— Что вы делаете в моих покоях? — возмущенно спросила она.

Хаген почтительно поклонился.

— У меня к вам предложение, принцесса. Я знаю, как вам не нравится мысль о скорейшем бракосочетании, хотя вы понимаете, насколько это важно для Бургундии. Но мы могли бы… найти компромисс.

Кримгильде стало интересно, какая низость скрывается за этими, казалось бы, безобидными словами.

— Слушаю вас.

Хаген подошел к принцессе поближе. Его темная фигура была похожа на ворона, предвестника несчастья.

— Кронпринц Саксонии находится в таком же положении, как и вы. Его отец настаивает на женитьбе, но Эдельрих пока сопротивляется. Ходят слухи, что его душа больше склонна к мужской красоте, чем к женской.

Конечно, Кримгильда сразу поняла, о чем говорит советник. Прищурившись, она спросила:

— И что?..

— Вы станете друг другу спасением, но не предназначением, — продолжил Хаген. — Вы выходите замуж за Эдельриха, производите на свет наследника, обустроив это так, как вам было бы удобнее, и после этого спите в разных комнатах, а может, и в разных частях замка, если пожелаете. Кого вы станете приводить на свое ложе, зависит только от вас, но наследие трона будет обеспечено, и в течение двух поколений будет царить мир.

Кримгильда с трудом сдерживала отвращение. То, что предлагал ей Хаген, было фарсом, игрой и к тому же грехом перед Господом.

— А мой отец знает об этой идее? — возмутилась она.

— Нет, — ничуть не смутившись, ответил Хаген. — Король знает, что существуют вещи, которые пойдут ему на пользу, но о которых ему лучше не знать. И моя задача — такие вещи определять. До этого момента вам везло, так как отец ставил свою любовь к дочери выше долга перед государством. Однако не стоит надеяться, что так будет всегда.

Презрение, которое Кримгильда испытывала к советнику короля, было написано у нее на лице.

— Как вы можете спокойно спать ночью, Хаген из Тронье?

Советник холодно улыбнулся.

— С мечом в руке и заботой о Бургундии в сердце. В отличие от вас, я не должен молиться перед слабым богом о прощении, пока горит моя свеча.

Хаген не перешел в новую веру, как большинство жителей замка. Его вера была верой в старых жестоких богов, верой в Асгард и Валгаллу. Кримгильда понимала, что мысль о мирном существовании в загробной жизни была для воина Хагена невыносимой, ведь он мог принять только борьбу на стороне Одина, а затем с радостью ждать валькирий, которые унесут его душу в царство мертвых.

Кримгильда подошла к окну.

— Я выслушала ваше предложение, Хаген. Как и ваши богохульные речи, — сохраняя присутствие духа, сказала принцесса. — Ради мира при дворе я не стану говорить об этом отцу. Но если вы еще когда-либо попытаетесь насмехаться надо мной или моей верой… ваше изгнание из Бургундии произойдет быстрее, чем мольба о прощении успеет слететь с ваших губ.

Хаген поклонился. Он сказал то, что следовало сказать. Конечно, советник предвидел, что Кримгильда возненавидит его, но для него было важно посеять эту мысль в ее душе.

— Я должен приготовиться к приезду Этцеля. Какой бы бог ни вершил судьбы, пускай он откроет ваше сердце навстречу подходящему мужчине.

С этими словами Хаген ушел.

Кримгильда выглянула в окно. Зигфрид с Регином стояли у тележки. Казалось, они ссорились. Хаген понятия не имел, что Бог уже открыл сердце Кримгильды — прошлой ночью.

— Но мы не можем просто так уехать! Бургундии нужна наша помощь! — уговаривал наставника Зигфрид.

Регин в ярости складывал вещи в тележку.

— Бургундии нужны воины и жених для принцессы. А ты на обе эти роли не подходишь!

Слова Регина оскорбили Зигфрида, хотя он и понимал, что это правда.

— Разве того, что Бургундии нужна наша помощь, недостаточно, чтобы мы остались?

Регин выпрямился и, расправив плечи, с угрожающим видом двинулся на Зигфрида. И хотя он был на голову ниже юноши, тот невольно вздрогнул. В этот момент во двор вышел Гунтер.

