Судья Эспозито ненавидел рыхлую и сугубо приблизительную процедуру, связанную с рассмотрением дел несовершеннолетних. Он ненавидел частных и общественных адвокатов, в борьбе с которыми часто оказывался бессилен из-за несовершенства правил, в рамках которых должен был оперировать.

Он ненавидел также представителей общественного и частного обвинения, которые, главным образом, бессмысленно затягивали рассмотрение дел, потому что работали на условиях почасовой оплаты. Но сильнее всего он, пожалуй, ненавидел ревностных самаритян, которые являлись в зал суда не больше не меньше затем, чтобы спасти мир – и каждого насильника, убийцу, вора и грабителя в этом мире.

Он ненавидел и отвратительный зал заседаний, в котором вечно пахло нестиранными носками и заплесневелой апельсиновой кожурой, он ненавидел и обезвоживание, жертвой которого чувствовал себя нынешним утром.

Сегодня ему предстояло выслушать всех, явившихся в суд затем, чтобы похитить его, судьи, личное время, и он был преисполнен решимости свести все неизбежные с его стороны усилия к самому строгому минимуму.

Он назначит адвокатов тем, кто не позаботился об адвокате сам. Он отложит рассмотрение всех дел, которые ему удастся отложить. Применительно к подросткам, совершившим насильственные преступления, он, не дожидаясь начала слушаний, постарается с помощью сотрудника службы испытательного срока разобраться, кого из них можно будет отправить по домам до назначения конкретной даты суда, кого отправить в камеры предварительного заключения, а кого в какое-нибудь из исправительных заведений города.

– Ладно, – сказал он, придвигая к себе полицейский рапорт о Му, – подлинное имя неизвестно, постоянное место жительства отсутствует, род занятий – проституция, – подписанный детективом Фрэнсисом Хулиганом, голливудское отделение. -Кто представляет интересы этой молодой особы?

– Элен Данн, – откликнулся представитель института общественной защиты.

– И где она?

– Понятия не имею, ваша честь.

– А офицер, составивший рапорт, присутствует? – спросил Эспозито.

– Так точно, ваша честь. – Хулигэн вскочил со стула. – Детектив первого разряда Хулигэн.

– Ладно. Мистер Фарго, детектив Хулигэн, прошу сюда.

Когда они подошли к судейскому столу, Эспозито, сложив руки в трубочку, обратился к Хулигэну:

– Знаете, как мы привыкли обращаться с проститутками?

– Да, ваша честь.

– Мы их записываем, вызываем на определенное число и отправляем на все четыре стороны.

– Она несовершеннолетняя.

– Этого мы наверняка не знаем.

– Достаточно на нее взглянуть.

Эспозито посмотрел на Му и обнаружил, что она, если смыть с нее густой слой косметики, довольно привлекательна. И все же выглядела она жалко и смехотворно – как маленькая девочка, нацепившая на себя материнское нижнее белье, вызывающее, но в весьма непотребном состоянии.

– Я хочу сказать, что мы не можем судить о ее возрасте наверняка, поэтому нам следовало бы разобраться с этим вопросом как можно скорее. Разумеется, не причиняя ей никакого вреда. И мне не совсем понятно, по какой причине вы подали рапорт. Эта юная особа доставлена в суд в связи с какими-нибудь особыми обстоятельствами или только за приставание к мужчинам на улицах?

– Убийство, ваша честь.

– Это, конечно, меняет дело. Но в рапорте про убийство ничего не сказано.

– Мы не обвиняем ее в убийстве. Нам надо задержать ее в качестве свидетеля, – пояснил представитель прокурора Фарго.

– Тогда зачем этот рапорт?

– Это бездомная бродяжка, ваша честь. Если мы не задержим ее, она просто-напросто исчезнет, – пояснил Хулигэн.

– Вы уверены?

– Насчет того, чтобы исчезать, ваша честь, такие девочки – первоклассные мастерицы.

Эспозито вновь посмотрел на Му. На этот раз ему бросились в глаза ее перчатки.

– Вам холодно, барышня? – спросил он.

– Нет, сэр, не холодно, – поднявшись с места, ответила Му.

– Но вы в перчатках.

– Они без пальцев.

– Тогда зачем вы их носите?

– Их все носят.

