Вначале Ким от испуга и удивления даже не шевельнулась. А затем медленно подошла к окну и раздвинула шторы. В ярком лунном свете она разглядела хозяина Мертон-Холла, Гидеона Фейбера, который стоял в смокинге с белым шелковым шарфом вокруг шеи и подавал ей знаки открыть окно. Она сделала это неловко, от волнения пальцы плохо слушались, и до нее донесся ясный, холодный, повелительный голос Гидеона:

— Наденьте пальто и спускайтесь… Мне нужно с вами поговорить! Оденьтесь как следует. Ночь холодная.

Сначала она подумала, что у нее разыгралось воображение, и внизу на террасе вовсе не Гидеон. А затем, так и не решив, Гидеон ли это или нет, сделала так, как ей велели. Надела теплое темное платье, а сверху пальто. На ней были легкие туфли, но переобуваться она не захотела. Размышляя, что подумают, если увидят ее во время этого таинственного похода, она украдкой спустилась вниз.

Гидеон ждал на террасе. Ким вышла через черный ход, который не успели запереть, и обогнула дом, чтобы попасть на террасу, поэтому ее появление было для него неожиданностью. Он резко обернулся и подверг критическому осмотру ее пальто.

— Оно теплое?

— Да. Вполне.

Он взглянул на туфли.

— А вот обувь никуда не годится. Идемте!

— Куда мы направляемся?

— Я собираюсь вас прокатить, — ответил он так, словно приглашал ее в кабинет на разговор. — Машина тут рядом, так что вам не придется долго идти. В машине есть накидка, в которую вы завернетесь, если замерзнете.

— Но я ничего не понимаю! — слабо запротестовала Ким. — Зачем вы меня куда-то везете в такой поздний час? Я уже готовилась ко сну. Сейчас, должно быть, уже одиннадцать.

— Да, одиннадцать… Даже полдвенадцатого. Но если вы считаете, что не доспите, то можете попозже встать утром. — Он насмешливо взглянул на нее через плечо. — Ведь такая красавица, как мисс Ловатт, нуждается в хорошем сне!

Ким забралась в машину, не сказав больше ни слова. Это был серебристый «бентли», и она удобно устроилась на мягком сиденье возле водителя. Гидеон протянул ей накидку под цвет машины, отороченную мягким мехом, который, казалось, ласкает кожу, и она свернулась калачиком под ней, плотно сжав руки на коленях, пока он усаживался рядом и заводил машину.

Машина почти бесшумно двинулась по аллее, а так как главные ворота еще не были закрыты, через несколько минут они уже мчались по шоссе. Ким никогда раньше не доводилось ездить с такой скоростью, дорога сильно петляла, и мысленно она поставила Гидеону Фейберу высокий балл за вождение. На шоссе в ушах засвистел ветер, и водитель перегнулся через нее, чтобы поднять стекло, а затем сделал то же самое и со своей стороны.

— Извините, — сказал он, — мне следовало сделать это раньше. Миссис Флеминг любит свежий воздух.

— Не знаю, куда вы меня везете, мистер Фейбер, — сказала Ким спустя пятнадцать минут, в течение которых он был погружен в свои мысли. Упомянув имя Моники Флеминг, он так и остался со странной усмешкой на плотно сжатых губах. — Я знаю, что вашей матери гораздо лучше, но если ей вдруг понадобится один из нас…

— Не понадобится, — коротко бросил он. — В этот час она уже приняла снотворное, и вам это известно.

Он был безоговорочно прав, поэтому какое-то время она не проронила ни слова. Они продолжали мчаться вперед, словно летели над дорогой, проносясь мимо тихих лесов и сонных деревень, которые, казалось, рождены сном, а реальный мир существовал только в теплом салоне машины с поднятыми стеклами. Ким вдруг ощутила странное волнение, ей почему-то было приятно смотреть на худые сильные руки, державшие руль. Гидеон не отрывал взгляда от дороги, как будто яркое мерцание лунного света загипнотизировало его.

Машина неслась все дальше и дальше… Ким сонно подумала, что, наверное, они сейчас уже в другом графстве. Она больше не узнавала ни городов, ни деревень. И даже луна опускалась все ниже и ниже… Внезапно он остановил автомобиль под сенью рощи. Вокруг царило безмолвие… Ни домов, ни построек, из темноты не доносилось ни шороха. По одну сторону от них виднелся заросший осокой пруд, а дальше простирался заливной луг, окруженный деревьями. За деревьями просматривались холмы.