— Зигфрид! — шипел Регин. — Когда-то я пообещал твоей матери, что сумею защитить ее сына от всех опасностей, насколько это будет в моих силах. Но с тех самых пор основную опасность для тебя представляло одно-единственное живое существо. Ты сам! Как я могу уберечь тебя от твоей собственной глупости, твоего упрямства?!

Гунтер, наблюдавший за этой сценой, подошел поближе и положил руку на плечо Регина.

— Мой дорогой кузнец, — обратился он к нему. — Пусть я ненамного старше нашего белокурого упрямца, но позвольте все же дать вам совет. Зигфрид сперва должен стать воином, чтобы после битвы мирно отложить меч. Никакие слова не убедят его так, как вкус собственной крови во рту.

Регин почтительно склонил голову.

— Ваше высочество, я благодарю вас за прием при дворе и за мудрые слова, но…

— Позвольте же нам проявить наше мастерство кузнецов и поставить его на службу доброму делу. Мы можем выковать мечи и копья, которым не сумеет противостоять даже дракон! — решительно прибавил Зигфрид.

Так он уничтожил все планы Регина по поводу поспешного отъезда из Бургундии, поскольку теперь решение должен был принимать Гунтер, а они были не вправе противиться словам принца.

Гунтер почесал подбородок.

— Ну что ж, на самом деле у нас не хватает хороших придворных кузнецов — в мирное время мы могли пользоваться услугами ремесленников из Вормса, но они, честно говоря, делают не очень хорошее оружие. С вами мы могли бы быстро изготавливать необходимые инструменты…

Зигфрид в восторге протянул ему руку.

— Что ж, тогда решено! Давайте заключим договор!

Регин громко заскрипел зубами, но Зигфрид и Гунтер уже скрестили предплечья. Так они заключили договор о службе — и так родилась их дружба. Это было очевидно.

Принц довольно улыбнулся.

— Вреда вам от этого никакого не будет. Приумножать славу Бургундии — значит, приумножать вашу собственную славу, — сказал он и, кивнув Регину, оставил их.

Только сейчас Зигфрид понял, что он подставил своего наставника и унизил его.

— Регин, я…

— Ты только что показал, какой ты дурак и упрямец, в чем я тебя обвинял несколько минут назад, — прошипел кузнец. — Теперь беда Бургундии — и наша беда тоже.

Зигфрид удрученно вздохнул и опустил глаза.

— Я пойму тебя и не обижусь, если ты поедешь домой без меня.

Регин отпустил ему подзатыльник.

— Ты думаешь, я допущу, чтобы ты не исполнил свое обещание ковать лучшие мечи и копья? Да ни один дракон мира, будь то змей или женщина, не заставит меня этого сделать!

Зигфрид неуверенно улыбнулся.

— Так ты поможешь мне?

Регин сунул Зигфриду под нос указательный палец.

— На двух условиях.

Молодой кузнец нетерпеливо закивал.

— Да, да, да, я оставляю Кримгильду в покое, а дракона убьет король. Клянусь тебе богами. В том числе этим странным богом, которому молятся тут, в Бургундии.

Повернувшись, юноша снова принялся разгружать тележку.

— И пока наступит полнолуние, ты успеешь нарушить оба эти обещания, — пробормотал Регин себе под нос. Чтобы понять это, ему не требовалась мудрость богов: достаточно было видеть, какая страсть полыхала в глазах Зигфрида.

Послышались удары в ворота замка, и через некоторое время их открыли. Во двор вошла семья простолюдинов, должно быть крестьян. Грубая одежда, обветренные лица, мозолистые руки. Отец семейства нес что-то на руках, но Регин не смог разглядеть, что именно. Их было шестеро — муж с женой и четверо детей. Следом за ними бежала небольшая собачка. Пребывая в панике, они направились к входу в тронный зал, но стражники не пустили их внутрь. Послышался визг, и женщина с криком бросилась на каменные ступени.

Зигфрид еще никогда не видел такого выражения боли на лице, но, в отличие от солдат у ворот замка, стражники короля не пропустили посетителей и с угрожающим видом приподняли свои копья.

Наконец во двор вышел Гизельгер, раздраженный неожиданным беспокойством.