Шейх из Вифлеема без особого энтузиазма направил сыновей бедуина к торговцам древностями. Таким образом, оба они попали к торговцу Кандо, который, занимаясь в Вифлееме своими делами, не проявлял никакого интереса к пещерам, где христианский «спаситель» появился на свет. Кандо, в свою очередь, обратился к одному из своих коллег в Иерусалиме, а тот рассказал о свитках епископу, главе христианской секты якобитов Map Афанасиосу Иошуа Самуилу, архиепископу-митрополиту Иерусалима и всей Иордании.

Этот епископ имел свою резиденцию в монастыре св. Марка, расположенном среди путаных узких переулков старого Иерусалима и пребывавшем, если можно так выразиться, в полудремоте. Потому что там не было никого, кроме немногочисленных монахов пришедшей в упадок общины якобитов.

Епископ, прежде всего, потребовал, чтобы ему показали эти таинственные свитки — понятное желание, которое было сообщено торговцу Кандо в Вифлеем и от него бедуинам племени таамире на берег Мертвого моря. Проходили недели. Лишь в июне 1947 г. все, наконец, произошло. В один прекрасный день трое бедуинов появились у торговца Кандо в Вифлееме с найденными в пещере свитками. Кандо сообщил по телефону о своих гостях архиепископу-митрополиту Иерусалимскому — Map Афанасиосу Иошуа Самуилу. И вот, после всех этих событий, три оборванных сына пустыни стояли перед воротами монастыря св. Марка в Иерусалиме и просили разрешения войти, чтобы показать свои кожаные свитки  его  преосвященству.

Однако эти люди Мертвого моря своим видом произвели на почтенных монахов столь отталкивающее впечатление, что бедуинов попросту вытолкали из монастыря. Тем более что епископ, которого не было при этом, забыл дать соответствующее указание.

Это недоразумение привело к тому, что три окончательно запутавшихся, не привыкших к городскому движению бедуина отправились странствовать по Вифлеему и, в конце концов, не желая вступать более ни в какие сделки, продали большую часть своих сомнительных свитков торговцу Кандо, а меньшую — какому-то вифлеемскому шейху. По-видимому, они получили немного денег, причем, скорее, из милосердия.

С этого времени цены на свитки стали повышаться. Епископ из Иерусалима приобрел пять лучших свитков у торговца Кандо приблизительно за 300 марок. Но ни епископ, ни торговец даже и не догадывались, каких золотых рыбок они поймали.

Естественно, что епископ Иерусалимский Map Афанасиос Иошуа Самуил в первую очередь предпринял попытку определить возраст этих рукописей. Под вымышленным предлогом, что свитки были случайно найдены в собственной библиотеке монастыря («Не солги!» — ведь это не написано в десяти заповедях), он направил монаха в Американскую школу восточных исследований в Иерусалиме, попросив через него справку о времени написания рукописей и их значении.

В это время (стоял уже февраль 1948 г.) мировая пресса еще не знала, какие сенсационные вести придут к ней с Мертвого  моря  и  из  Иерусалима.

Американцы очень быстро путем сопоставлений определили, что рукописные свитки епископа относятся к древнейшему времени. Они сравнили их с папирусом на древнееврейском языке, найденным в Египте, скопировали отдельные фрагменты и направили фотокопии одному из своих крупнейших специалистов в области исследования Палестины — профессору Вильяму Ф. Олбрайту. В середине марта 1948 года авиапочта доставила ответ Олбрайта: «Сердечно поздравляю с самой крупной находкой рукописей для нашего времени».

Олбрайт не выразил никаких сомнений в подлинности рукописей. Он определил, что пересланные ему в фотокопии фрагменты (свиток Исайи) написаны приблизительно за сто лет до н. э.

