Пока они беседовали, поднявшийся ветер взъерошил траву, зашелестел высокими кронами ближайших вязов. А там, вдалеке, один из ребятишек тащил воздушного змея, сделанного из красной бумаги и бамбука, который каждый раз падал на землю, когда мальчик пытался его запустить.

Вардан продолжал через силу:

– Все, что мог бы оставить мне отец, все, чем владело несколько поколений в моем роду, было потеряно. Все, что у меня есть, это титул, знатное происхождение и несколько обедневших родственников королевских кровей, положение которых ничуть не лучше моего.

Себастьян наблюдал, как маленький мальчик подобрал змея и попробовал запустить его снова. Да, не много нашлось бы вельмож, пожелавших видеть своим зятем эмигранта, наполовину француза, к тому же без гроша в кармане.

– Гин попыталась его переубедить, но Ателстон был тверд. Он пригрозил оставить ее без денег и выгнать из дома, если она откажется ехать в Лондон или если не сделает то, что нужно, пока будет там. Он не шутил.

– И она согласилась?

– Вначале нет. Она убежала из дома. – Вардан повернул голову и прищурился, чтобы тоже понаблюдать за воздушным змеем, – Мне никогда не забыть той ночи. С моря дул штормовой ветер. Она прибежала к нам дорогой, знакомой ей с детства, вдоль утесов. Удивительно, как она не погибла. – Он прерывисто вздохнул. – Я в тот день отправился на верховую прогулку и был застигнут бурей. Гин нашла меня в конюшне.

Себастьян представил Гиневру Англесси совсем юной, с мокрыми волосами, рассыпавшимися по спине, с отчаянием и страхом в широко распахнутых глазах.

– Что вы ей сказали?

Шевалье ответил, по-прежнему не поворачиваясь.

– Что я мог сказать? – Он с трудом сглотнул. – Мне тогда было восемнадцать. Я не мог содержать жену. Я даже не мог жениться без разрешения.

– Ваша мать не согласилась бы ее принять?

Молодой человек улыбнулся.

– Мама любила Гиневру, особенно когда та была ребенком. Но она бы никогда не согласилась на подобный брак.

Себастьян подумал о гордой элегантной женщине, с которой недавно познакомился. Леди Одли, должно быть, наблюдала с нарастающей тревогой за тем, как развивались отношения между молодым шевалье и его подругой детства. В планы такой женщины насчет лишенного средств сына не входила его женитьба на дочери какого-то обедневшего провинциального графа. В Лондоне было полно богатых банкиров и купцов, не возражавших против бедного зятя, если этот зять имел титул, благородное происхождение и связи с королевской семьей.

– Что сделала леди Гиневра, когда вы сказали ей об этом?

– Убежала обратно в бурю. Я пытался пойти за ней, но так и не нашел ее нигде. Даже испугался, как бы она не бросилась со скалы. – Шевалье замолчал, и Себастьяну показалось, будто он внезапно постарел. – Позже Гиневра рассказывала, что чуть было действительно не сделала это. Но потом подумала и решила, что не позволит отцу уничтожить ее, а лучше отправится к тетке в Лондон и выйдет за богатого старика – чем старее и богаче, тем лучше. А когда он умрет, она станет свободной.

– В том числе и от родного отца.

– Да. Во всяком случае, таков был ее план. Проблема заключалась в том, что при огромном выборе богатых стариков ей была невыносима мысль о браке с одним из них.

– До тех пор, пока она не встретила Англесси.

Вардан плотно сжал губы.

– Да. Она рассказывала, что поначалу он показался ей таким же, как остальные, – старым, седым, обрюзгшим. Но постепенно, узнав его получше, она обнаружила, что у него доброе сердце и острый ум, и тогда они стали друзьями. Мне кажется, он во многом был для нее отцом, которого она по-настоящему никогда не имела.

Себастьян запрокинул голову, чтобы рассмотреть красного воздушного змея, который парил теперь в облачном небе, поймав воздушный поток. Что там говорила Тэсс Бишоп насчет маркизы Англесси и ее господина? «Они хорошо подходили друг другу… Они часами разговаривали, смеялись. Не часто встречаются такие пары…» Интересно, рассказывала ли Гиневра мужчине всей своей жизни, каким теплым чувством она в конце концов прониклась к своему престарелому мужу. Себастьян решил, что вряд ли.

