В 1920 году у Шерлока Холмса появился еще один конкурент: Агата Кристи опубликовала свой первый роман об Эркюле Пуаро «Таинственное происшествие в Стайлз», три персонажа которого – умный детектив, его простодушный друг Гастингс и туповатый, но энергичный инспектор Джепп – в точности копировали дойловскую схему. В жизни же самого Дойла в апреле 1920-го произошло событие, которое, может, и не имело судьбоносного значения для нашего героя, но о котором очень любят писать журналисты, потому что это интересно, а биографы – потому что все грани характера Дойла здесь проявляются как под увеличительным стеклом: Конан Дойл познакомился с великим иллюзионистом Гарри Гудини (Эрихом Вайсом)[40].
Встреча произошла по инициативе Гудини: находясь в Англии на гастролях, он прислал Дойлу в качестве подарка экземпляр своей книги «Разоблачения Роберта Гудини», в которой, в частности, изобличались как шарлатаны и жулики два известных американских медиума, братья Девенпорт, о доверии к которым публично заявлял Конан Дойл. К моменту знакомства с Дойлом Гудини уже неоднократно публиковал (в том числе – в «Стрэнде») статьи, в которых разоблачал известных медиумов. Он сам одно время был увлечен спиритизмом и пытался общаться с духами, но никакого результата не добился и утверждал, что так называемые медиумы – мошенники; на своих представлениях он повторял спиритические трюки и объяснял, как они делаются. Этим, кстати, занимались многие профессиональные иллюзионисты – не столько из бескорыстного желания «раскрыть людям глаза», сколько ради разоблачения конкурентов.
Зачем Гудини понадобилось знакомиться с Дойлом, чьих взглядов он не разделял? Биографы иллюзиониста утверждают, что он обожал знакомиться со всеми знаменитостями, которые ему подворачивались; то была его безобидная слабость. Дойлу же личность Гудини импонировала: человек любит опасность, летает на самолетах, во время войны много занимался благотворительностью в пользу армии (кроме устройства бесплатных представлений, Гудини обучал солдат освобождаться от наручников, плавать под водой и прочим своим умениям); но главная причина интереса Дойла к знаменитому иллюзионисту заключалась в том, что ему многие (только не он сам) приписывали паранормальные способности. Дойл был также в этом уверен. Он желал видеть супермедиума; в то же время он не слишком хотел знакомиться с человеком, который, по его мнению, предавал идеалы спиритизма. Доктор ответил фокуснику любезным письмом, где благодарил за книгу, но высказывал свое несогласие: отдельные факты мошенничества отнюдь не доказывают, что мошенничеством является спиритизм как таковой.
Завязалась оживленная переписка. Ее основной темой были братья Девенпорт. Переписка эта довольно странная, и тон ее – со стороны Дойла – особо дружелюбным не назовешь. Он, например, писал Гудини следующее: «Вы сказали, что Айра Девенпорт осуществлял свои феномены обычными материальными способами. Но если он поступал так (чему я отказываюсь верить), то он явно не только лжец, но и богохульник, так как он постоянно общался с мистером Фергюсоном, священником, и примешивал религию к своим деяниям. И тем не менее Вы фотографируетесь с этим человеком и верите его словам, наступая на те же грабли. Как можно примирить одно с другим? Я этого решительно не понимаю». Гудини почувствовал, что приглашать его не хотят, и ответил уклончивым письмом, где уже не так настаивал на мошенничестве Девонпортов. Дойл продолжал наступать и требовал, чтобы Гудини сказал твердо: считает ли он, что Девенпорты обладали медиумическими способностями? Гудини ответил примирительно-уклончиво. Он писал, что испытывает к спиритизму глубочайший и искренний интерес, что ему просто не посчастливилось ни разу наблюдать истинного медиума, что на данном этапе он – скептик, но ум его открыт для всего нового и он готов стать учеником. Дойл счел ответ более-менее удовлетворительным и наконец пригласил Гудини в Уинделшем. Он надеялся, что ему удастся разъяснить гостю его заблуждения.
