Мертвец по-прежнему лежал перед камином. Кто-то перевернул его на спину, так что в серых сумерках я разглядел на месте лица светлое пятно. Он лежал здесь так же, как в тот момент, когда я ушел отсюда. Мысль о том, что Северал провела целый день в доме вместе со своим мертвым мужем, заставила меня вздрогнуть.
И тут я уловил запах табака, который витал в воздухе. Это был дешевый табак для трубок, вонявший пережаренной свининой. На столе стояли бокалы, в некоторых из них еще было вино. Я заметил еще кое-какие детали, на которые сперва не обратил внимания: большая картина у двери висела немного косо, один из стульев валялся на полу, а край ковра был завернут. Не на шутку встревожившись, я прошел по коридору и прислушался.
В доме было вовсе не так тихо, как мне показалось вначале. Глухой рокот голосов, доносившийся с площади, заглушал все звуки в доме, но после того как я сосредоточился, мне удалось различить какие-то голоса. Это были голоса двух или трех мужчин, которые разговаривали наверху, прямо над моей головой.
Я осторожно начал подниматься по лестнице. Старые ступени скрипели под моими ногами, а из-за натянутых до предела нервов все звуки, которые доносились до меня сейчас, казались в десять раз громче, чем они были на самом деле. Остановившись, я взял в руки шпагу-трость, но, решив не доставать оружие из ножен, перебросил его так, чтобы пользоваться рукоятью как дубиной. Когда я достиг верхней площадки лестницы, голоса стали громче. Теперь я не сомневался, что там разговаривали двое мужчин.
Приблизившись к двери, за которой слышались голоса, я осторожно присел, чтобы посмотреть в замочную скважину. От того, что я увидел, мое сердце забилось в два раза быстрее. Моему взору открылась небольшая часть освещенной, с любовью обставленной спальни: кровать, часть стула и широко расставленные ноги человека, сидевшего на нем, зеркало, в котором отражались дверь и стена… На кровати лежала связанная женщина.
Через мгновение я узнал в ней Северал.
Платье на ней было разорвано, а саму ее связали скрученными платками. Волосы спадали ей на лоб, но я разглядел, что ее лицо распухло — скорее всего, от побоев. Руки женщины подлейшим образом были заломлены за спину. От этого зрелища во мне поднялась волна горячей ярости. Я уже хотел вскочить на ноги и выбить дверь…
Но тут кое-что остановило меня. Мужчина, лица которого я не видел, встал, нагнулся к Северал, а затем повернулся, собираясь пройти к двери. Теперь я узнал его. Это был долговязый, с которым мне уже дважды приходилось сталкиваться. Один раз в Абердине, когда он привел банду, напавшую на нас с Баннерманном, а второй раз в особняке, когда я столкнулся с ним в буквальном смысле — ударив его кулаком в нос. Его лицо по-прежнему было воспалено, а блеск глаз свидетельствовал о том, что он вновь был пьян. Я напрягся, но долговязый не стал открывать дверь, а лишь прислонился к стене и вытащил из кармана сигару.
— Все это ожидание действует мне на нервы, — услышал я голос долговязого. — Макгилликадди обещал нам…
— Я сам знаю, что он обещал, — перебил его другой мужчина.
Сквозь замочную скважину я не мог видеть второго типа, но слышал его шаги — он принялся нетерпеливо ходить туда-сюда по комнате.
— Он скоро придет.
— Да уж, — мрачно проворчал долговязый, зажигая спичку. — Вопрос только в том, когда это будет. Черт подери, что я такого сделал Дагону, что мне постоянно приходится выполнять грязную работу, в то время как все остальные…
Но я уже не слушал его. Последний взгляд в замочную скважину позволил мне разглядеть в зеркале долговязого, который стоял возле двери с дымящейся сигарой во рту. Признаться, этот тип с небрежно скрещенными на груди руками выглядел просто смешно. Но позиция, которую он занял, была настолько идеальна, будто я сам его туда поставил. Осторожно выпрямившись, я повернул ручку и, услышав тихий щелчок, изо всех сил ударил ногой в дверь около замка.
Дверь резко распахнулась, и я ворвался в комнату.