Он повернулся и внимательно посмотрел на взволнованного молодого человека.

– В ночь убийства леди Англесси кто-то пытался влезть в ее комнату. Камеристка спугнула его, но он вернулся на следующую ночь и обыскал комнату. Вы случайно не знаете, что он хотел найти?

Вардан смотрел вдаль, словно обдумывал ответ. Но по тому, как он поджал губы, Себастьян догадался, Вардану не было нужды задумываться, он и так знал, что искал таинственный грабитель, о котором поведала Тэсс Бишоп. Шевалье покачал головой.

– Понятия не имею.

– Вот как? Насколько я знаю, между вами и леди Англесси недавно произошла ссора. Довольно серьезная ссора.

Вардан насупил брови.

– Кто вам рассказал?

– Какая разница?

Тогда Вардан остановился и повернулся лицом к Себастьяну, захрустев галькой под сапогами.

– Что вы себе вообразили? Будто она попыталась порвать со мной, а я ее убил? Все было совсем не так.

Себастьян даже бровью не повел.

– А как?

Вардан на секунду запнулся, а потом выпалил:

– Она собиралась оставить Англесси. Вот почему мы поссорились. Она хотела, чтобы мы с ней бежали.

Себастьян смотрел в напряженное, взволнованное лицо юноши и не верил ни одному его слову.

– Зачем? Зачем бы она стала даже думать об этом?

– Затем, что она его боялась. О, я знаю, о чем вы думаете. Он производит впечатление такого мягкого, спокойного человека – настоящий джентльмен прошлого иска. Гин тоже так считала сначала. Они прожили вместе несколько лет, прежде чем она поняла, каков он на самом деле.

– Ну, и каков же он?

– Ревнивый. Собственник. Это была его идея, чтобы она завела любовника. Но когда она так и сделала, он не смог этого вынести. В конце концов Гин испугалась, что он убьет ее. Убьет обоих, вместе с ребенком.

Себастьян покачал головой.

– Для Англесси нет ничего важнее, чем лишить племянника наследства. Господи, да этот человек сам подтолкнул собственную жену к измене в надежде зачать наследника. С чего бы ему вдруг ополчаться на нее?

– Не знаю. Но ведь он раньше такое проделывал.

– О чем это вы?

– Именно так погибла его первая жена. Разве вы не знали? Она была беременна, а он столкнул ее с лестницы. Она погибла. Погибли оба – она и ребенок.

Себастьян пересекал Бонд-стрит, направляясь к дому маркиза Англесси на Маунт-стрит, когда его окликнул высокий взволнованный голос.

– Лорд Девлин. Послушайте, лорд Девлин!

Себастьян обернулся и увидел, что из старой побитой кареты ему машет сэр Генри Лавджой.

– Можно вас на два слова, милорд?

В Лондоне все происходило по-другому, чем в деревне, где выездные судебные заседания устраивались раз в квартал – если вообще устраивались. В дальних графствах человек томился в тюрьме, ожидая суда, самое меньшее три месяца, а то и целый год. В Лондоне преступника, даже малолетнего, ловили, судили и вешали менее чем за неделю.

Себастьян старался не думать об этом, когда следовал с Лавджоем за смотрителем по грязным тюремным коридорам, освещенным дымящимся камышом. В смрадном воздухе смешались запахи экскрементов, мочи и гнили – гниющей соломы, гниющих зубов, гниющей жизни.

Их провели в холодную, но относительно чистую комнату с голыми каменными полами и маленьким высоким окошком с решеткой, сквозь которое тусклый свет падал на простые деревянные стулья и старый потрескавшийся стол.

– Как вас сюда занесло? – поинтересовался Себастьян у Лавджоя, когда они с судьей остались вдвоем ждать.

– Караул задержал пару грабителей возле парка Сен-Джеймс в ту ночь, когда был убит сын сэра Хамфри Кармайкла. Я надеялся, вдруг они что-то видели.

– Ну и?

Лавджой скривил рот.

– Ничего.

Из коридора донеслось гулкое эхо: тяжелая мужская поступь и легкие шажки ребенка. Себастьян обернулся к двери.