Литмир - Электронная Библиотека

Я слушала Грипнера лишь краем уха, все время думая о Сигурде.

— Выходит, Сигурд верил в силу проклятья, хоть и убедил меня в обратном. Понятно. Значит, ты хочешь сказать, что он предпочел короткую жизнь хранителя сокровищ долгой жизни, полной любви и счастья со мной? Но почему, Грипнер? Почему Сигурд сделал такой выбор?

— Реган был полон решимости разыскать сокровище. Он больше ни о чем не мог думать. Он знал, где спрятано золото. Я рассказывал Сигурду о проклятье и о тех ужасах, которые оно за собой влечет, а Реган твердил ему обратное. Уверял, что, убив дракона и добыв его золото, Сигурд станет великим человеком, может, даже величайшим из живущих. Что люди на все века запомнят его имя и станут петь ему хвалебные песни. И, в конце концов, Реган победил.

— Прости, но разве ты не мог отослать Регана, когда увидел, что тот сбивает с пути сына твоего брата?

— Отец Сигурда подарил Регану собственные земли к северу от наших, и не в моей власти было изгнать его оттуда. И, кроме того, Сигмунд завещал, чтобы Сигурд учился жизни у Регана. Сигурд всегда был очень уязвим. Мой брат надеялся, что хитрость Регана закалит его.

Я покачала головой.

— Он предпочел мне смерть… Прости меня, Грипнер, но мне никак не избавиться от этой мысли.

— Дитя, он выбрал славу, а смерть была лишь ее спутницей. Именно славу он видел в своем воображении: величие, богатство, вечная хвала, — когда отправлялся в поход. А о смерти думать отказывался. Сигурд верил, что его величие как-нибудь поможет ее обмануть.

— Тогда я знаю, что должна сделать. Я знаю, чему посвящу свою жизнь. Если ты говоришь, что я должна взять меч войны, — так тому и быть. Пользуется им Гуннар или нет, — я все равно не знаю, как мне сбежать с мечом… Но у меня будет и другая цель. Я уже показала тебе свою вышивку. Однако я берусь сделать еще одну, и тогда однажды, когда бургунды снова обретут свое королевство, она будет висеть в доме короля, и все люди узнают, что Сигурд…

— Да, Гудрун, ты снова расскажешь свою историю о Сигурде, в этом и не сомневайся. — Его глаза заблестели, и он тепло улыбнулся. — Но на сей раз тебе не придется вышивать. И когда тебе выпадет возможность поведать эту историю, ты уже будешь не молода… Но наше время заканчивается, а я отвлекся. Гудрун, дитя мое, рассказ Сигурда о своем подвиге был не совсем правдив. И в следующий раз ты должна открыть всю правду. Пусть эта правда несколько уменьшит величие его подвига, но она поможет слушателям понять всю серьезность ошибки, когда чести предпочитают славу. Потому что, если человек живет ради славы, он забывает, что он все еще человек, и не желает подчиняться законам, по которым мы все живем…

— Так дракона все-таки не было? Я это подозревала, и, по-моему, братья думали так же. О, как тяжело осознавать, что Сигурд солгал!

— Не было дракона? Неужели я это сказал, Гудрун? Нет, дракон был. И хотя я не видел его образа, но чувствовал отвращение Сигурда к нему, его борьбу с ним. Я чувствовал это вот здесь, — и Грипнер ударил кулаком в сердце. — Если бы дело было в драконе…

— Но в чем же тогда?

Грипнер опустил голову. Я протянула руку и коснулась его короны. Он медленно выпрямился и взял меня за руки. В его мягком взгляде чувствовалась боль.

— В чем же рассказ Сигурда отходит от истины? — торопила я. — Он хотел мне признаться, но я тогда отказалась слушать.

— Я думаю, что он убил Регана.

— Не может быть!

— Этот образ ясно стоит у меня перед глазами. Я вижу его, когда сплю и когда бодрствую.

— Но он же любил этого гнома!

— Да, любил. Но Реган, должно быть, его предал. Видимо, решил оставить себе все золото. Не знаю. И никто теперь не узнает.

Я отвернулась.

— Значит, это было сердце Регана…

— Да, его.

Я забрала руку у Грипнера.

— Не могу в это поверить.

