– Еще одно очку в твою пользу! А если я скажу тебе, что меня зовут Керин?

– Я скажу, что вы лжете. Это имя для круглоухого.

– И ты выиграла третье очко! Если я назову тебе мое истинное имя, ты назовешь мне свое?

– Пока не знаю. А если вы скажете мое имя другим, хотя их имена мне по-прежнему неизвестны?

– Мою женщину зовут Альшандра, мою дочь – Элессарио, а меня на самом деле зовут Эвандар. Понимаешь, это была такая шутка – назвать тебе мое истинное имя и заставить тебя думать, что это ложь. Если ты будешь считать, что оно ненастоящее, оно не будет иметь никакой силы, хотя и должно ее иметь. В общем, все было бы очень здорово. Шутка, и больше ничего.

Если бы он был эльфом, подумала Далландра, она бы решила, что он ненормальный. Но поскольку он что-то другое, кто может знать – безумец он или нет? Что ж, уговор есть уговор.

– Меня зовут Далландра.

– Очень красивое имя. А теперь переходи на мою сторону ручья, ведь я сказал тебе свое имя.

– Нет, потому что я тоже сказала свое.

Он снова засмеялся, качнув головой.

– Ты просто великолепна! – Легкая серебряная вспышка, он исчез и вновь появился уже рядом с ней – Пришлось самому подойти к тебе. Можно поцеловать тебя за то, что мне пришлось перейти через речку?

– Нет, потому что я уже оказала вам услугу, о которой вы просили. Я выяснила, почему вы так не любите железо.

Он слушал очень серьезно, в его голубых глазах светилась мысль, но Далландра не была уверена, что он понял ее объяснение – очень уж оно было невнятным.

– Что ж, – сказал он, когда девушка замолчала, – я никогда не видел этих магнитных камней, но держу пари, они бы принесли мне только боль. Спасибо, Далландра. Ты девушка не только красивая, но и умная.

Его улыбка была такой теплой, а глаза – такими напряженными, что Далландра невольно сделала шаг назад. Его улыбка увяла, уступив место искренней печали.

– Я тебя чем-то рассердил?

– Вовсе нет. Я вдруг подумала, что вы – опасный мужчина, и мне не хочется, чтобы Альшандра ревновала.

– Больше чем умная – мудрая! – Он ухмыльнулся, обнажив заостренные зубы. – Мы не собираемся вредить вам, понимаешь? На самом деле мы всегда старались помочь вам – чаще да, чем нет. Точнее, большинство из нас старалось помочь. Есть некоторые… – Он позволил словам растаять в воздухе, глядя на траву, потом пожал плечами. – Видишь ли, ты нам нужна.

– Для чего?

– Чтобы помочь не исчезнуть.

– Что? Почему вы должны исчезнуть?

– Я думаю… я думаю… – он поднял глаза, но посмотрел не на нее, а на небо. – Я думаю, мы должны были быть такими же, как вы, но почему-то отстали. Правда, я думаю, так оно и было. Мы отстали. Каким-то образом.

И он исчез вместе с конем, только примятая трава была на том месте, где они стояли. Далландра вдруг задрожала от холода и почувствовала, что задыхается, да так сильно, что не сразу поняла, что не заболела, а просто очень испугалась. Она вскочила на коня и галопом помчалась домой. Не доехав полмили до лагеря, она встретила Адерина, который, глубоко задумавшись, гулял у реки. Увидев его, она чуть не заплакала от облегчения: он был таким обычным, и домашним, и надежным, пусть он был круглоухим, но у него был двеомер, и он был ей ближе, чем любой другой человек из Народа. Он увидел ее и так счастливо заулыбался, что Далландра подумала – а вдруг он любит ее? – и ей так захотелось, чтобы так оно и было, потому что впервые в жизни она поняла, что любовь мужчины может быть убежищем, а не помехой. Она спешилась и подошла к нему.

– Ездила на прогулку? – спросил Адерин.

– Да. – Она поняла, что он не собирается спрашивать ее про Стражей, и почти полюбила его за это. – Боюсь, я слишком много времени провожу одна.

– В самом деле? – Он облегченно улыбнулся. – Я не собирался тебе ничего говорить, но…

– Нет, правда. Ты знаешь, пора начинать учить тебя летать.

– Я ни о чем так сильно не мечтаю!

Увлеченно разговаривая, шагая рядом так близко, что плечи их соприкасались, они дошли до лагеря, и вдруг Далландре показалось, что в криках морских птиц она услышала насмешливый хохот Стражей. Испугавшись, она пошатнулась, и Адерин схватил ее за руку, чтобы поддержать.

