На пригорке дрогнула и отходит одна из японских рот. Сотни вскакивают на коней. Кавалерийская атака! Даже штабные несутся вперед и врубаются в японские ряды.

Роты японцев храбры и погибают честно. Среди остатков своих солдат японский офицер стреляет себе в висок. У другого самурая-офицера нет секунд на харакири: он втыкает кинжал в горло… Две японские роты изрублены, в плен попадает лишь 60 человек. Казаки подбирают своих раненых и японских. Тех вместе с персоналом до этого захваченного японского госпиталя оставляют на воле. Русские хоронят своих убитых, отпевает старообрядческий поп из уральских казаков.

Впереди еще налеты и бои. В одном из них по боковому авангарду колонн японцы неожиданно врезают так, что он отскакивает прямо на Мищенко. Генерал останавливает отступающих криком:

— Стой, слезай! В цепь, молодцы!

У Мищенко еще до рейда раздроблена раной и не проходит нога, он, опираясь на палку, идет в атаку впереди цепи. После боя генерал смущенно говорит одному из офицеров:

— Я своих казаков знаю. Им, понимаете ли, легче, когда видят, что и начальству плохо приходится.

Выполнив поставленные задачи, отряд возвращался, когда из деревни Тасинтунь по нему открыли огонь. Можно было уйти, но сотники уральцев и терцев самочинно повели своих казаков на деревню, как потом говорили:

— Не желая оставить дело, не доведя его до славного конца.

В этом бою в деревне великолепно погибал старый японский капитан. Он командовал ротой, которая геройски отбивалась от казаков. Старик во весь рост спокойно стоял на крыше фанзы, руководя огнем, пока не упал мертвым.

В результате этого рейда казачий отряд Мищенко разгромил две транспортные дороги со складами, запасами, телеграфными линиями, уничтожил свыше восьмисот повозок с ценным грузом. Мищенковцы увели более двух сотен лошадей, взяли в плен около двухсот пятидесяти японцев с пятью офицерами, захватив скорохода с большой корреспонденцией командующему одной из японских армий генералу Ноги. Полтысячи врагов вывели казаки из строя. Отряду же рейд обошелся в 187 человек убитыми и ранеными.

Я столь подробно остановился на описании этого рейда, в котором шел 36-летний Мамонтов, потому что, скорее всего, именно он масштабно явился для Константина Константиновича первым военным предприятием такого рода. В дальнейшем белый партизан Мамонтов будет блестяще использовать и развивать эти навыки и духовные традиции, чтобы остаться в анналах своим знаменитейшим "Мамонтовским рейдом" по красным тылам, когда его казаки никак не хуже мищенковских пронесутся ураганом по большевицким Тамбову, Козлову, Лебедянску, Ельцу, Воронежу.

После окончания русско-японской войны К. К. Мамонтов в чине войскового старшины служил помощником командира 1-го Донского казачьего полка. В августе 1912 года он произведен в полковника. На Первую мировую войну полковник Мамонтов выступает командиром 19-го Донского казачьего полкА. С апреля 1915 года Мамонтов командовал 6-м Донским казачьим полком, а в начале 1917 года полковник Мамонтов был произведен в генерал-майоры и стал командиром бригады в 6-й Донской казачьей дивизии.

Продолжим по старшинству о нашем донском герое.

После Февральской революции в условиях разлагающейся армии и фронтов генерал К. К. Мамонтов во главе своей бригады вернулся на Дон в станицу Нижне-Чирскую. Густобровый, с широко распахнутыми темными глазами, 48-летний Мамонтов в это время носил короткую стрижку основательно поседевших волос и удивительные усы — пышнющие, длинно торчащие концами наискосок ниже подбородка. Они очень напоминали такие же у генерала Юденича.

После Октябрьского переворота 1917 года на Дону начался так называемый теперь некоторыми историками и в России период "капитуляции Дона перед большевизмом". Рядовые казачьи массы приняли идеи Октября доброжелательно. Обещание большевиками мира подкупило их, потому что от тягот войны казаки страдали больше всех народных российских слоев. Однако сосуществовать с красными не собирался Донской атаман, герой Первой мировой войны, единомышленник генерала Алексеева, начавшего создавать Добровольчество, генерал А. М. Каледин, внимательно наблюдающий в Новочеркасске за разворачивающимися событиями.

