— Неплохо, — похвалила она. — Вы их едите?

— Держать во рту и жевать.

Чем дольше Дар жевала зернышко, тем более сильным становился его вкус. Вдобавок во рту распространилось тепло. Цвета окружающего мира стали более яркими, а влажный воздух наполнился чудесными ароматами. Дождь перестал удручать Дар. Она улыбнулась орку. Тот в ответ растянул губы.

— Ты не вашавоки уже.

— Хай. Даргу так тва вашавоки, — сказала Дар, пользуясь небольшим запасом знакомых ей оркских слов.

Потом разговор зашел как раз об оркском языке. Дар шла рядом с Ковоком, а он указывал на разные вещи и называл их. Дар повторяла слова, а потом Ковок-ма учил ее произносить их правильно. Через некоторое время он начал новый урок.

— Мы соединять слова одно с другое, чтобы делать новые. Вот что значить «уркзиммути». «Зим» означать «ребенок». «Уркзим» — больше чем один ребенок.

— Мы бы сказали: «дети», — сказала Дар и удивленно добавила: — Вы называете себя «детимать»?

— Тва, — ответил Ковок-ма, — «Мут» означать «мать». «Мути» означать… — Он замолчал, стал думать, как лучше сказать. — «Матери». Мы добавлять звук на конец слова, чтобы показывать, что это говорить про другое слово.

— Значит, «уркзиммути» переводится «дети матери».

— Хай. — Ковок-ма показал Дар зернышко вашутхахи. — «Ваш» означать «зубы». «Утхахи» означать «красивый».

Хотя Дар казалось, что зернышки похожи на черные зубы орка, ей стало забавно, что слово означает «красивые зубы». Она догадывалась: оттого, что она пожевала вашутхахи, у нее улучшилось настроение. На сердце стало легко, несмотря на дурную погоду.

Хорошее настроение у нее сохранилось и после окончания урока, когда она стала догонять остальных женщин. Радостно улыбаясь, Дар шлепала босыми ногами по мокрой дороге. Тарен, Кари, Нена и Лораль были невеселы. Они уныло брели вперед. Когда Дар улыбнулась Нене, та в испуге отпрянула.

— Дар! — вскричала она. — Что с тобой стряслось?

— Ничего. А что?

— Да у тебя зубы черные!

— Дай-ка я посмотрю, — вмешалась Тарен. Дар разжала губы, и Тарен заглянула ей в рот. — Ну точно, черные, как у орка. Ты, наверное, что-то с ними сделала.

— Разжевала несколько зернышек, — сказала Дар. Она вдруг поняла, что такое «красивые зубы», и рассмеялась.

— Не вижу, что тут такого смешного, — заметила Нена. — Ты выглядишь жутко.

— Да, вряд ли с тобой кто-то захочет целоваться, — заключила Тарен. — Но похоже, тебе не больно.

— Ни капельки не больно, — подтвердила Дар.

— Ой! — воскликнула Нена. — Зачем тебе понадобилось есть оркскую еду?

— Эти зерна — не еда, — возразила Дар. — Это что-то другое. Что-то волшебное.

— Кое-что похуже, — покачала головой Кари. — Может, ты в орка превратишься.

Дар игриво, широко улыбнулась, обнажив черные зубы.

— Может быть. Надо бы спросить про это. — Она развернулась и зашагала навстречу марширующим оркам. Поравнявшись с Ковоком, она попыталась улыбнуться по-оркски. — Нук мерз ваш утхахи? («Мои зубы красивые?»)

Ковок-ма, похоже, обрадовало то, что Дар вернулась.

— Терз ваш нук зар утхахи («Твои зубы очень красивые»), — с улыбкой ответил он.

— Если «вашутхахи» означает «красивые зубы», то что значит «вашавоки»? — спросила Дар.

— «Авок» означать «собака».

— То есть у вашавоки зубы белые, как у собак?

Ковок-ма рассмеялся по-оркски — зашипел.

— Даргу нак тва вашавоки. Даргуз ваш нук утхахи. Некоторые другие орки тоже весело зашипели.

«Хорек не собакозубая. Зубы Хорька красивые», — мысленно перевела Дар слова Ковока.

Она улыбнулась.

«Может, и красивые, — подумала она, — для орка».

После полудня дождь прекратился, но небо осталось мрачным. К этому времени задорное настроение у Дар прошло, она устала и шла уныло, как остальные женщины. Лораль вдруг охнула.

— У меня боль стала сильней!