– Что-то случилось?

– О, нет. Я просто устала.

Он так медленно и неохотно отпустил ее руку, а в глазах светилось столько чувства, что Далландра больше не сомневалась – он любит ее. Сердце ее затрепыхалось где-то у горла, как пойманная в силки птица.

– Ты уверена, что с тобой все в порядке? – спросил Адерин.

– Надеюсь, что да. Адо, сегодня я опять встретила этого мужчину, Стража, и он наговорил мне много странного. Мне нужна твоя помощь.

– Я окажу тебе любую помощь, какая тебе потребуется. Далла, я сделаю для тебя все, все, что угодно.

И она знала, что, в отличие от других юношей, которые ухаживали за ней, он действительно готов для нее на все.

Сырая и ленивая зима все тянулась, и Адерин начал понимать, что быть человеком двеомера среди Западного Народа – это не просто почетно. Далландра унаследовала все имущество Нананны – палатку, все, что в ней было, двадцать коней, пятьдесят овец – но совершенно ни о чем не заботилась. Она готовила для себя и Адери, потому что любила готовить, но все остальное делали ее соплеменники. Если бы она позволила, они прислуживали бы ей, как знатной даме. Адерин тоже знал магию – и к нему относились точно так же. Народ быстро понял, что он человек не богатый, и ему начали делать подарки. Эльфы считали, что любое необычное животное родившиеся не в сезон ягнята, лошадь со своеобразными отметинами, даже очень умная собака – должны принадлежать тем, кто обладает особыми знаниями, и отдавали их мудрейшим. Как однажды Адерин сказал Невину во время их разговора сквозь костер, его новая жизнь обладала многими преимуществами по сравнению с жизнью странствующего травника.

– Не такие уж это и преимущества, – задумчиво отозвался Невин. – Не забывай, что ты там для того, чтобы служить людям, а не для того, чтобы прислуживали тебе. Если ты слишком зазнаешься, Владыки Судьбы найдут способ сбить с тебя спесь.

– Это верно, и я работаю много, так что можешь об этом не беспокоиться. Здесь столько знаний утеряно, Невин. Это просто разрывает мне сердце. Хотел бы я быть настоящим ученым, а не таким нескладным путешественником. Все время боюсь ошибиться и обмануть их ожидания.

– Что касается обучения магии, все очень просто. Если корень на месте, растение каждую весну будет зеленеть и цвести. Так и с этим – научи их тому, что знаешь сам, а остальное придет само. Кроме того, не исключено, что мне придется поехать в вашу сторону, и тогда я привезу с собой книги.

– Правда? О, это будет замечательно! Познакомишься с моей Далландрой.

Образ Невина улыбнулся.

– Это согреет мне сердце, – сказал он. – Но я не даю никаких обещаний.

Каждый день после обеда Адерин и Далландра уходили в ее палатку, и она учила его превращениям, а заодно и эльфийскому языку. И разум, и сердце Адерина были так переполнены, что он иногда не мог понять, любит ли он девушку, потому что она ведунья, или ее двеомер был просто дополнительным сокровищем возлюбленной. Он чувствовал, что Далландра знает о его любви, но они не говорили об этом. Адерин был уверен, что он, такой простой и безыскусный, неинтересен Далландре, но она не хочет разбить ему сердце и потому молчит. Никогда раньше не был он влюблен, поэтому ничего не знал о женщинах, тем более об эльфийках. Он даже ни разу ее не поцеловал, ни всерьез, ни в шутку.

Однажды тихой ночью, более теплой, чем обычно, Адерин и Лалландра пошли на берег моря, чтобы попрактиковаться в выполнении простого ритуала. Они не собирались всерьез колдовать или вызывать духов, хотели просто поучиться вместе двигаться в ритуалы – ном пространстве и в унисон делать нужные жесты. Когда луна выплыла на небо и залила серебром воду, они встали лицом друг к другу и начали самым простым способом создавать невидимый храм – сначала представлять его себе, а потом описывать друг другу то, что они видят. Оба были достаточно опытными, и дело быстро пошло на лад. Кубический алтарь, две колонны, пылающие пентаграммы возникали, как только произносилось название, и светились могуществом. Адерин и Далландра встали по обеим сторонам алтаря – он с восточной, она с западной – и положили руки на светящийся куб астрального камня, который можно было увидеть только такими глазами, как у них. Впервые в жизни Адерин по-настоящему ощутил его, и он был таким же твердым и холодным под его дрожащими пальцами, как настоящий камень.