Профессор Гаррон. Что вы хотите этим сказать?

Людовик. А вот что: гораздо труднее вернуться назад, чем вы думаете. Даже если мы сию минуту позвоним в мэрию, нам будет чрезвычайно трудно аннулировать регистрацию смерти. Для официальных лиц Стефан скончался.

Вивиан. Но можно же доказать!

Людовик. Может быть, но когда люди поймут, что оплакивали человека напрасно, они обвинят его. Люди ненавидят, когда нарушается естественный порядок вещей, это их приводит в отчаяние.

Вивиан. Я не понимаю, о чем вы говорите, но считаю, что надо было воспользоваться приходом представителя похоронного бюро и отменить церемонию.

Людовик. Отменить… Легко сказать. А вы уверены, что в понедельник Стефан будет еще жив?

Профессор Гаррон. Я не знаю, но восстановление функций идет с такой быстротой…

Людовик. Вы можете поручиться?

Профессор Гаррон. Нет…

Людовик. Так я и думал. В настоящий момент похороны организованы. Телеграммы разосланы по всему миру. Священник церкви Сен-Жермен де Пре даже отменил концерт народной песни. Очень мило с его стороны, так как похороны Стефана дадут ему меньше прибыли, чем блюзы о Христе. Администрация кладбища Пер-Лашез дала свое согласие. Когда даже на кладбище Банье нет мест!

Профессор Гаррон. Пер-Лашез! При чем здесь это, мы же не можем организовать похоронную церемонию, когда покойник в данный момент ест бульон с вермишелью.

Людовик. Предположим, мы все приостановим. Не успеют разослать телеграммы о воскрешении Стефана, как он снова умрет, уже по-настоящему. Как мы будем выглядеть, рассылая новые телеграммы с опровержением? Люди совершенно запутаются, и на похоронах не будет ни одного человека.

Вивиан. Я тоже не люблю попадать в ложное положение, но не понимаю, чего вы добиваетесь?

Профессор Гаррон. Я тоже.

Людовик. Ни один человек, кроме Луизы, не заинтересован в том, чтобы стало известно о воскрешении Стефана из мертвых.

Профессор Гаррон. Я вас не понимаю.

Вивиан. Я тоже.

Людовик. Ладно, признаюсь, я затеял финансовую операцию, которая провалится, если станет известно до понедельника, что Стефан не умер. Это для меня вопрос жизни и смерти.

Профессор Гаррон. Браво! Странным способом вы ведете свои дела. Но я не понимаю, с какой стороны это касается меня и почему вы думаете, что мы тоже заинтересованы в молчании.

Людовик. Если вы считаете, что выдавать свидетельство о смерти покойника, который сейчас ест бульон с вермишелью, – хорошая реклама для профессора Гаррона… Что ж, это ваше дело!

Профессор Гаррон. Но… я же вам говорил, что без энцефалограммы…

Людовик. Я-то вам верю, но объявите об этом в печати. В медицинских кругах будет хорошенькая сенсация!

Профессор Гаррон. О! Я прекрасно знаю, что некоторые из моих завистливых коллег смогут использовать этот факт против меня, но это еще недостаточное основание, чтобы я утверждал, что Стефан умер. Я весьма огорчен за вас, но со мной этот номер не пройдет! Уже поздно. Меня ждут больные. Вивиан! Если Стефану станет хуже, вызовите меня. (Собирается выйти.)

Людовик. После такого ляпсуса вы можете распроститься с вашими телевизионными передачами.

Профессор Гаррон на мгновение задерживается, но все же уходит, хлопнув дверью.

Профессор не прав, он совершает громадную ошибку.

Вивиан. Я считаю, что он прав, и не понимаю, почему мы должны участвовать в ваших комбинациях.

Людовик. Вы меня тоже не так поняли.

Вивиан. Да… вы имеете в виду наследство! Во всяком случае, через полгода, год… У меня есть время.

Людовик. У вас – возможно, но Франческо, по-видимому, торопится…

Вивиан (широко открывает глаза и шепчет). Вы все слышали! Молчите… молчите… Умоляю вас.

Людовик. Он относится к тому типу мужчин, которые способны сразу на все наплевать.

Вивиан. Да, я знаю… Вот уже два года, как он хочет меня бросить. Два года, как я борюсь, умоляя его запастись терпением. Вы правы, на этот раз он уйдет от меня, он подумает, что я ему солгала. Ужасно так любить мужчину… Что мне делать?