— Давно болит? — спросила Дар.

— С утра, — призналась Лораль.

— И ты все это время шла и молчала?

— Не остановят же колонну из-за женщины, — вздохнула Лораль.

— Сможешь еще немножко потерпеть? — спросила Тарен. — Наверное, мы скоро остановимся.

— Не знаю, — простонала Лораль. — Попробую.

Тарен обвела взглядом остальных.

— Кто из вас знает, как принимать роды?

Все промолчали.

— Да ладно вам, — укорила женщин Тарен. — У вас у всех были матери. Неужели вы никогда не видели, как дети рождаются?

Нена и Кари покачали головой.

— А ты, Дар? — спросила Тарен.

Дар не хотелось при Лораль говорить о том, что у нее на глазах ее мать умерла при родах.

— Это было давно.

— Значит, лучше тебя у нас повитухи нет. Придется тебе этим заняться.

— Но я ничем не смогу помочь, — возразила Дар.

— Ты хотя бы сможешь остаться с ней, если она не сможет идти. Нельзя ее бросать одну.

— Да, это я сделать смогу, — сказала Дар, всем сердцем надеясь, что это не понадобится.

— Пойдем со мной, — сказала Тарен. — Я хочу тебе кое-что показать. — Она повела Дар к повозке и разыскала среди других вещей котелок размером с ведро. В котелке лежали огниво и кремень, кусок полотна, оторванный от рабочего платья, два небольших бурдюка, наполненных водой, и краюха хлеба. Хлеб, испеченный по приказу толума, получился подгоревшим и почти плоским. Чуть раньше Дар мстительно радовалась тому, что хлеб у них не получился. А теперь мысль о том, что этот хлеб придется есть самой, ее вовсе не обрадовала. — Если роды у Лораль начнутся в дороге, возьмешь этот котелок.

— Как я вижу, ты все заранее продумала, — заметила Дар. — Почему же ты сама с Лораль не останешься?

— Потому что я ни разу не видела, как рожают. А ты хотя бы видела. — Тарен обвела взглядом безлюдные, унылые окрестности. — Карм словно бы покинула эти места. Горько тут рожать дитя. Будем надеяться, что это не случится здесь.

— Да, — кивнула Дар.

— Но если случится, уходите с дороги и смотрите, как бы кто не заметил ваш костер.

— Хорошо, — пообещала Дар.

— Если случится плохо и ты вернешься одна, сначала сожги клеймо на лбу у Лораль. Тогда охотники за головами не тронут ее тела. — Тарен вздохнула. — Вот все, что я могу тебе посоветовать.

Дар и Тарен вернулись к Лораль и остальным женщинам. Довольно скоро по ногам Лораль побежали потоки прозрачной жидкости. Она резко остановилась и ошеломленно уставилась на промокшие ноги.

— Дар? Что это со мной?

— Пора уходить с дороги, — сказала Дар, поспешно схватила котелок, который Тарен нашла в повозке, и взяла Лораль за руку. — Пойдем.

Лораль в ужасе вытаращила глаза.

— Нет! Я не могу!

— Можешь, — решительно проговорила Дар.

Она повела судорожно всхлипывающую Лораль по мокрому полю, заросшему высоким, доходящим до пояса вереском. Солдаты ушли вперед, не обращая внимания на двоих женщин. Дар и Лораль шли медленно, потому что тропинки не было, да и схватки у Лораль случались все чаще, и приходилось то и дело останавливаться. Местность была неровная, в низинах таились болотца. Обходя бочажки, Дар держала путь к горстке корявых деревьев вдалеке от дороги. Ветви деревьев были покрыты листвой, под ними можно было укрыться при дожде. Прошла, казалось, целая вечность, прежде чем Лораль и Дар добрались до рощицы. Дар нарвала папоротника, отряхнула его от воды и уложила под самым большим деревом. Она позвала Лораль.

— Иди сюда, ложись.

Лораль улеглась на подстилку из папоротника.

— Что со мной будет, Дар?

— Твой ребенок выходит наружу.

— А я должна что-то делать?

— Вряд ли, — сказала Дар. — Ребенок все делает сам.

— Но как? Как ребенок сможет сам выйти из моей утробы?

— Не знаю. Просто уж так получается.

— Но как больно… Как же больно.

— Да, — кивнула Дар. — Моей матери тоже было больно. — Она посмотрела на небо. — Мне нужно собрать хворост, пока не стемнело. Ты потерпишь?