Десять раз звонила Вика, двенадцать – Алена и один – Максим Андрейчик.

Она набрала эсэмэску «Срочно уехала из города, позвоню, когда вернусь» и отправила ее всем, кто мог быть заинтересован в ее компании. После чего со спокойной душой отключила телефон.

«Все, что ни делается, к лучшему. Только вот с какой стороны на это посмотреть. Я отделалась от Аленки и Вики, покаталась на мотоцикле, чудом осталась жива, и вот теперь у меня есть время спокойно все обдумать. Никто не знает, что я здесь. Никто ко мне не придет».

Дверь приоткрылась, и Яся увидела уже знакомую улыбчивую медсестру:

– А к вам гости!

– Что?! – она не поверила своим ушам. – Но никто же не знает…

Бесцеремонно отпихнув медсестру, в палату вплыла… Оксана Дробашенко. Бывшая девушка Полонского, о которой Ярослава и думать забыла.

Сегодня она выглядела получше, чем в тот день, когда они впервые столкнулись лицом к лицу в Ясином дворе. Она была загорелой, ее волосы были заплетены в красивую тугую косу. На ней были джинсы «Готье» (Яся видела такие и даже битый час топталась вокруг них, но купить так и не решилась), леопардовый топик и туфли на высоких каблуках.

– Не ждала? – ухмыльнулась она, присаживаясь на краешек кровати.

Яся покосилась на дверь, которую услужливая медсестра плотно за собой прикрыла, чтобы им не мешать. Кошмар-то какой. Прямо как в фильме ужасов. Сейчас Дробашенко достанет из сумочки скотч, заклеет Ясе рот, а потом начнет разрезать ее, беспомощную, на кусочки мини-лобзиком. И никто не сможет ей помочь.

– У меня под подушкой пистолет, – на всякий случай соврала она, запуская руку под подушку и нащупывая пудреницу.

– Ты собираешься меня пристрелить? – удивилась Оксана. – Это уже слишком.

– Зачем ты сюда пришла? – Раз уж Дробашенко фамильярничает, то она тоже имеет полное право перейти на «ты». – И как ты вообще узнала, что я здесь?

– Наверное, мне давно надо было обозначить свое присутствие, – неприятно усмехнулась Оксана, – да только все не было подходящего повода.

– Ты не могла бы изъясняться понятнее? А то у меня, возможно, сотрясение мозга, – вежливо попросила Ярослава.

На что Дробашенко отреагировала совсем уж неадекватно. Она вскочила на ноги так резко, словно в ее коленные суставы были вмонтированы тугие пружинки.

Уголок ее рта нервно подергивался. Она была похожа на бездарную абитуриентку Щуки, которая пытается сыграть роль психопатки, но слишком уж переигрывает.

– Да ты хоть понимаешь, что за мужик тебе достался, дура?! – заорала Оксана. – Как ты могла этого не оценить?!

– Эй, полегче, – Яся покосилась на вмонтированную в стене кнопку вызова медсестры. Она знала, что в большинстве муниципальных больниц такие кнопки существуют для проформы. Все равно никто не придет.

– Да как ты посмела изменять ему, да еще почти на его глазах?! Да кем ты себя вообразила?!

– Но я не… – Ярослава осеклась, – постой, мне только непонятно, при чем здесь ты. И откуда такая осведомленность?

– Я тебя предупреждала, что так это не оставлю, – сузила глаза Оксана, – ты думала, что отделалась от меня. Раз и все, да? Но не тут-то было. Я – не из тех, кто упускает свое счастье. В отличие от некоторых.

– Ты наняла детектива? – догадалась Яся. – Чтобы тот следил за мной?

– Совершенно верно! – Острый указательный палец спятившей галеристки ткнулся ей в грудь. – И мне удалось насобирать кучу интересной информации. Которую я не собираюсь скрывать от Мишеньки. Пусть он знает, с кем связался.

Яся вздохнула. С одной стороны, все это, конечно, ужасно… С другой – зато ей самой не придется, мучительно подбирая слова, открывать Михаилу Марленовичу страшную правду.

– Что ж… Если ты так решила, – потухшим голосом сказала Яся.

– Не только решила, но и сделала! – Дробашенко светилась изнутри от злорадства. – Я тебя предупреждала!

– И что… что он сказал?