Людовик. Не спешить с распространением этой новости до понедельника. Стефану может стать хуже.

Вивиан. Вы правы, никому нельзя говорить!

Людовик. Мы продолжим игру в похороны, надо на этом стоять насмерть. А если он умрет, все будет в порядке.

Вивиан. Я согласна, согласна, но профессор! Луиза! Никогда она не согласится.

Людовик. Вы сейчас пойдете во все лавки и магазины, где Луиза покупает продукты, и расскажете там, что этот удар был для нее слишком страшным, что ее рассудок поколебался и что со вчерашнего дня она считает Стефана живым.

Вивиан. Вы дьявольски хитры!

Людовик. Не говорите, что она совсем сумасшедшая, а только немного не в себе.

Вивиан. Сейчас иду.

Людовик. Да, пока она не вышла.

Вивиан. А профессор?

Людовик (указывая на потолок). Слышите, как он ходит взад и вперед по комнате? Он размышляет.

Вивиан. Я могу попытаться убедить всех этих лавочников, но я не привыкла лгать.

Людовик. Когда вы уезжали к Франческо, вы сказали об этом Стефану?

Вивиан (выходя из комнаты). Если еще и это называть ложью… (Уходит.)

Людовик падает на диван, вынимает коробочку и, достав из нее пилюлю, глотает ее.

Людовик. Держаться, только держаться!

Профессор Гаррон входит в кабинет. У него подавленный вид.

Профессор Гаррон (откашливаясь). Гм! Гм! Это я. Я все обдумал и задал себе вопрос – имею ли я право лишать миллионы телезрителей передачи, которая их так увлекает и приносит им такую пользу.

Людовик. Значит, вы согласны?

Профессор Гаррон. Знайте, только из-за всех этих людей, которые с таким доверием смотрят мои передачи… только из-за них я становлюсь вашим сообщником.

Людовик. Мы же не совершаем никакого преступления. Просто человек, официально скончавшийся, оказался живым.

Профессор Гаррон. Мы очень рискуем.

Людовик. Если все откроется, можно всегда сказать, что он только что вышел из коматозного состояния, и никто не сможет доказать обратное.

Профессор Гаррон. Подождите! Я соглашаюсь быть заодно с вами только при одном условии – я продолжаю его лечить!

Людовик. Дотяните его до ста лет, если вам так нравится, а когда он снова будет на ногах, он сможет продать или подарить эту квартиру кому захочет…

Профессор Гаррон. Вы считаете, что он на это способен? Конечно, он такой сумасброд, что, узнав о моем желании получить эту квартиру, обязательно продаст ее кому-нибудь другому. Боже мой, как это глупо! Что мне делать? Нельзя же все-таки его убить!

Людовик. Профессор! Я никогда не думал об этой возможности, хотя… Поскольку смерть зарегистрирована в мэрии, не вижу никакого риска… Но, не заходя так далеко, я все же нахожу, что все ваши уколы и укрепляющие средства не соответствуют нашей задаче.

Профессор Гаррон. Я выполняю свой врачебный долг!

Людовик. Ваш долг – излечивать больных, но когда они умирают, никто не требует от вас, чтобы вы их оживляли. В данном случае вы слишком усердствуете.

Профессор Гаррон. Вы находите?

Людовик. Вы пытаетесь стимулировать его сердечную деятельность, чтобы он дожил до ста лет, но вы же не знаете, согласен ли на это Стефан! А может быть, ему надоели ваши старания. Может, он получил большой аванс от своего издателя и надеялся исчезнуть потихоньку, не сдав рукопись.

Профессор Гаррон. Вам не кажется, что вы заходите слишком далеко?

Людовик. Докажите, что я не прав.

Профессор Гаррон. Вы считаете, что Стефан не хотел больше жить?

Людовик. Я только сказал, что нам это неизвестно.

Профессор Гаррон (в замешательстве). Значит, что же?…

Людовик. Предоставим решать этот вопрос ему самому. Отныне никаких уколов, никаких укрепляющих, и мы увидим, сможет ли Стефан Буасьер выкарабкаться без посторонней помощи. Если это ему удастся, что будет безусловным достижением, я склонюсь перед ним: не высоко поднялся, может быть, но абсолютно самостоятельно!