Она молча посмотрела на него и, так ничего и не сказав, вышла из кабинета. Кастон нахмурился. День явно начался неудачно.

Дверь отворилась, и на пороге появился Генри Перминджер. Кастон бросил на него быстрый взгляд и мысленно застонал. Решительно ему не везет: по всему было видно, что Генри в очень плохом настроении.

– Что у тебя стряслось? – вместо приветствия спросил Жак.

Генри плюхнулся в кресло и тяжело вздохнул.

– Ну и красотка, не правда ли? – сказал он.

Кастон нахмурился.

– О ком это ты? – строго спросил он.

– О мисс Микельсфилд, о ком же еще. Ты просто баловень судьбы, раз имеешь такую секретаршу!

– С чего это ты взял?

Генри бросил на него игривый взгляд.

– Ну как же… Ты же холостяк. Держу пари, вы прелестно проводите время вместе…

Кастон выпрямился.

– Минутку, Перминджер! Не люблю трепать языком на подобные темы! Здесь, между прочим, деловая контора, и люди здесь занимаются исключительно работой!

– Так-так-так! Скажи, пожалуйста! Вам в ваших кабинетах только и остается, что флиртовать с секретаршами, пока такие парни, как я, делают за вас всю работу, не имея и минуты свободного времени.

Кастон решил переменить тему разговора.

– Очевидно, ты пришел только затем, чтобы расписать мне прелести моей секретарши?

Лицо Генри моментально помрачнело.

– Нет, конечно, – неохотно произнес он. – Я пришел к тебе, старина, за советом.

Кастон довольно улыбнулся. Такой поворот разговора его вполне устраивал. Усевшись поудобнее, он закурил сигарету.

– Весь к твоим услугам, – сказал он, а в голове мелькнула мысль, не пришел ли Генри занять денег, но тут же вспомнил, что, когда Генри нужны деньги, он придерживается иных тем в разговоре. Это его несколько успокоило.

Генри нервно потер руку об руку.

– Так вот, – начал он. – Мы поссорились. Я и Сади. Вчера она выставила меня за дверь.

Кастон сочувственно заворчал.

– Славная у тебя жена, – сказал он. Жак часто задумывался над тем, как могла такая красивая девушка, как Сади, влюбиться без памяти в Генри. Он и сам не прочь был бы оказаться на месте Перминджера.

– Славная-то она славная! Но смотри на вещи под необычным углом. Подумать только, она обвинила меня в том, что я имею привычку глазеть на других женщин. Набралась наглости и заявила, что я даже приударяю за некоторыми из них.

Кастон неопределенно пожал плечами.

– И это правда?

Генри отвел взгляд.

– Сказать по правде, она недалека от истины. Но она не должна была иметь об этом ни малейшего представления.

– Кстати, Перминджер, случайно, речь идет не о той блондинке, с которой я тебя видел однажды вечером?

Генри нахмурился.

– Что ты имеешь в виду?

– Спокойно, старина, – миролюбиво ответил Кастон. – Не надо горячиться. Я только хотел сказать, что то была не Сади.

Генри отрицательно покачал головой.

– У меня с ней чисто деловые отношения. Она хотела купить одну из наших машин.

– И купила? – ехидно поинтересовался Жак.

Генри пропустил его шпильку мимо ушей.

– Полагаю, – продолжал Кастон, – ты ей пускал пыль в глаза.

– Хватит! Мне нужен совет, а не нравоучения! Я ушел от Сади. Что мне теперь делать?

– Ты ее оставил? – Кастон удивленно приподнял бровь. – В таком случае я посоветовал бы тебе обратиться к психиатру.

– Но я же тебе сказал, что это была ссора. Я просто не мог остаться в квартире.

– И ты оставил ее совершенно одну? – Кастон сожалел, что не знал об этом раньше. Он мог бы воспользоваться случаем и нанести визит Сади.

– Я хочу, чтобы ты пошевелил мозгами и дал хороший совет.

Кастон снова пожал плечами.

– Нет ничего проще. Вернись домой, обними ее за плечи и с покаянным видом скажи, что ты болван, что, кстати, соответствует истине, но очень ее любишь. И все будет о'кей.

Генри пристально посмотрел на него.

– Ты действительно так считаешь? Господи, как бы я желал, чтобы так и было!

