Русский плавсостав таял по мере продажи его кораблей французами. В ноябре 1921 года на бортах было уже 2 тысячи моряков, а еще через полгода — около 1200. «Трофейный» русский флот французы сокращали как могли. Под предлогом «более тщательной дезинфекции» увели в Тулон самый современный корабль эскадры транспорт «Кронштадт» с мастерскими, дававшими работу сотням матросов. Из Тулона он не вернулся, как и ледоколы «Илья Муромец», «Всадник», «Гайдамак», танкер «Баку», вошедшие в состав французского флота.

Широко распродавались «друзьями французами» боевой запас и другое имущество русской эскадры. Видеть все это российским морякам, свято помнившим, как топили они на своих кораблях под императорским флагом немцев и турок с геройским адмиралом Колчаком в Первую мировую войну на Черном море, как загнали тогда врага безвылазно в порты, было невмоготу.

Когда собрались французы продавать канонерскую лодку «Грозный», два ее мичмана Непокойчицкий и Рымша спустились к кингстонам — словно в далеком 1904 году при бое в Чемульпо на «Варяге», при Цусиме в 1905 году на «Адмирале Ушакове», расстрелявшим все снаряды по десяткам атакующих японских миноносцев… Мичманы открыли кингстоны «Грозного» — он ушел на дно Бизертской бухты. Такими были и остались в Бизерте на Средиземном море под Андреевским стягом русские моряки, не та красная матросня, что на море Черном связывала людей проволокой и топила за феодосийской Чумной горой.

В 1924 году Франция признала СССР, белая территория России на кораблях и в Морском Корпусе в Бизерте прекращала свое существование. Большинство оставшихся судов будет передано французами советским властям. 6 мая 1925 года в этой самой северной африканской точке на Средиземноморье затрубил русский флотский трубач и звук его трубы словно взмыл в смерть сигналом «Всем разойтись!»…

На французско-русском совещании в Константинополе, решившем судьбу русского Черноморского флота, французами также была признана необходимость сохранить организацию кадров Русской армии с их порядком подчиненности и военной дисциплины. На целостности своей армии генерал барон П. Н. Врангель настаивал категорически. Верховный комиссар Франции с удивительно соответствующей его должности фамилией де Франс согласился разместить русские войсковые части в турецких военных лагерях.

Сразу же наметили рассредоточение Русской армии. 1-й армейский корпус генерала Кутепова направлялся в Галлиполи, кубанские казаки с генералом Фостиковым — на остров Лемнос, а донские казаки генерала Абрамова в Чаталджу. До минимума был сокращен штаб оставшегося главнокомандующим Русской армией генерала Врангеля, но Правительство Юга России перестало существовать, Кривошеий уехал в Париж. Петр Николаевич уточнял:

«С оставлением Крыма я фактически перестал быть Правителем Юга России, и естественно, что этот термин сам собою отпал. Но из этого не следует делать ложных выводов: это не значит, что носитель законной власти перестал быть таковым, за ненадобностью название упразднено, но идея осталась полностью».

Более 130 тысяч русских находилось в это время в Константинополе, на проливе Босфор. Вопросы их питания, размещения разрешались благодаря усилиям русских организаций, прежде всего — Всероссийского Земского союза и Городского союза. Содействовали беженцам и Американский Красный Крест, французы, англичане. Постепенно русские расселятся в Югославии, Болгарии, Румынии, Греции, Франции.

Армия, в основном расположившаяся в галлиполийских лагерях, мужественно переносила тяготы. Галлиполи (Голое поле — в переводе на русский, Гелиболу — по-турецки) был разрушенным войной и землетрясением турецким городом на берегу Дарданелльского пролива. Князь Долгоруков писал:

«В городе-развалине ютится 11000 русских, в лагере, в семи верстах, 15000».

Первое время большинство жило под открытым небом, а кому повезло — в палатках, но спать в них из-за тесноты можно было, лишь поворачиваясь с правого бока на левый одновременно, по команде.