Они встретились 14 апреля; говорили о спиритизме, понравились друг другу. Но друг друга они не поняли. Право же, доктор Дойл не мог выбрать менее подходящего товарища по вере, чем профессиональный фокусник! Представим себе весь грустный комизм этой сцены: Гудини терпеливо объясняет, что свои волшебные иллюзии совершал благодаря интеллекту, физической ловкости и навыкам, приобретенным бесконечными тренировками, а доктор Дойл, обиженный, огорченный, ему возражает: «Нет-нет, вы сами себя не знаете, вы – один из избранных...» Особенный скептицизм Гудини вызвало утверждение Дойла о просыпающемся медиумическом даре его красивой жены; однако же Гудини был вежлив и деликатен, понравился всей семье, охотно показывал детям простые фокусы, приглашал доктора к себе в Америку – а доктор, всегда быстро завязывавший горячие дружбы и к тому же потерявший Иннеса, не терял надежды, что ему удастся обрести в лице Гудини единомышленника.
Гудини же попросил Дойла ввести его в круг лондонских спиритов: он хотел видеть сеансы. Трудно сказать, хотелось ли ему в самом деле увидеть настоящих духов (это не исключено: материализм его был довольно относительный и не вполне твердый) или он – что все-таки вероятнее – сознательно искал новый материал для профессиональных разоблачений. Доктор дал Гудини необходимые для посещения сеансов рекомендации. Тот посетил три сеанса, организованных Обществом психических исследований, на которых ничего интересного не произошло; тогда Дойл устроил ему пропуск на сеанс медиума Эвы Каррьер, знаменитой тем, что она производила эктоплазму в больших количествах, и там Гудини, как говорил в письме Дойлу, видел эктоплазму. Другим своим знакомым он, правда, писал, что Эва и ее помощница обыкновенные мошенницы и своей репутацией медиумов обязаны исключительно людской доверчивости. Но Дойл считал, что его новый друг потихоньку становится на путь истины. Не очень-то хорошо закончится эта дружба. И делать медиума из своей жены, наверное, не стоило.
Слово нужно было нести миру (а телевидения-то не было); в сентябре 1920-го шестидесятилетний Конан Дойл отправился в свое первое пропагандистское турне – в Австралию. «Пропорционально населению она понесла во время войны почти такие же тяжелые потери, как мы, и я чувствовал, что зерно упадет на благоприятную почву». В поход доктор выступил не один, его сопровождали Джин, Адриан (10 лет от роду), Деннис (11 лет), Джин-младшая (7 лет) и Вуд, секретарь (благополучно вернувшийся с войны в чине майора). Мэри осталась дома. В Англии шел учебный год; Деннис и Адриан, учившиеся тогда в школе Хокстед в Кроуборо, были рады возможности прогулять чуть не полгода.
Джин Конан Дойл (леди Бромет) рассказывала впоследствии о поездке: «Это был первый случай, когда мой отец заговорил со мной о спиритизме. Я помню тот день очень ясно: мы плыли на корабле. Отец объяснил мне, что нет такого понятия, как смерть, – то, что люди называют смертью, на самом деле означает переход в другой мир. Поэтому, конечно, с тех пор я всегда чувствовала, что смерть не означает конец всего. Для ребенка было очень полезно расти с этим убеждением. Позже, когда я стала старше, эти поездки мешали моей учебе в школе, но мой отец и мать решили, что они будут полезнее для моего образования, чем сидеть на уроках и слушать лекции». Джин-младшая всю жизнь была порядочным, скромным и трудолюбивым человеком, и на ней, слава богу, пробелы в школьном образовании никак не сказались; что же касается Денниса и Адриана, то оба выросли, откровенно говоря, плейбоями, существовавшими за счет отца; неизвестно, впрочем, изменилось бы что-либо, если бы они не разъезжали с родителями по всему свету, а сидели на уроках.
Дойлы объехали всю Австралию с юга на север; доктор выступил с лекциями во всех крупных городах. Не попал только в Тасманию из-за забастовки моряков. Его личность привлекала большие толпы слушателей. Публика, уже забывшая или не знавшая, как он в своих очерках «поставил на место» австралийских солдат, и обожавшая Шерлока Холмса, встречала его очень тепло. Да и оратор он был прекрасный – умел и привлечь внимание аудитории, и поддержать его.
