стране. Ты, Виктор Петрович, теперь преступник международного калибра.

Вдруг мне стало так мерзко и противно, что захотелось блевать. Я большой и сильный человек, старый солдат… однако самые радужные перспективы которые намечаются впереди – это тюремная камера на всю оставшуюся жизнь. Со всякими отбросами буду драться за миску супа, отстаивать место на нарах, охранять девственность своей задницы, а по ночам старым затравленным волком выть на луну. Нет уж, это не по мне. Лучше уж смерть!

Смерть! Меня передернуло словно от разряда дефибриллятора. Я не хочу умирать! Я не так уж стар и еще полон сил, чтобы умереть! Вмиг забылись все прегрешения, совесть умолка как будто в рот ей заткнули плотный кляп. Когда спасаешь собственную шкуру, не думаешь о содеянном. Для тебя существует только настоящее, и ты что есть духу бежишь, жадно упиваясь каждым прожитым мгновением.

Рука судорожно переложила рукоять управления. Куда? Не знаю. Шмыгнуть куда-то в сторону. Бежать, оторваться от преследования, а дальше посмотрим. Скорее всего через границу, в Россию. Где-то в глубине серого вещества все еще жили старые штампы: Россия – матушка, она сбережет и сохранит.

Конвой даже не прореагировал на резкий разворот моего «Грача». Почти целую минуту они продолжали безмолвно идти прежним курсом. Спасибо, ребята, пожалели…

– Преследовать, отрезать от границы! – приказ Хватова отточенным лезвием резанул эфир.

Фигушки, никто никого не пожалел! Мужики опешили от наглости старого пердуна и только.

– Петрович, остановись. Мы не можем дать тебе уйти, – майор скорее просил, чем приказывал. – Что ты творишь?! Переговоры прослушиваются, на радарах мы все как на ладони. Никто не поверит…

Я не дал Хватову договорить:

– Что ты предлагаешь? Спокойно ждать пока вы меня грохнете?

Группа села мне на хвост. Я словно чувствовал на затылке маленькие красные точки от лазерных прицелов. Электроника сейчас вводит данные моего самолета в боеголовки ракет. Все, что останется пилотам – это просто нажать кнопку. Знать такое – мало приятного.

– Семерка, будь что будет, пошли на базу! Пусть там с тобой разбираются.

Родной аэродром. Еще несколько минут назад я сам предлагал лететь туда. Но сейчас… Сейчас появился выбор: либо тюрьма на родине, либо свобода на чужбине. Не трудно догадаться к какому варианту я склонялся. Пусть у меня не будет дома, денег, друзей, будущего, но я буду жив и свободен.

Решение принято, ну а теперь остается маленький пустячок… так, сущая безделица – оторваться от трех боевых самолетов. Мои шансы равнялись бы нулю, начнись эта гонка километров за сто от границы. Но заветная пунктирная линия совсем близко, только поднажми…

– Семерка, отверни или буду стрелять! – в голосе Хватова появился металл. Для себя он принял решение и больше не собирался со мной сюсюкаться.

Ладно, пусть так. Теперь мы враги. Ну, может, не враги, но противники это уж точно. Есть такое выражение: обстоятельства сильнее нас. Вот сейчас как раз тот самый случай. Он не хочет убивать меня. Я не хочу убивать его, но мы все равно будем драться. Так вышло, так велят эти самые проклятущие обстоятельства.

Первое, что я сделал, так это сбросил пустые, бесполезные сейчас пусковые блоки для неуправляемых ракет. Аэродинамика самолета резко улучшилась, он стал более управляемым и вертким. Отлично! Вот теперь самое время спрыгнуть с лазерного поводка. Я взял рукоять на себя и с бешеной перегрузкой взмыл ввысь. Быстрее на вертикаль. Не думаю, что за мной пойдут. Не слетаны они так, чтобы заниматься групповой акробатикой.

Когда небо слева расчертили огненные трассы, я понял, что очень ошибался. Кто-то все же пошел. Наверняка Хватов, он самый опытный и бывалый. Опыт опытом, а стреляет хреново. Такое впечатление, что метит в моего невидимого ведомого, идущего в пол сотне метров слева. Ну ладно, не буду же я дожидаться пока Толик пристреляется. Прямо с вертикали ушел на вираж, а затем сорвался в крутую бочку. А ну, приятель, повтори, если сможешь! Хватов не рискнул. Фигура, на которую он сподобился, походила на очень крутую горку, после которой его самолет зашвырнуло на полтора километра вверх. Вот и хорошо, полетай там, под облаками. А мы уж как-нибудь у самой землицы…

6
{"b":"139445","o":1}