— Не мог и я. Но помни, — Сигурд был не в себе. Он уже забрал это проклятое золото. И оно изменило Сигурда. Я сразу это заметил, когда он вернулся к нам. Сигурд сожалел об этих переменах. Это я точно знаю. Он был раздавлен, совсем не так должен бы чувствовать себя мужчина, только что совершивший подобный подвиг. Сигурд избегал меня — наверное, догадывался, что я обо всем знаю. Он ушел в лес, чтобы там обвинять себя в своих ошибках. Мне было видение… как он распростерся на земле, плакал и бил себя кулаками.

— А теперь золото в руках моих братьев… Спасибо тебе, Грипнер, что рассказал об этом. Ты помог мне простить Гуннара, я считала, что это уже невозможно. — И вдруг я вспомнила слова Гуннара, произнесенные в зале у тела Сигурда. Он все еще не знал, что Брунгильда ему солгала о ночи в пещере. И мне так захотелось сказать ему правду, что я стала приподниматься со скамьи, на которой сидела.

— Ты должна забрать у Гуннара золото, — сказал Грипнер. — Или хотя бы меч войны. Я чувствую, что проклятье сильнее всего именно в этом предмете.

— Да, Грипнер, я сделаю это ради брата. Я должна еще кое-что рассказать ему. Мне следовало сделать это гораздо раньше. Но что станет со мной? Я тоже умру или убью кого-нибудь? Или произойдет что-то еще более страшное?

— Ты сильнее проклятья, но должна показаться Гуннару слабой, чтобы он подумал, что, отказав тебе в просьбе, может вернуть тебя в прежнее состояние.

— Но…

Грипнера посмотрел куда-то в сторону. Он поднял палец, чтобы остановить меня.

— Ни слова больше. Они встают.

Я обернулась и увидела, как Черо помогает Сунхильде подняться. Я торопливо обратилась к Грипнеру и прошептала:

— Но как мне использовать меч? Я должна знать.

— Тебе нужно лишь передать его в руки врага.

— Но как? Кому?

— Узнаешь, когда придет время. А теперь ни слова.

Подошли Черо и Сунхильда. Черо вытирала слезы тыльной стороной руки.

— Мы поговорили, — сказала она, — и понимаем, что ты с ребенком скоро нас покинешь. Мы хотим, чтобы ты знала: хоть нам и очень больно, мы не станем тебя удерживать, а проводим с лучшими пожеланиями мира и благополучия. — Черо повернулась к Сунхильде, которая неуклюже топталась рядом с ней, надувшись и глядя себе под ноги. — Правда? Мы ведь желаем ей мира и благополучия, Сунхильда? — Та кивнула, не поднимая глаз.

Я встала со скамьи и приблизилась к ним.

— Вы вернули мне жизнь, — начала я. — И нет таких слов…

— Никакие слова и не нужны, — нежно произнесла Сунхильда.

Я оглянулась на Грипнера, и он мне кивнул, будто знал, что я скажу дальше.

— Черо, Сунхильда, после всего, что вы для меня сделали, у меня нет права просить вас о чем-то еще, но я решусь просить вас еще об одной милости.

— Все, что угодно, — сказала Сунхильда, и я видела, что она готова снова заплакать.

— Вы правы, полагая, что мне вскоре придется уехать. Я даже хотела бы отправиться в путь уже завтра утром, если это будет возможно.

Сунхильда вскрикнула, но Черо стукнула ее тыльной стороной руки и кивнула мне, чтобы я продолжала.

— Но то, что мне предстоит, — дело не простое, потому что я собираюсь примириться с братьями. Присутствие ребенка может лишь все осложнить. Я бы хотела оставить девочку тут. А потом, примирившись, я вернусь сюда и пробуду у вас еще какое-то время.

Сунхильда подняла голову. На ее лице медленно проявлялась изумленная улыбка. Потом она обняла мать и зарыдала у нее на груди.

Я посмотрела на Грипнера. Он улыбался мне, будто говоря, что я приняла правильное решение. А я и не могла иначе. Мне очень не хотелось расставаться с дочерью, но по мне лучше уж было оставить ее в глухом лесу, чем приблизить к проклятому золоту. Сунхильда, которая знала и любила ее дольше меня, лучше всех остальных способна заменить ей мать. А потом, когда придет время забрать девочку отсюда, я возьму и Сунхильду. И у нас будут два дома, а у девочки — две матери.

На меня нахлынула волна усталости. Подумав о том, что мне надо лечь и обдумать слова Грипнера, я посмотрела в сторону спальни. Но Черо заметила это и воскликнула:

— Подожди! Ты так и не дала ребенку имя. Нам сделать это самим?

72
{"b":"139261","o":1}