— Ты про те закусочки? Господи, парень, видел бы ты, что для меня дома приготовили на обед мои старик и отличница школы Порт-Вальдо!

Ужин наконец закончился, они вернулись в бар. Пока они посасывали бренди, разговор сам собой затормозился и совсем сошел на нет.

— Давайте с этим завязывать и искать место, где нас на ночлег приписали, — наконец сказал Ястреб. — Я устал.

— Ну, ребят, — сказал Ужасный Джон, — когда же я снова увижу вас?

— Ужас, — ответил Ястреб, — это больной вопрос. Надеюсь, скоро, но я не знаю. Если будешь в Мэйне, мы встретимся. Мы встретимся, если попадем на один и тот же медицинский семинар. Сейчас-то легко говорить, что мы все скоро встретимся, но я знаю только одно: ты можешь позвать меня или Дюка через пятьдесят дней или через пятьдесят лет, и мы будем одинаково рады тебя видеть.

— Точно, — сказал Дюк.

— Ага, — сказал Ужасный Джон. — Я вас понимаю.

Ужас отвез их в казарму для транзитных офицеров при 325 эвакуационном госпитале, с разных концов которых 15 месяцев назад эти двое появились, чтобы встретиться в первый раз. Они проводили взглядом исчезающий в темноте на севере джип, несущийся обратно в дурдом имени Янки Дудля.

Открыли дверь казармы они вошли, стряхнули снег с ног, и водрузили на пол свои сумки. Их взгляду предстала мрачная, но привычная военная картина. Большая комната была заставлена трехярусными койками. Пол — весь в старых номерах газеты Звезды и Полосы и в пустых банках. С потолка свисали две дохленьких лампы, стояли два пустых деревянных стола и несколько хлипких стульев. В углу пять молодых офицеров сидели вокруг одного из столов и искренне, серьезно и взволнованно беседовали. Их чистая форма и общее состояние выдавала в них только что прибывших, а не отъезжающих.

Дюк выбрал одну из трехярусных коек. Он осторожно проверил ее, покачав и толкнув.

— Ястреб, — сказал он, — думаю, тебе стоит налить нам немного противоядия от укусов змеи. Это место кишит змеями.

— Не могу спорить насчет змей с человеком из Джорджии, — откликнулся Ястреб, доставая бутылку и бумажные стаканчики из вещмешка. — Сейчас накапаю положенные дозы.

Они сели за деревянный стол, попивали скотч, курили, мало болтали, но выглядели довольными. Длинноволосые, небритые, в грязной одежде. На двоих у них была лишь половина пары капитанских лычек, которую Ястреб носил сзади своей форменной кепки.

Из угла за ними с интересом наблюдали новенькие офицеры. Наконец один из них встал и подошел.

— Можно задать вам вопрос, джентльмены? — поинтересовался он.

— Конечно, генерал, — сказал Ястреб, повернувши форменную кепку так, что стали видны капитанские лычки.

— Я не генерал, капитан. Я лейтенант. Можно спросить, почему вы именно так носите кепку?

— Как так?

— Задом наперед.

Ястреб снял кепку и рассмотрел ее.

— По-моему, мне идёт, — ответил он. — Канешна, я не из Вест Пойнта, и откровенно говоря, мне плевать, задом она наперед или передом назад. Более того, если я ее одеваю так, многие думают что я — Йоги Бера

— Йоги Бера? — сказал лейтенант.

— Эй, Дюк, — приказал Ястреб, — дай мою маску.

Лейтенант переступил с ноги на ногу и спросил:

— А давно вы в Корее, джентльмены?

— Восемнадцать месяцев, — сообщил им Дюк. — Как будто вчера прибыли.

Лейтенант ушел к своей группке.

— Они чокнутые, — сказал он своим.

— Боже, — сказал один из них. — Надеюсь, мы такими же не станем за восемнадцать месяцев.

— Ястреб, — обратился Дюк, — ты слыхал, что сказал тот юнец?

— Ага.

— И тебе безразлично?

— В принципе да. Мы сделали нашу работу. Мне ни за что не стыдно. А что думают все остальные — мне лично — плевать.

— Мне тоже, — сказал Дюк. — Но ты ведь не думаешь, что мы правда спятили? Иногда я не совсем уверен.

— Дюк, подожди пока не вернешься к жене и двум девочкам. Ты будешь домашним, прирученным и нормальным, как сам черт. Я тебя и не узнаю через пару месяцев. Расслабься.

— Ага, — сказал Дюк, наливая выпивку и намеренно повысив голос, — а знаешь что? Это первый день за восемнадцать месяцев, когда я никого не убил.

— Черт возьми! И на Рождество тебе не удалось кого-нибудь пристрелить!

— Точно. Я забыл, но ты знаешь, это уже в крови где-то. Думаю, стоит почистить свое оружие на случай, если китаёзы проникнут в эти бараки.

Дюк достал свой пистолет, начал его чистить и многозначительно поглядывать в сторону новеньких офицеров в другом углу. Он налил еще выпивки.

— Ястреб, — громко заявил он, — эти парни — переодетые китаёзы, или по крайней мере мне так кажется. А не застрелить-ли мне их, чтобы успокоиться?

Ястреб с кепкой задом наперед встал и подошел к новеньким.

— Может вам, парни, лучше прогуляться недолго, — предложил он. — Я-то всего лишь возомнил себя Йоги Берром, а у моего приятеля куда более серьезные проблемы. После четырех рюмок он считает себя солдатом морской пехоты.

Заряжая пистолет, Дюк запел: «От чертогов Монтесумы к берегам Окифиноки…»

Новенькие офицеры быстро выскочили в дверь под снег и нашли Офицерский Клуб 325го эвакуационного госпиталя. Не будь они желторотиками, они бы и раньше его нашли. В возбуждении пятеро поведали захваченной рассказом публике, в том числе и бригадному генералу Гамильтону Хартингтону Хаммонду, о событиях в бараке.

— Оставьте этих двоих одних! — прогремел генерал Хаммонд, когда кто-то предложил вызвать военную полицию. — Ради Христа, оставьте их в покое! Просто молитесь, чтобы они отправились первым же утренним поездом. Переселитесь в другую казарму!

Вскоре Дюку и Ястребу стало одиноко.

— Ты распугал наших друзей, — сказал Ястреб. — И они ушли.

— Ага, — ответил Дюк, — но эт неважно. Даже я не верю, что ты Йоги Бера. Я тоже не морской пехотинец, потому что я Грувер Кливленд Александр . А где тот друг Ловца Джона с перчаткой принимающего? Он же сюда приписан. Найдем его и разомнемся в Офицерском Клубе.

— Грувер, — сказал Ястреб, — Ты кидаешь мяч как Харриетта Бичер Стоув.

— Как звали друга Ловца? — спросил Дюк, не заметив подкола.

— Не знаю, — ответил Ястреб. — Мне кажется, Ловец звал его Остин из Бостона.

— Отлично, — сказал Дюк. — Не может быть двух людей с такими именами.

Они прикончили выпивку и вышли в ночь. В течение 45 минут они бродили в снегу, выписывая замысловатые кренделя и во весь голос вопя имя друга Ловца Джона.