В этой столице Донского края стояли 272-й и 273-й пехотные полки в 16 тысяч солдат, совершенно развращенных большевицкой пропагандой. Донское правительство предложило им разоружиться, но те отказались. На сторону красных полков перешла и направленная их усмирить артиллерийская часть. Разоружить эту пехоту смогли только юнкера Донского военного училища вместе с офицерами из рождающейся Белой гвардии, с разных концов России уже пробравшихся на Дон как к маяку, зажженному непримиримыми Калединым и Алексеевым.

В ноябре в Ростов-на-Дону прибыло военное судно «Колхида», красные матросы которого вместе с местными большевиками подняли в городе восстание. Атаман Каледин бросил на его подавление снова юнкеров, туда пошли и офицеры из "Алексеевской организации", как называлась формирующаяся в Новочеркасске Добровольческая армия. Ростовские старики казаки помогли им разгромить большевиков и навести порядок.

Начали складываться донские белоказачьи партизанские отряды. Первых партизан здесь формировал с 30 ноября есаул В. М. Чернецов, в Первую мировую войну — лучший офицер-разведчик 4-й Донской Казачьей дивизии, воевавший и во фронтовом партизанском отряде Шкуро. В белый донской отряд Чернецова пошли в основном гимназисты, кадеты и студенты: 3 тысячи кадровых казачьих офицеров в Новочеркасске и 5 тысяч офицеров в Ростове выжидали, несмотря на то, что атаман Каледин объявил приказом по Войску Донскому формировать части для защиты Дона от красных.

Едва ли не единственным из казачьих генералов поддержал идею Чернецова К. К. Мамонтов. Он приступил к формированию своего партизанского отряда из казаков станицы Нижне-Чирской.

В конце декабря 1917 года в Новочеркасске была сформирована Добровольческая белая армия, во главе которой стали Верховный руководитель генерал Алексеев и ее командующий генерал Корнилов. Донской атаман Каледин вместе с Алексеевым и Корниловым для руководства Белым движением создали «триумвират», при котором стал работать "Гражданский совет" из российских общественных деятелей.

На Дону рождалось двоевластие, стычками забродившее по станицам. 10 января 1918 года в станице Каменской прошел съезд фронтовых казаков вместе с представителями Донского областного Военно-революционного комитета, Московского Совета, ВЦИКа. В результате образовался казачий ВРК во главе с бывшим вахмистром Подтелковым и бывшим прапорщиком Кривошлыковым.

Донские полки стали отказываться подчиняться Каледину, в начавшейся Гражданской войне донцы пытались себя уверить, что их казачья хата с краю. Переговоры между калединским правительством и казачьим ВРК прошли в Новочеркасске 15 января, где Подтелков ультимативно требовал от Донского атамана сдачи власти.

В это время кумир молодежи Чернецов, уже в чине полковника, вел свой партизанский отряд на большевицкое гнездо в станице Каменской. И эти восемьсот офицеров, гимназистов, кадетов под командой храбреца-полковника разбили ревкомовские части… Каледин выдвинул казачьему ВРК свой ультиматум — самораспуститься!

Тогда 19 января ВРК признал власть ВЦИКа и Совнаркома, сплотился с Донским областным ВРК, заимев таким образом полную поддержку советских. 20 января красные войска 1-й Южной революционной армии, группы Саблина с авангардом из казаков 10-го, 27-го, 44-го полков под командой войскового старшины Голубова, широко известного «разинством» и пьянством, обрушились на чернецовцев. Многие из этих юных партизан лишь недавно были обучены стрелять, их разбили, а израненного Чернецова привели к Подтелкову. Когда тот оскорбил Каледина и партизанскую дружину Чернецова, полковник ударил Подтелкова по лицу, был изрублен шашками.

Генерал Деникин потом писал:

"Со смертью Чернецова как будто ушла душа от всего дела обороны Дона. Все окончательно развалилось".