Это была сенсация. Но она станет понятной и для неспециалиста только тогда, когда он узнает, что самые древние из известных пока древнееврейских (или точнее — арамейских) рукописей Ветхого завета относятся к IX веку н. э. Это так называемый «Кодекс Кайренсис»[38]. Более древние рукописные тексты Ветхого завета давно уже перестали существовать. Сохранились лишь копии с копий, которые опять-таки переписаны с копий. Греческая   редакция   Ветхого   завета находится, правда, в лучшем положении благодаря Септуагинте — переводу, сделанному в последние века до н. э., но от нее опять-таки сохранились лишь копии с копий.

А поскольку копии в большинстве случаев содержат ошибки, которые до изобретения книгопечатания в ходе последующих переписок все больше и больше умножались (переписчики зачастую сознательно искажали текст, сокращая его или исправляя), то в данном случае имела место подлинно научная сенсация огромного значения, которая справедливо была отмечена Олбрайтом как самая крупная находка  нашего  времени.

И началась охота за свитками древних рукописей.

Что касается епископа, то тот попытался выяснить место находки кожаных свитков, чего бы это ему ни стоило. Когда ему с помощью торговца Кандо это удалось, он послал нескольких монахов к Мертвому морю с тем, чтобы тщательно обследовать найденную пещеру.

Его люди сначала расширили вход в пещеру, сделав пролом в скале выше первоначальной узкой щели; затем они выбросили наружу все, что еще оставалось в пещере. Среди мусора нашлось еще несколько фрагментов древних рукописей, которые и были немедленно доставлены епископу.

С этого момента Map Афанасиос Иошуа Самуил, архиепископ-митрополит Иерусалима и всей Иордании, исчез с наших глаз и с глаз всего оплакивающего его общества. Ибо он уехал со своими свитками в страну неограниченных возможностей, не только достаточно богатую, но и весьма приверженную к Библии; во всяком случае, настолько, что древние рукописи, имеющие к ней отношение, покупались там за огромные деньги. По слухам, епископ потребовал один миллион долларов в валюте Соединенных Штатов, а на самом деле получил четверть миллиона за свои пять кожаных свитков и некоторые фрагменты. Сам же он заплатил за них всего около 300 марок. Во всяком случае, епископ обеспечил себе спокойную старость.

Но в Палестине охота за рукописями только еще начиналась. Ее стимулировали не в последнюю очередь вести из США. Ученые из Американской школы восточных исследований в Иерусалиме, узнав об успехе побывавшего в США уважаемого епископа, стали усердно разыскивать в Вифлееме торговца Кандо, от которого епископ получил свои свитки. Но Кандо никак не удавалось найти: он скрылся от всех, пребывая, наверное, в своего рода приступе мировой скорби из-за того, что получил за свитки всего 300 марок. Ведь история с епископом и его четвертью миллиона долларов подняла много шума в Палестине. Кроме того, Кандо имел все основания бояться и за свою скромную лепту, так как его могли судить за  незаконную продажу древностей.

Наконец, в начале 1949 года секретарю музея Рокфеллера удалось найти Кандо в Иерусалиме. Но Кандо оставил у себя лишь несколько фрагментов — жалких, грязных и отчасти уже прогнивших кусочков кожи. Больше у него уже ничего не было. И Кандо, который свои самые ценные кожаные свитки прямо-таки подарил епископу, получив до смешного мизерную сумму,— этот Кандо хотел сейчас сделать тот бизнес, о котором мечтал всю свою жизнь; по крайней мере с этими последними фрагментами, которые у него еще оставались. Он никогда не сможет простить себе продажу лучших своих свитков дельцу-епископу. Теперь, после упорной торговли, за каждый квадратный сантиметр разорванных и гнилых кусочков кожи он сумел-таки получить по одному фунту стерлингов. Тысячу фунтов стерлингов передало в качестве аванса в дрожащую руку Кандо Иорданское управление древностями при заключении с ним договора.

Это примирило торговца Кандо с сильными мира сего, хотя он никогда более уже не оставался доволен самим собой. И этот персонаж исчез из нашего поля зрения, чтобы освободить место для других действующих лиц, боровшихся либо за золото, либо же за научную честь.