– Он мне не поверил, – спокойно пожала плечами она, – не захотел со мной встречаться, говорил, что ты не могла. Но меня это мало интересует. У меня ведь и фотографии имеются. Которые я отправила на его электронный адрес.

– Ты что, меня шантажируешь, что ли?

– Много чести, – растянула губы Оксана, – просто пришла полюбоваться на твою реакцию. Это самый счастливый день в моей жизни.

– Не повезло тебе, – Яся взяла себя в руки, – мои самые счастливые дни – это день рождения и Новый год. Как в детстве.

– Не надо мне зубы заговаривать, – повысила голос Дробашенко, – зубы будешь заговаривать ему. Только все равно ничего у тебя не выйдет. Слишком мало времени, чтобы придумать, как выкрутиться.

– Что значит мало времени? – Яся попыталась сесть на кровати. – Так он уже едет сюда?

– Будет через полчаса, – ухмыльнулась Дробашенко, – впрочем, учитывая пробки…

Не успела она договорить, как дверь в палату распахнулась от сокрушительного удара. За спиной разгоряченного Полонского маячили два индифферентных телохранителя. Автомобиль Полонского был оборудован мигалками и спецсигналом, и при желании он мог с легкостью миновать любую пробку.

– Мишенька… – Оксана мигом сориентировалась и заговорила таким слащавым тоном, что у неискушенного слушателя мог мгновенно развиться сахарный диабет.

– Вон отсюда, – не глядя на нее, сказал Полонский, – я хочу поговорить с Ярославой. Один на один.

– Но я же пришла, чтобы…

– Ты не слышала? – Он разговаривал с Дробашенко, но в глаза смотрел Ясе, и от взгляда этого ей становилось не по себе.

– Но я… – Это лаконичное блеяние было, наверное, самым большим тактическим просчетом в жизни успешной галеристки Оксаны Дробашенко.

Полонский резко развернулся к ней, его глаза побелели от злости. В следующую секунду он схватил ее за грудки, точно она была не хрупкой женщиной, а зарвавшимся пьяноватым матерщинником, и вытолкнул ее из палаты. Один из телохранителей невозмутимо прикрыл за Оксаной дверь.

Вот тогда-то Ярославе и стало по-настоящему страшно.

– Ясенька, это правда? – Мрачный Михаил Марленович сидел на подоконнике и чересчур внимательно изучал свои пыльные ботинки. – Если нет, я ее прикончу. А если да…

«То я прикончу тебя!» – мысленно закончила за него Ярослава.

– … то почему я должен был узнать об этом вот так?

Она нервно сглотнула. Выражение его лица ничего хорошего не сулило. И то, как он выставил из палаты Дробашенко… Чуть ли не пинками выгнал, а ведь все-таки они прожили в одной квартире полтора года.

Ярослава, впрочем, была уверена, что та никуда не ушла. Наверняка дожидается его в больничном дворике, чтобы в награду за свою предприимчивость получить поощрительный поцелуй, который, согласно ее замыслу, станет началом их новых отношений.

Что ж… Если так тому суждено быть, то что она может поделать? Сама виновата.

– Мне очень жаль, – почти прошептала она, но Полонский ее даже не слушал.

Он принялся нервно расхаживать по комнате.

– Оксана, конечно, поступила ужасно, но если бы не она… Я бы так ничего и не узнал. Но все же у меня в голове не укладывается. Яся, как ты могла?!.. Нет, не надо ничего говорить. Оксана, конечно, тоже не права, но ее можно понять. Она была в отчаянии.

– И поэтому хладнокровно наняла детектива и вмешалась в мою частную жизнь, – отчеканила Яся.

– Да какого там детектива, – устало махнул рукой Полонский, – она мне рассказала, как все было. Она сама следила за тобой, вместе с какой-то своей подружкой.

– Ничего себе, – присвистнула Яся, – какая способная девушка.

– Ну зачем ты так. Я зря ее так вышвырнул. Надо бы извиниться.

– Уверена, что у тебя будет такая возможность, едва ты выйдешь из палаты, – усмехнулась она, – Миша, я все понимаю. Я поступила ужасно. Я…

Он ее даже не слушал.

– Когда я увидел эти фотографии, мне стало плохо, – тихо признался Михаил Марленович, – моему секретарю пришлось вызывать «скорую», и меня два часа отпаивали валокордином.