Оказывается, Монмартров в Париже два; один — это улица, на которой мы были вчера, а другой — непосредственно тот самый пресловутый холм, где уже несколько веков любит потусоваться мировая творческая интеллигенция. С утра начинаем восхождение на самую высокую точку Парижа. На горе, как водится, местные попы построили церковь исполинских размеров, называется Сакре-Кёр.

Вокруг люди, не желающие трудиться физически, пытаются выудить из доверчивых туристов денежные знаки. Тут вам и художники (по нескольку лет продают одинаковые картинки), тут и живые статуи, главная задача которых ничего не делать, пока не звякнет монетка. Но как только вы поможете материально такой статуе, тут она вам и подмигнет, и рукой помашет, а может даже и сплясать (под шумок и ноги разомнет, да и просто почешется).

А вот и вездесущие чилийцы в пончо поют, естественно, «Эль Кондор Паса» (это песня такая, похоже, другой в Чили нет). Но безусловно, царем горы в этот день был местный духовой оркестрик. Таких лоховозов, ей-богу, в жизни не встречал (любой наш убитый алкоголем жмуровской бэнд просто «Виртуозы Москвы» по сравнению с этими «Виртуозами Монмартра»). Но, как ни странно, именно все это плюс чудесный вид на город способствуют созданию прекрасного настроения и праздничной атмосферы.

Но что за праздник без кружечки темного пива? Страшное желание овладело мной и моей супругой. Надо сказать, с большим трудом находим бар, где подают «Гиннесс», и вот мы за столиком в углу утоляем свое желание, над столом на стене висят чьи-то старые лыжи и коньки (не иначе, кто-то из клиентов откинул), а пиво, если честно, кисловато, но мы стараемся этого не замечать.

По пути в отель заходим к итальянцам и берем ломовую пиццу, полируем все это сверху опять же пивком и, теперь уже окончательно, смотрим на мир влюбленными глазами.

К вечеру решаем, что быть в Париже и не побывать у Эйфелевой башни — слишком тонкое извращение. Опускаемся в метро, и минут через восемь мы там. В этот день гуляли аргентинские болельщики. Сегодня Аргентина надругалась над маленькой безобидной Ямайкой, со счетом 5 : 0. Ужас!

Как тараканы после дихлофоса, из всех щелей вылезают машущие бело-голубыми флагами фанаты. Они орут дурными голосами и норовят со всеми поделиться своей радостью, даже с ямайскими болельщиками, которые скромно, в уголочке, поют под свои барабаны грустные ямайские напевы. В знак солидарности с ямайским народом ночью я написал песню от имени потерпевших.

Можно исполнять на любую реггийную мелодию.

Не устану говорить комплименты по поводу ночного Парижа. Он прекрасен. На подсвеченной Эйфелевой башне мы видим цифры, сообщающие нам, что до 2000 года осталось 559 дней.

Я уже говорил, что Париж, как оказалось, не такой уж большой город, поэтому уже на шестой день возникает вопрос — куда бы еще сходить. В Версаль не хотим, потому что нет желания смотреть на царские цацки и всю эту позолоченную дребедень. В Диснейленд не поедем из солидарности со своими детьми (они в этот момент в деревне Григорьевка). Концерт Боба Дилана и Массив Атак (MassiveAttack) через неделю. На футбол билетов нет. Куда податься бедному крестьянину?

Решили съездить в современный деловой квартал Ля Дефанс. Ну что сказать, в этих современных зданиях из стекла и бетона определенно что-то есть, а разбросанные тут и там малые архитектурные формы (вроде как современная скульптура) придают этой урбанистической картинке весьма несерьезную романтическую атмосферу. Вполне по-французски. Даже гигантская альтернативная арка смотрится хорошо. Больше всего мне понравились фонтаны, в которых понатыканы железные хреновины наподобие рыбацких коловоротов. Был бы я Шишкин, нарисовал бы этот фонтан и назвал картину «Рыбаки ушли».

Дальше мы заходим в заведение, где первый раз за неделю слышим русскую речь, и в очень больших количествах. Угадайте с трех раз, как называется это место? Правильно, это МАГАЗИН. Я не знаю, как он называется, но наверняка с прилагательным ГРАНД (большой). Действительно, очень большой, и, действительно, очень много соотечественников.

Как известно, когда всего слишком много, то уже ничего и не хочется. Сам не пробовал, но мне почему-то кажется, что на конфетной фабрике меньше всего хочется конфет, а в женской бане — женщин. Так и тут, чем больше ходим, смотрим, тем меньше желания что-нибудь купить. Заходим в китайский ресторанчик, берем чего-то непонятного, но очень вкусного, немного пивка, и на этом наш шоппинг заканчивается.

Вечер, как всегда, очень романтичный. Едем на остров Сите, где знаменитый собор ихней Парижской Богоматери и причал прогулочных корабликов. Берем билет и катим по вечерней Сене. Девушка-гид очень забавная, по-французски говорит нежно, с придыханием, а по-английски — сурово, как военные сводки. На верхней палубе орут австрийские болельщики, по сторонам сплошная красота. По набережным гуляют влюбленные, под мостами устраиваются на ночевку местные бомжи (так и хочется крикнуть голосом артиста Ульянова: «Привет вам, господа нищие!»).

После идем гулять пешком. На одном из мостов толпится народ — это какой-то журнал мод проводит фотосессию. Свет, гримеры, фотографы и, естественно, модель. Ножки кривенькие, ручки тоненькие, в общем, смотреть не на что. Такая худая и бледная, что хочется купить ей гамбургер.

Мы с женой обнимаем друг друга покрепче и усталые, но довольные идем до хаты до дому.

Вторник. Последний день в любой стране в общем-то одинаков: надо дощелкать пленку, потратить местные тугрики и попытаться понять, что еще можно успеть в плане туризма.

Мы идем искать военный магазин, который видели из окна такси. Точного адреса, естественно, не помним и поэтому параллельно отрабатываем всю программу на день. Очень интересные магазины, работающие по национальному и географическому принципу. Вот товары из Китая: тут и френчи а-ля Мао, и женские шелковые телогреечки. А в африканском нам приглянулась кушеточка из распиленного пополам бревна красного дерева, стоимостью 6000 франков.

Виды для фотосъемок самые что ни на есть парижские. Омрачают все это великолепие два крохотных нюанса — пресловутые цветастые педрильные флаги, которые постоянно попадают в кадр (в этом районе, как оказалось, самый эпицентр однополой любви), и второе — то, что мой организм, меня не спрося, решил заболеть. Заболело сразу все: ноги, желудок, спина, горло, голова, да и температура до кучи. В план посещений вносим аптеку. Аптек в Париже как ресторанов, через каждые двадцать метров (французы очень любят поесть и полечиться). Взяли в аптеке упаковку «колес» и полчаса искали, где бы купить воды (кругом одно вино). Воду нашли, и в каком-то дворце очередного Людовика начинаю лечиться.