Далее ежедневные записи становятся предельно конспективными – смотрели новый фильм Ричарда Аттенборо «О, что за прелестная война!», беседовали с послом, отбирали фотографии, ужин в подвале, осмотр собачьего кладбища, магазины, фильм Линдсея Андерсона «Если...», ужин в клубе, прогулка, пресс-конференция, театр и так далее до среды, 20 августа, когда улетели в Москву.

На родине Орлова по-прежнему много гастролировала с сольной программой. Каков был ее концертный репертуар? Основу всегда составляли песни Дунаевского из фильмов с ее участием. Они до сих пор хорошо известны. Программу Любовь Петровна слегка разнообразила в зависимости от аудитории. Иногда исполняла романсы Чайковского или Даргомыжского, арии из «Периколы». Иной раз она приглашала в гастрольную поездку кого-нибудь из знакомых певцов, тогда вместе показывали отрывки из знакомых ей до боли с «докиношных» времен «Периколы» и «Дочери мадам Анго». Если сопровождал кто-либо из моссоветовцев, тогда игрались сценки из «Норы» или «Лиззи Мак-Кей». В течение десятков лет ее постоянным аккомпаниатором был пианист Лев Миронов. Когда актрисе нужно было сделать передышку, он исполнял музыкальные пьесы Хачатуряна, Рахманинова, Моцарта. Нередко Любовь Петровна приглашала в свою программу кого-нибудь из мелодекламаторов.

Обстоятельства сложились так, что ей самой пришлось выступать как чтице – в театре. В 1970 году Любовь Петровна участвовала в спектакле, о котором впоследствии не упоминала. Впрочем, другие занятые в нем артисты тоже постарались о нем забыть, поскольку это была «обязаловка» – театру нужно было отметиться к столетию со дня рождения В. И. Ленина. Творческим работникам того времени хорошо известен термин «тематический материал». Он менее уничижителен, чем родственное ему понятие «конъюнктура», поскольку подразумевает в той либо иной степени добровольное начало. К юбилею основателя Советского государства многие ставили пьесы, персонажем которых был Владимир Ильич. Моссоветовцы посчитали, и не без оснований, что оригинальнее будет представить зрителям Ленина без Ленина на сцене. Показать его эстетические вкусы, то есть что он ценил в искусстве, творчеством каких русских писателей увлекался, кого охотно цитировал.

Премьера спектакля-концерта «Ленину посвящается» состоялась за четыре дня до громкого юбилея – 18 апреля. Эта постановка имела политическое, а не художественное значение. По заказу театра была сделана незамысловатая композиция по типу тех, которые хороши для слушателей университетов культуры: отрывки из хрестоматийных произведений русской классики – поэм, пьес, романов. Продолжительность каждого эпизода от трех до восьми минут. Радищев, Герцен, Чернышевский, Тургенев, Горький, другие прозаики. Чтобы уж совсем не было скучно, вставлялись юмористические вещи, например чеховский «Унтер Пришибеев», который оказался там ни к селу ни к городу. Между двенадцатью сценками шли поэтические и музыкальные вкрапления.

Однако зрители стремились в театр не для того, чтобы лишний раз послушать любимую Лениным «Аппассионату». Единственное, чем можно заманить публику на такой спектакль-концерт, так это уведомлением на афише, что участвует вся труппа театра. Вся труппа – значит, можно воочию увидеть своих кумиров: В. Марецкую, С. Бирман, Р. Плятта, В. Бероева, Г. Бортникова, Л. Орлову...

Любовь Петровна читала страстные стихи Тютчева об Июльской революции 1830 года во Франции. После генеральной репетиции, на заседании художественного совета, ее исполнение было признано слабым. Орлова форсированно поработала с режиссерами – стало лучше. Она умела шлифовать свои роли.

