– Все видел и все слышал?

– Что видел и что слышал?

– Хулигэн только что провернул незаконное опознание этого типа с перевязанной головой.

– А это перевязка? – удивился Ныряла Бенни. -А я решил, что он араб.

– Никакой он не араб, – сказал Бальфри. – А этому Хулигэну я сейчас яйца прищемлю. Ну что, Джовинни, ты видел, как он провел незаконное опознание? А ты, Бенни?

– Я видел то же, что и ты. Или, по-твоему, если я что-то увидел, мне это зачтется?

– Зачет, Бенни, не входит в компетенцию защиты, с чего ты взял? Об этом нужно договариваться с прокурором.

– Но нажать-то на него ты можешь.

– Я жму на педаль до упора, чтобы спасти тебя, Бенни, и уж сейчас-то это должно быть тебе ясно.

– Я хочу сказать: рука руку моет, верно.

– Что я, по-твоему, полный мудак? Думаешь, тебя вызовут в суд и предложат сотрудничество ради зачета и я разрешу тебе пойти на это, чтобы оказаться в глубокой жопе, так, что ли? Бенни, ничего не поняв, призадумался.

– Пойдешь на сделку с прокурором, – пояснил Бальфри, – и я прослежу, чтобы мои друзья переломали тебе на улице руки и ноги. Ну, и какой из тебя после этого получится свидетель?

– Я видел, как Хулигэн развернул этого араба и спросил у маленькой поблядушки, признает ли она в нем мудака, который пришил ее подружку.

– Ну и память у тебя, Бенни.

– Да уж, не жалуюсь.

– А ты что видел, Джовинни?

– То же самое.

– Ну, значит, у меня есть два свидетеля. Последи за моим мужичком, Джовинни, пока я схожу познакомлюсь с клиентом.

Он отошел, оставив Джовинни с разинутым ртом, потому что до того наконец доперло: шанс подвернулся им обоим одновременно, только Летучая Мышь сообразил воспользоваться им, а он, Джовинни, проморгал и теперь остался наедине с Нырялой Бенни.

Он подумал, долго ли Летучая Мышь будет кормить детективов их собственным дерьмом, прежде чем позволит им сбегать в уборную.

Городские репортеры уголовной хроники называли Бальфри Сутягой и Крючкотвором, но он с легкостью организовывал утечку информации, с готовностью шел на сотрудничество, ясно давая понять захудалым газетчикам, что звездный час пробьет позже – и тогда у них хватит материала на трехполосную, в семь колонок, передовицу в воскресном приложении.

Припав к ране, он норовил выпить из нее кровь до последней капли – и выпивал, если его не успевали оттащить от жертвы.

Он ринулся в общую суматоху: полицейские, задержанные на ночь и теперь подлежащие освобождению арестанты, бродяги, проститутки с вываливающейся из выреза платья грудью… Он рванулся мимо малолетней потаскушки и мимо Хулигэна, который все еще не отпустил человека с перевязанной головой, борясь за него с задержавшими его офицерами, как три собаки схватились бы из-за бараньей ноги. Он устремился прямо к своему трофею, к своему призу, к своей лестнице, ведущей на самый верх. И добрался до цели практически одновременно с капитаном Личем, который, подозванный Айзеком Канааном, втиснулся мясистой тушей между Бальфри и Дюймом Нигером, выставив одну руку, словно собрался вытолкнуть адвоката со спортивной площадки.

– Отвалите, мистер Бальфри, – сказал Лич.

Бальфри не удостоил его даже взглядом. Прошмыгнул под его рукой и вплотную притиснулся к перепуганному, осаждаемому со всех сторон Нигеру, который, должно быть, решил, что над ним прямо сейчас учинят суд Линча.

– Как вас зовут?

– Дюйм Янгер.

– Это ваше настоящее имя?

– Дэниэль Янгер.

– Мы с вами знакомы?

– Я вас вижу впервые в жизни.

– И я вас тоже, Янгер, но я вас знаю, потому что читаю газеты, и хотя фотография была нечеткой, я вас узнал. Вы Убийца из Лягушачьего Пруда, и вас только что выпустили на свободу.

Янгер нахмурился: вслед за словами Бальфри по толпе собравшихся прокатился шепоток, подобный легкой ряби на морской поверхности, но не долго оставалось ждать и океанских волн, которые накроют его с головой.