Гидеон выключил двигатель, и сразу нависла тишина. Он тихо заговорил.

— Что за отношения связывают вас и доктора Малтраверза? Только не напоминайте мне, что вы когда-то работали у него, это мне известно!

Ким взглянула ему в лицо, которое показалось ей далеким и чужим. Слабый свет от приборной доски достигал только подбородка, а глаза оставались в тени.

— Я была в него влюблена, — ответила она, сама удивившись, как легко далось ей это слово «была».

— Вот как? — воскликнул Гидеон, повернувшись к ней. — А он, насколько я понимаю, был влюблен в вас?

— Мне так казалось, — неуверенно ответила Ким.

На лице Гидеона появилась неприятная улыбка.

— Думаю, вы не сомневались в этом. Он и сейчас любит вас, не так ли?

Она вновь почувствовала неуверенность.

— Не так ли? — настаивал он.

Ее голубые глаза неохотно встретились взглядом в темноте с серыми. — Он так говорит.

— И он хочет жениться на вас?

— Да.

— Отлично! — воскликнул Гидеон. — Это все, что я хотел знать. Теперь за ваше будущее можно не волноваться, потому что вы любите его, а он любит вас и вы собираетесь пожениться!

— Я не говорила ничего подобного! — взволнованно запротестовала Ким.

Но он не обратил внимания на эти возражения.

— Это важная для меня новость, потому что я уезжаю. Мне нужно на несколько недель уехать в Голландию и Бельгию, и я оставляю маму вашим заботам. Доктор Давенпорт будет навещать ее каждый день, да и Нерисса останется еще на какое-то время. Правда, очень ненадолго. Кроме того, миссис Флеминг собирается заглядывать довольно часто, и любую трудность можно будет обсудить с ней…

— Мистер Фейбер, — внезапно произнесла Ким, чувствуя, как в ней поднимается негодование, и желая в первый раз по-настоящему посчитаться с ним, — у вас не было абсолютно никакого права интересоваться моими личными делами, и я тоже не имею права спрашивать о ваших делах. Но раз вы упомянули миссис Флеминг, и раз я сегодня вечером по-глупому вторглась в библиотеку в довольно неподходящий момент…

— Ну так что? — холодно поинтересовался он, взяв ожесточенным движением сигарету и закурив, когда Ким в нерешительности замолкла. — Продолжайте! Вы хотите знать, каковы мои отношения с миссис Флеминг?

Сердце Ким забилось так быстро, что казалось, еще немного — и оно выскочит из груди. Ей хотелось крепко закрыть глаза и молить его не дать ей узнать ничего об отношениях с Моникой Флеминг, потому что это ее не касается, потому что она боится услышать правду… Потому что Земля перестанет на одну секунду вращаться вокруг оси, когда она узнает обо всем, она уже пережила нечто подобное и второй раз ей просто не вынести. Ким облизнула пересохшие губы.

— Я бы сказала, это совершенно очевидно, — ответила она.

Он улыбнулся. Это была улыбка, в которой проскальзывала жестокость.

— Что ж, тем проще, не правда ли? — пробормотал Гидеон. — Вы решили — так как сами влюблены! — что я жду не дождусь, когда смогу жениться на Монике, и, в самом деле, — трудно себе представить, что любой другой на моем месте терпеливо бы ждал этого момента! Она будет чудесной хозяйкой Мертон-Холла и прекрасной матерью для сына, который, я надеюсь, когда-нибудь займет мое место.

Ким поежилась. Холод, казалось, пронизывал до костей, еще немного, и ее зубы начнут стучать. Она сидела с потухшими глазами, вцепившись в накидку онемелыми холодными пальцами. Забеспокоившись, Гидеон выхватил накидку и обернул ей плечи. Он взял в ладони ее руки и начал с силой растирать их, стараясь вдохнуть в них тепло.

— Вы совсем замерзли! — воскликнул он обеспокоено. — Мне не следовало везти вас так далеко. Вы, наверное, даже как следует не пообедали.