Седьмого февраля 1968 года скончался кинорежиссер Иван Александрович Пырьев – земляк Александрова, с которым его связывало многолетнее знакомство. Они подружились в 1919 году в екатеринбургской студии облпрофсовета, вместе поставили несколько детских спектаклей. Оба были молоды, любознательны, работали с заметным удовольствием. На месте не сидели – когда выдавалось свободное время, ходили смотреть, что показывают другие театры. Увидев однажды спектакль приезжавшей на гастроли Третьей студии МХАТа «Потоп», были настолько покорены настоящим театральным профессионализмом, что решили отправиться в столицу. В Москве они вместе поступили в Первый рабочий театр Пролеткульта. В этом выборе сыграло роль то немаловажное обстоятельство, что там предоставляли общежитие – на задах сада «Эрмитаж» – и давали бесплатное питание. Молодые люди играли в разных спектаклях, постигали секреты мастерства – обучались системам актерской игры, биомеханике, коллективной декламации, танцам, много времени уделяли акробатике. Среди их учителей были актер Михаил Чехов, балетмейстер Касьян Голейзовский, а главное – режиссер Сергей Эйзенштейн.

В записных книжках Сергея Довлатова приводится такой случай, не знаю уж, откуда автор его взял:

И. Пырьев в своих воспоминаниях говорит о более серьезных причинах разрыва с учителем. После известной постановки «На всякого мудреца довольно простоты», изобилующей формалистическими находками вплоть до цирковых аттракционов, в пролеткультовской труппе началось брожение. Произошел раскол: одни участники коллектива поддерживали Эйзенштейна с его «ужимками и прыжками», другие мечтали заменить наставника на более консервативного. Пырьев принадлежал к оппозиции, и, о чем много позже написал в мемуарах, из-за предательства какого-то его близкого друга борьба за смену художественного руководителя сорвалась. Так что из театра Пролеткульта он ушел не из-за исчезнувшего примуса, а как неудавшийся «путчист».

Шутки шутками, однако здоровое соперничество за лидерство в своем жанре между земляками продолжалось всегда. Долгое время они шли параллельным курсом, выпуская примерно раз в два года по комедии. Александров – с Любовью Орловой, Пырьев – со своей женой Мариной Ладыниной. В активе Ивана Александровича тоже пять схожих по духу комедий – «Богатая невеста», «Трактористы», «Свинарка и пастух», «Сказание о земле Сибирской», «Кубанские казаки». Упрощенные характеристики – «западник» и «свой» – настолько прочно закрепились за ними, что в профессиональной среде Пырьева остроумно прозвали «русским Александровым».

После смерти Сталина Григорий Васильевич растерялся, не зная, что и как снимать. У Пырьева же наоборот – словно развязались руки. Как режиссер он посерьезнел, в своих новых работах проявил интерес к психологизму. Отойдя от «колхозных комедий», Иван Александрович поставил бытовую драму «Испытание верности», затем фильмы «Наш общий друг», «Свет далекой звезды», экранизировал произведения Достоевского, а тут, помимо всего прочего, требовалось немало сил, чтобы преодолеть цензурные препоны, все еще существовавшие вокруг имени писателя. А он сам под стать персонажам Федора Михайловича, словно сошел со страниц его произведений – яростный, импульсивный, нервный, человек больших страстей, очень страдавший от равнодушного отношения к нему жены и сына.

Артисты, снимавшиеся в фильмах Пырьева, считали это своим везением. Иван Александрович был всегда в работе, думал, искал, интересовался новаторскими находками молодых коллег, старался следить за прогрессивными тенденциями в киноискусстве. Чего нельзя сказать о благополучном, избалованном любовью жены Александрове: тот как жил вчерашним днем, так и продолжал им жить. Григория Васильевича вполне устраивало положение творческого рантье, благополучно стригущего купоны со своей прежней славы, его не смущало бережно-ироничное отношение к нему окружающих, словно к какому-то мастодонту. Сидеть с импозантным видом в президиумах, без особого напряжения преподавать историю советской музыкальной кинокомедии, при случае ездить в заграничные командировки.