– Но мне на это наплевать, – сказал Бальфри. – Дэниэль Янгер, у вас есть постоянный адвокат?

– Нет, сэр.

– А вы можете нанять адвоката?

– Нет, сэр. Не могу.

– Хорошо, значит, вашим адвокатом стану я. Я общественный защитник. Мою работу оплачивают из муниципальной казны. – Он произнес это так, словно был единственным общественным защитником во всем Лос-Анджелесе, а вовсе не одним из многих представителей этой братии. – С этого мгновения я беру на себя ваше дело и предоставляю вам возможность пользоваться заступничеством и советами с моей стороны.

– Я ни в чем не виноват, – сказал Янгер.

– Это само собой разумеется. Но важно, что я смогу оказать вам юридическую помощь. Вы согласны принять мои услуги?

– Да, сэр.

– Отлично. Первым делом, сержант Хулигэн, руки прочь от моего клиента. Фоторепортеров здесь нет, так что вы зря стараетесь. Далее, капитан Лич, я бы попросил предоставить помещение, в котором я мог бы приватно поговорить со своим клиентом.

– Его имя еще даже не внесли в журнал.

– Так внесите в журнал, а после этого предоставьте нам с ним час на предварительные консультации.

– Проведите процедуру предварительного задержания мистера Янгера.

– А кто должен значиться в качестве произведшего задержание офицера? – спросил Крамп.

Он понял, что удача отвернулась от него и что в послужной список ему поимку этого особо опасного преступника не внесут.

– Вы с Шелли задержали его за подозрительное поведение, бродяжничество и нарушение пунктов условно-досрочного освобождения.

– Ну и аппетиты у вас, капитан, – сказал Бальфри.

– От него разит пивом, – сказал капитан Лич. – Так что, за дело, офицеры. – Он повернулся к Хулигэну. – А вы помогите молодой даме составить жалобу и не забудьте расписаться на этом документе. – Он повернулся к Бальфри. – Не угодно ли пройти в мой офис, адвокат?

Бальфри подбадривающе улыбнулся Янгеру и проследовал за капитаном.

Закрыв за собой дверь, Лич сказал:

– Если вы хотите взять на себя защиту мистера Янгера, мистер Бальфри, у меня нет на этот счет никаких возражений. Но мне нужно подтверждение из офиса общественной защиты. Если хотите воспользоваться моим телефоном, прошу вас.

– Мне кажется, капитан Лич, с этим можно и обождать, – с не меньшей учтивостью возразил адвокат. – Сейчас мне хотелось бы побыть с мистером Янгером во время регистрации. Просто чтобы убедиться, что все происходит по правилам. Если, конечно, вам не будет угодно провести со мной предварительное совещание с тем, чтобы мы подумали, какие обвинения могут быть предъявлены моему клиенту.

– Для решения этого вопроса я бы хотел сначала поговорить с окружным прокурором.

– Что ж, тогда до скорого, капитан Лич. А я прослежу за регистрацией моего клиента и немного поговорю с ним.

Лич, нависнув над письменным столом, пристально посмотрел на адвоката, словно мысленно прикидывая, что тот за птица.

– Вы его назвали, – сказал капитан. – Вы опознали его как условно-досрочно освобожденного убийцу. С тех пор не прошло и недели, а от него уже столько неприятностей.

– Его подозревают в неприятностях. Но это еще не означает, что он виновен.

– Нам всем будет лучше, если его снова упекут за решетку.

– Так дела на делаются, капитан.

– Я знаю, Бальфри, как делаются дела. Мне бы только хотелось, чтобы вы задумались над тем, что вы делаете и ради чего вы это делаете.

И через плечо адвоката капитан Лич посмотрел в общий зал, где сумятица за это время только усилилась.

Рабочий стол Хулигэна стал своего рода магнитом: сюда притянуло множество народу из общего зала, из всего полицейского участка, из городской штаб-квартиры полиции, из офисов общественного обвинения и общественной защиты, не говоря уж о газетчиках и о телевизионщиках.

Уже расползся слух о том, что одна из заблудших ночных бабочек, малолетняя потаскушка с голливудской панели, обездоленная жертва общества процветания, погибла от руки садиста и извращенца, дикаря-горца из Аппалачей, который сперва изнасиловал ее членом размером со сноп пшеницы, а потом проделал то же самое бутылочной «розочкой», вследствие чего она и погибла.