Через два месяца на этом, и буквально голом месте, врангелевцами были созданы детский сад, школы, гимназии, курсы по подготовке в вузы, открыто несколько театров, стали выходить рукописные журналы. Взметнулась ввысь церковь, иконы и утварь которой делали своими руками, лампады, например, вырезали из консервных банок. В войсках шли боевые учения, смотры, дисциплина воинов здесь стала потом легендарной. Русская армия его превосходительства генерал-лейтенанта барона Врангеля не была побеждена. Армия без государства — это был своеобразный феномен в истории мировых цивилизаций.

Позже разовьется галлиполийское движение, возникнет «Галлиполийское общество», издающее газету «Галлиполи». В ней примут участие писатели Бунин, Куприн, Мережковский, молодой Набоков и другой общественный цвет белоэмиграции. Иван Бунин напишет в 1923 году:

«Галлиполи — часть того истинно великого и священного, что явила Россия за эти страшные и позорные годы».

Не случайно высшим отличием среди зарубежных русских стал нагрудный Галлиполийский знак — крест темно-свинцового оттенка с надписью в центре «Галлиполи» и датами: «1920» на верхнем конце и «1921» на нижнем. Сначала его делали из сплава, заменяющего железо, потом, в Югославии — из бронзы и покрывали черной эмалью; а во Франции изготовляли из серебра с узкой белой каймой на черной эмали по краям. Галлиполийский крест был символом русского терпения и православной веры. Удивительно, но его сень словно бы веяла в русском Париже еще и в 1998 году.

Мы стояли с седым отцом Вениамином Жуковым у неярко горящей лампочки за конторкой в пустом после окончания всенощной храме. Он, хорошей выправки, рассказывал, как выживали галлиполийцы и их дети. Вспоминал, что белые камни для Галлиполийского памятника павшим и умершим в изгнании белым бойцам живые издалека носили на руках.

Батюшка сказал, сверкнув глазами:

— Мой отец был галлиполийцем, и я как его сын имею право носить Галлиполийский крест.

Бывшие союзники белых вскоре примирились с существованием Советской России, врангелевская армия, кроме неудобства, ничего им не доставляла. Стали тяготиться этими проблемами и французы. Генерал Врангель, разуверившись в их поддержке, начал с конца 1921 года устраивать своих солдат, казаков, офицеров в более родственных славянских странах Сербии и Болгарии, где их приняли на жительство.

15 октября 1921 года на П. Н. Врангеля, проживавшего на борту стоявшей на рейде Босфора яхты «Лукулл», было совершено покушение. По счастью, в этот день в шестом часу вечера барон вместе с женой и его личным секретарем Н. М. Котляревским сошли на берег. В это время итальянский пароход «Адрия», пришедший из советского Батуми, вдруг резко изменил курс — протаранил врангелевскую яхту! Она в течение двух минут затонула со всем имуществом. Погиб мичман Сапунов, стоявший на вахте…

В 1922 году генерал Врангель со своим штабом переехал из Константинополя в Сербию, в город Сремски Карловцы, где с июля 1921 года Высшее Церковное Управление Юга России, образованное летом 1919 года в белом Ставрополе, закладывало основы Русской Православной Церкви Заграницей. В сентябре 1922 года при активном содействии врангелевских представителей здесь был создан Архиерейский Синод РПЦЗ.

Самой главной зарубежной акцией барона Врангеля стал созданный им в сентябре 1924 года Русский Обще-Воинский Союз (РОВС), явившийся стержнем русской политэмиграции, объединивший около 30 тысяч бывших белых воинов. Первоначально в РОВСе было четыре отдела. Первый — Франция и Бельгия, второй — Германия, Австрия, Венгрия, Латвия, Эстония, Литва; третий — Болгария и Турция; четвертый — Королевство сербов, хорватов и словенцев (с 1929 г. — Югославия), Греция и Румыния. Потом отделы РОВСа появятся в Северной и Южной Америке, в Египте, Австралии и других странах с русской диаспорой.

16 ноября 1924 года генерал Врангель, оставаясь главкомом Русской армии и Председателем РОВСа, передал бывшему Верховному главкому императорской армии в Первой мировой войне великому князю Николаю Николаевичу права Верховного Главнокомандующего Русской армии в Зарубежье, так как требовалось противодействовать великому князю Кириллу Владимировичу, объявившему себя в это время «Императором Всероссийским».