Сложно приготовиться к бою с противником, которого не видишь, но мое преимущество состояло в неожиданности. Второй мордоворот стоял у окна и, очевидно, с интересом наблюдал за происходящим на площади. Тем не менее он тотчас развернулся и поднял руки, приготовившись к драке. Однако мне удалось опередить его. Прыгнув в сторону противника, я ударил его кулаком в живот и в то же время ребром ладони по шее. Он еще не успел упасть на ковер, когда я обернулся, чтобы отразить нападение долговязого.
Но оказалось, что в этом не было необходимости.
Передо мной предстало зрелище, которым я насладился бы, если бы ситуация была менее серьезной. Распахнутая дверь, подрагивая, висела на петлях. Долговязый по-прежнему стоял так, как я разглядел его до этого в зеркале: со скрещенными руками, сигарой во рту и вытаращенными глазами. Вот только лицо его стало совершенно белым, а сигара уже полностью была у него во рту, и наружу торчал лишь ее конец, из которого поднимался сизый дым и летели искры. Затем долговязый упал вперед, прямой, как доска, с прижатыми к груди руками.
Повернувшись, я склонился над Северал. Она была в сознании и глядела на меня, но в ее глазах горел такой огонь, что у меня мурашки побежали по коже. Осторожно перевернув женщину, я развязал путы, затем снова положил ее на спину и вытащил изо рта кляп.
— Все в порядке? — просил я.
Это был довольно дурацкий вопрос, учитывая, что ни о каком порядке не могло быть и речи. Однако Северал все же кивнула. Она попыталась встать, но руки подогнулись под весом ее тела, и она снова упала на кровать.
— Не вставайте, — сказал я. — Движение крови должно нормализоваться.
— Дженни, — простонала Северал. — Моя маленькая Дженни. Она… она…
— Что случилось, Северал? — спросил я. — Пожалуйста… я знаю, что вам сейчас очень тяжело, но мне нужно выяснить, что произошло.
Но Северал, казалось, не слышала моих слов. Она металась на кровати и бормотала имя своей дочери. Не выдержав, я взял ее за плечи, силой заставил не двигаться, а потом опустил правую руку на лоб, так чтобы касаться большим пальцем и мизинцем висков, а указательным и безымянным закрытых глаз. Я нервничал, долго не мог сконцентрироваться, но мне все же удалось послать успокаивающие импульсы в ее сознание. Через несколько минут сердцебиение Северал пришло в норму, дыхание успокоилось и она перестала дрожать. Но, как и в первый раз, когда мне удалось остановить ее на грани нервного срыва, я чувствовал, что ужас в ней лишь заглушён, но не уничтожен. У меня не было большого опыта в подобных манипуляциях.
— Итак, — повторил я свой вопрос, — что произошло, Северал? Эти люди украли вашу дочь?
Северал посмотрела на меня и долго не отводила взгляда. Я уже испугался, что моя помощь на этот раз была безрезультатной, но затем женщина покачала головой и с трудом оперлась на локоть.
— Дженнифер, — тихо сказала она. — Она… она проснулась, Роберт. Она проснулась после того, как вы ушли. Она… она проснулась. Но это уже была не моя девочка. Она была… О Господи, бедный ребенок! Сволочи! Что они сделали с моей Дженнифер?
— Рассказывайте, — попросил я.
Кивнув, Северал села немного повыше, мельком взглянув на человека у окна, лежавшего без сознания.
— Она проснулась вскоре после того, как вы ушли, Роберт, — уже в который раз повторила несчастная женщина. — Она… она ударила меня и убежала. А затем пришли эти двое, а вместе с ними Макгилликадди и другие из… из клана.
Она запнулась, словно воспоминания о происшедшем вновь наполнили ее душу безумием, в глазах заблестели слезы. Но затем женщине удалось взять себя в руки, и она продолжила:
— Они… они избили меня и сказали, что я убила своего мужа и должна быть покарана за это. Позже они принесли меня сюда и ушли, оставив этих двоих. Но Макгилликадди сказал, что они вернутся, когда взойдет солнце. И тогда… тогда меня покарают за то, что я сделала.
— А… ваша дочь? — осторожно спросил я.