– Вот как? Все?

– Ну, многие девочки.

– Впервые слышу. У меня нет дочерей. Да и что знать старому холостяку вроде меня о том, что носят или чего не носят молодые дамы?

– Вы мне не кажетесь старым, ваша честь.

– А как ты догадалась, что меня следует называть "вашей честью"?

– В кино видела. Главного мужика все называют вашей честью.

– Значит, я, по-твоему, главный мужик?

– Здесь вроде бы главный.

– Хорошо бы, чтобы это все поняли, – сказал Эспозито, окинув взглядом секретаря суда, стенографистку, адвокатов, Хулигэна и немногочисленных зрителей.

– А почему вы выбрали именно эту процедуру, мистер Фарго? – спросил судья.

– Понимаете, ваша честь, если мы попытаемся задержать ее как важного свидетеля, представители общественных организаций поднимут страшный крик. А так мы сумеем дождаться слушаний по основному делу. Они состоятся недели через две, через три. К тому времени мы соберем все улики и, может быть, Большое Жюри придет к окончательному выводу по делу об убийстве.

– Зачем по-доброму, когда можно по-злому. Так, что ли?

– Детектив прав, когда он говорит о том, что такие девочки имеют обыкновение исчезать.

– Ну, знаете ли, мне не хочется портить репутацию суда, пряча за решетку девочку лишь затем, чтобы облегчить жизнь следователю и прокурору.

– Но ее жизни может угрожать опасность, – сказал Фарго.

– Ладно, возвращайтесь на свое место. И вы тоже, детектив Хулигэн.

На задних скамьях в зале возник небольшой переполох – и стройная женщина в бежевом костюме-тройке с сумкой через плечо и с портфелем в руке, на ходу поправляя растрепавшиеся волосы, быстро пошла по проходу к судейскому столу.

– Миссис Данн, – сказал Эспозито. – Это вы представляете интересы этой молодой особы в данном деле?

Опустив сумку на пол, а портфель – на сиденье кресла, миссис Данн подняла палец, давая тем самым понять, что просит слова.

Му села на место. Миссис Данн обеими руками раскрыла портфель, достала из него стопку бумаг и вновь подняла палец. Она пробежала взглядом титульный лист, кивнула, подошла к Му и быстро переговорила с нею.

Фэй пересела из задних рядов в первые, она очутилась прямо за спиной у Му и подалась вперед, пытаясь привлечь к себе внимание адвокатессы. Однако та полностью проигнорировала ее.

– Вы уже готовы ответить на мой вопрос, миссис Данн? – осведомился судья.

– Да. Я представляю интересы мисс Смит. Эспозито, поглядев на Му, заметил:

– Вы обратили внимание на то, что у миссис Данн отнюдь не такие хорошие манеры, как у вас? Она не назвала меня "вашей честью".

Му хихикнула.

Эспозито это понравилось. Ему вроде бы стало самую малость полегче.

– Я называю ее миссис Данн, – забалагурил он. -Вы обратили внимание на то, как я с нею вежлив? А она не желает называть меня "вашей честью".

Адвокатесса проигнорировала и замечание судьи.

Фэй сказала:

– Я могла бы помочь вам, миссис Данн.

– В каком смысле?

– Я работаю в приюте Святой Магдалины. Адвокатесса пристально посмотрела на нее, но тут же повернулась к судье, который меж тем произнес:

– Слушания по этому делу начались уже пять минут назад.

– Я не знала, что оно назначено к слушанию.

– А вам бы следовало это знать.

– Мне все равно не удалось бы поспеть вовремя!

– Трудности с пробуждением?

– Трудности с машиной.

– Купите новую.

– Это мне не по средствам.

– Приведите в порядок старую.

– Так я и сделаю, ваша честь.

– Ну вот, наконец вы назвали меня "вашей честью".

– Можно мне еще несколько минут потратить на консультацию с клиенткой?

– Валяйте, консультируйтесь.

– Вы в этом тоже можете поучаствовать, – сказала адвокатесса, обратившись к Фэй. – Как твое настоящее имя, Му?

– Все называют меня Му.

– Ладно, как хочешь. Му? Это, скорее всего, Мюриэл. Итак, Мюриэл, ты действительно приставала на улице к мужчинам?