Наконец, перед сталкерами открылся ящик Пандоры: «На отметке +39.00 возник провал между деаэраторной и развалинами реакторного зала. Панели его боковой стены во время взрыва сорвались с мест и образовали нагромождение в виде костра, острие которого поднялось метров на пять. Кругом валялись мешки со щебнем. Мы поднялись по груде панелей вверх, на торчавший торец стены, и перед нами как на ладони оказалась вся панорама развала реакторного зала. В сумрачном свете можно было разглядеть так и манивший нас коридор, который вел в помещение 2005. Тяжело будет прокладывать здесь мост через провал, уму непостижимо, как протянуть его через завалы».

Этот выход обошелся его участникам в 0.4–0.7 бэра. Через месяц заветное помещение 2005 очистили и сдали в эксплуатацию. Соседний бокс, откуда шло «свечение» в 2000 Рентген, изолировали толстым слоем раствора и штукатурки. Научное оборудование было установлено, и реактор взяли под неусыпный контроль.

На этом самая трудная и опасная часть эпопеи очищения закончилась. В полную мощность заработали все три блока ЧАЭС, а укрощенный четвертый лег в долгую спячку, глубоко затаив свою радиоактивную злобу. Минсредмашевское УС-605 расформировали, и латать оставшиеся дыры поручили Минэнерго.

Параллельно дезактивации станции в границах Зоны провели залесение и задернение почв. В переводе на русский язык это означает посадку деревьев и засев травами бывших пахотных земель, с которых был снят верхний слой. Все это препятствовало поднятию пыли и заметно очищало воздух на дорогах и вблизи населенных пунктов. Правда, самих пунктов оставалось все меньше и меньше — их отселяли и сравнивали с землей. В тех, что оставались, резко поменялся состав населения. Местные жители бросали насиженные места и подавались в Гомель, Киев, Минск, Чернигов. На их место приходили те, кто по разным причинам остался без жилья у себя на родине. Уже бился в агонии распада Советский Союз, в национальных окраинах вспыхивали беспорядки, сопровождаемые массовым исходом русского населения. Беженцы из Киргизии, Таджикистана, Туркмении, Карабаха хлынули в полупустые белорусские города. Некогда задумываться о здоровье, когда над тобой занесен острый нож…

Улицы постоянно поливались дезактивационной жидкостью, коей имелось в избытке на военных складах. Она стекала в кюветы и, застаиваясь, давала сюрреалистический отблеск. Солдаты мыли крыши, водостоки, разбрызгивали на полях полимерный состав, образующий противопылевую пленку. Постепенно жители покидали небольшие села, и к 1990 году вокруг Хойников, Брагина и прочих райцентров образовались целые районы деревень с пустыми черными дырами вместо окон.

В то же время постепенный ввод в эксплуатацию ЧАЭС требовал большого количества технического персонала, способного каждый день ездить на работу. В Припять уже невозможно было вернуть людей — все мероприятия по очищению не дали нужного эффекта. Фон в городе так и не опустился ниже 1000–1500 микрорентген. В1986 году строители со всего Советского Союза съехались на площадку в Черниговской области и заложили новый город атомщиков Славутич. Расположенный в 50 км от станции, он находится в стороне от всех транспортных путей и живет только благодаря ЧАЭС. Первые дома сдали в 1988 году, заселив туда бывших жителей Припяти и научных работников, обслуживающих аварийную станцию. По тем временам это был суперсовременный город, воплощение многолетней мечты советского человека о комфортном просторном жилье. Строители из разных республик возвели национальные кварталы разного цвета и архитектуры со всей необходимой инфраструктурой. Есть там Киевский квартал, Ереванский, Бакинский, Белгородский. Радиационный фон в окружающих лесах был вполне терпимым, и благополучие самого молодого города в СССР стало зависеть лишь от дел на атомной электростанции. Кто же знал, что работать ей оставалось лишь 12 лет…

Наконец рассеялся дым ликвидационных сражений. Разъехались по своим, уже независимым государствам их участники. Вчерашние герои, рисковавшие жизнью и получавшие за это почетные грамоты и памятные значки, вернулись к прежней жизни, в которой не были никому нужны. В глазах нового постперестроечного начальства «ликвидатор» означал больного назойливого человека, все время требующего каких-то непонятных льгот и компенсаций. Если в период с 1986 по 1991 год выходило множество законов и постановлений союзных властей «об улучшении, углублении, социальной защите» и прочих радостях пострадавшего населения, то после развала СССР все дружно, как по команде, развели руками: «Денег нет».

Станция меж тем исправно работала, выдавая на-гора электроэнергию, но уже в меньших количествах. Собственно, работающие блоки ЧАЭС были ничуть не хуже своих близнецов с Игналинской (Литва), Курской, Ленинградской и Смоленской АЭС. Но после катастрофы 1986 года весь мир накрыл страх перед атомной энергетикой, настоящий «чернобыльский синдром».

Первой его жертвой стала недостроенная Щелкинская АЭС в Крыму. Из-за многочисленных протестов в 1989 году возведение заморозили, и сегодня она осталась памятником человеческим страхам. Огромный бетонный куб — близнец 4-го чернобыльского блока, в нем должен был стоять такой же реактор РБМК-1000.

По всей ядерной энергетике мира был нанесен колоссальный информационный удар. В Европе и Северной Америке до 2002 года не было построено ни одной атомной электростанции, что связано в первую очередь с давлением общественности. Как следствие аварии, резко увеличились страховые сборы и уменьшилась рентабельность. Сама ЧАЭС в глазах всего мира превратилась в источник смертельной опасности, дамоклов меч, занесенный над Европой. Давление на Украину усиливалось ежегодно. Власти слабого государства пошли на попятную, запросив у Евросоюза 3 миллиарда долларов в качестве отступных за полное закрытие станции. Сумма включала в себя стоимость строительства дополнительных блоков на Ровенской и Хмельницкой АЭС. Не тут-то было: европейские эксперты в два счета доказали, что имеющихся мощностей самой молодой европейской державе вполне хватит, надо только их рационально использовать. Время показало, что решение не платить казенные миллиарды было абсолютно правильным. В 1991 году на 2-м блоке ЧАЭС вспыхнул пожар. Загорелся электрогенератор, который все же удалось потушить, при этом заглушив реактор. Для его пуска понадобилось 60 миллионов долларов, которых у станции не было. Давление со стороны стран «Большой семерки» усиливалось, и в декабре 1995 года стороны подписали Меморандум о взаимопонимании, по которому предусматривалось полное закрытие ЧАЭС к 2000 году. 1-й блок заглушили в 1996 году по решению президента Леонида Кучмы. Дела у атомщиков пошли совсем плохо. Конечно, зарплату еще платили, и по украинским меркам очень высокую — аж 300 долларов в месяц. Но многие специалисты попали под сокращение, а другой работы в Славутиче как не было, так и нет. Люди стали разъезжаться из города в поисках стабильной работы. Летом следующего года на плановый ремонт остановили последний, 3-й энергоблок. Деньги на его ремонт собирали с других станций, хотя на Украине по закону десятая часть доходов всех предприятий уходит на «чернобыльский налог», а это около миллиарда долларов ежегодно. Но из этой суммы атомщикам практически ничего не доставалось, а все шло на выплаты пострадавшим и содержание Зоны отчуждения (говоря проще, разворовывалось). Некогда передовое энергетическое предприятие СССР, его гордость и витрина, превратилось в банкрота, влачащего жалкое существование. За 9 месяцев 3-й блок все-таки починили и пустили в работу. Он один обеспечивал энергией себя, весь Славутич, а заодно и Киев.