Кастону стало скучно.

– Разумеется, так и будет. – Он встал. – Мчись домой и сделай то, о чем я говорил. Ручаюсь, она уже сожалеет о своем вчерашнем поступке.

Генри радостно вскочил на ноги.

– Бегу! Это чертовски мило с твоей стороны. Надеюсь, когда-нибудь я отплачу тебе той же монетой…

– Давай, давай. – Жак подтолкнул Генри к двери. – Вот увидишь, все уладится. И не забудь поцеловать ее от меня.

Он посмотрел вслед Генри и, вздохнув, вернулся в кабинет.

9 часов 45 минут утра. 6 июля

Равен, сидя на кровати, смотрел на трех верзил, переминавшихся с ноги на ногу у стены. Лефти, Маленький Джо и Молти поверили Равену и решили следовать за ним до конца. Пока что они прозябали в нищете. Но они не осуждали за это своего босса. По отношению к ним он был честен. Предложил быть его помощниками, и они согласились. По крайней мере до сих пор не голодали. Порой они проводили кое-какие операции, не согласующиеся с Уголовным кодексом, но жизнь оставалась нищенской, правда, беден был и сам Равен. Но они терпеливо сносили лишения, продолжая верить ему.

Сейчас наступил наконец тот момент, когда он может сказать, что оправдал их доверие. Он отдавал отчет, что они собой представляют. В настоящий момент у них не осталось ничего человечного. Единственное, что их интересовало, – это деньги. Но ни один из них не мог добыть их самостоятельно, без его таланта организатора. Что ж, наступило время вознаградить их за терпение и преданность.

Равен окинул взглядом сообщников, наслаждаясь предстоящим триумфом.

– Итак, парни, – начал он, – я вызвал вас потому, что ситуация изменилась. У меня есть для вас приятные новости. Когда-то я говорил вам, что мы заберемся на самую вершину. Помните?

Трио у стены беспокойно зашевелилось, продолжая тем не менее внимательно слушать. Глаза их были жесткие, а челюсти беспрерывно двигались, пережевывая резинку.

– Вернувшись в родные края, я хотел работать в паре с Мендеттой. Но он обманул меня, мерзавец! И я поклялся ему отомстить. Вы верили в меня и долго ждали. Не ворчали, исправно выполняя мои приказания. И вот ваше терпение вознаграждено!

Троица хранила молчание, ожидая, что он скажет дальше.

– Мендетта был защищен, – продолжал Равен, говоря подчеркнуто в прошедшем времени. – Пока он был жив, развернуться было нельзя. Теперь, когда он мертв, мы спокойно можем взять все в свои руки.

Троица вновь зашевелилась, выражая готовность выполнить любой приказ.

– Я уже встретился с Грентомом. Он не будет устраивать историй. Через день-два у меня появятся деньги. Мы берем дело в свои руки и кардинально реорганизуем. Я буду по-прежнему руководить вами, а вам останется лишь выполнять мои приказы. Скоро у вас появится достаточно зеленых бумажек.

Молти, маленький итальянец, с жесткой линией рта и черными, налитыми кровью глазами, качнулся от стены.

– Ты много раз говорил нам, босс, что станешь когда-нибудь во главе дела, и вот это произошло. Но почему ты не приказал убрать Мендетту кому-нибудь из нас?

Равен укоризненно покачал головой.

– А кто тебе сказал, что его убил я?

Трио обменялось веселыми улыбками.

Равен встал.

– Подождите, парни. Сейчас я переговорю с Грентомом и выясню, сколько будет получать каждый из вас.

Он вышел, оставив их в своей комнате.

10 часов 30 минут утра. 6 июля

Дежурный полицейский, покусывая авторучку, с неприязнью смотрел на Джека. Он всегда недолюбливал журналистов, вечно появляющихся в самый неподходящий момент и изводивших полицейских каверзными вопросами. Насколько было известно Джексону, Джек в этом отношении не был исключением. По мнению Джексона, у этого репортера были особые таланты делать себя совершенно невыносимым. Джек же, которому до сих пор не удалось собрать мало-мальски серьезный материал для криминальной колонки, кроме разве что нескольких мелких правонарушений, тоже пребывал в скверном расположении духа. Ему хотелось поскорее освободиться, чтобы вплотную взяться за дело Мендетты.