В тот день стояла необычная жара, с моря дул легкий свежий ветер. Но потом вдруг солнце закрыли черные тучи, ветер усилился. Двухмачтовое судно не выдержало бури и пошло ко дну со всеми людьми на борту.

Тело графини Гендон, как и ожерелье, которое на ней было в тот день, так никогда и не нашли.

– Не может быть, – произнес Себастьян. – Это не то ожерелье.

Он даже не сознавал, что мыслит вслух, пока ему не ответил лорд Джарвис.

– То самое, – сказал Джарвис, подходя и останавливаясь рядом. – Взгляните на тыльную сторону.

Себастьян осторожно перевернул трискелион, едва коснувшись кончиками пальцев холодной плоти. В мигающем свете бра он разглядел инициалы «А. К», искусно переплетенные со второй парой букв – «Д. С».

Гравировка была старая – не такая, как само ожерелье, но все же с годами она порядком истерлась. Прошло более полутора веков с тех пор, как Аддина Кадел пометила ожерелье своим именем, а также именем своего любовника, Джеймса Стюарта, который позже взошел на британский престол как король Яков II.

– Как вы узнали? – спросил он через секунду. – Как вы узнали, что это ожерелье когда-то принадлежало моей матери?

– Она однажды позволила мне рассмотреть его поближе, когда я невольно им восхитился. У этого украшения интригующая история. Такое не забывается.

– А вы знали, что оно было на ней в тот день, когда она погибла?

Джарвис лишь слегка округлил глаза – вот и вся реакция.

– Нет. Не знал. Как… любопытно.

Себастьяну не давало покоя секундное прикосновение к холодному телу. Обуреваемый любопытством, он наклонился, чтобы лучше рассмотреть мертвую женщину. Кончики ее пальцев успели посинеть, мускулы шеи свело трупное окоченение. Тем не менее цвет лица оставался неестественно розовым.

– Сколько времени прошло? – спросил он Джарвиса.

– Что вы имеете в виду?

– Сколько времени прошло с того момента, как принца застали с маркизой в объятиях? Часа два? Меньше?

– Я бы сказал, меньше. А что?

Себастьян приложил ладонь к гладкой молодой щеке леди Англесси. Щека была холодная.

– Уже остыла, – сказал Себастьян. – Она не должна была так быстро остыть.

Он взглянул на тлеющие угли в камине. Благодаря годам, проведенным в армии, он прекрасно знал, что делает время с мертвым телом. Тепло могло усилить процесс разложения, он это тоже знал. По крайней мере, тело должно было остаться теплым.

Джарвис приблизился еще на один шаг.

– Что вы предполагаете?

Себастьян нахмурился.

– Сам точно не знаю. Ее осматривал кто-нибудь из врачей принца?

Регента пользовали два личных лекаря, доктор Хеберден и доктор Карлайл. Они почти всегда находились при нем.

– Естественно.

– Ну и?..

Полные губы Джарвиса скривились в саркастической улыбке.

– Оба поддержали вывод судьи, что совершено самоубийство.

Себастьян невесело хмыкнул.

– Ну, разумеется.

Он поднялся с пола. Женщина по-прежнему лежала в той позе, в какой он ее нашел: неловко навалившись на один бок. Наклонившись, он осторожно перевернул тело.

Из-за беспорядка в одежде ее спина почти полностью обнажилась. Было что-то жестоко чувственное, почти интимное в том, как лезвие кинжала торчало из синевато-багровой плоти. Себастьян с шумом выдохнул.

Стоявший рядом Джарвис хранил молчание несколько секунд, потом сказал:

– Боже милостивый. Ее, похоже, сильно избили.

Себастьян покачал головой.

– Это не синяки. Я видел такое и раньше у солдат, оставленных на поле брани. Видимо, после смерти кровь в теле стекает вниз.

– Но ведь она лежала на боку, а не на спине.

– Тело с торчащим кинжалом положить по-другому было бы трудно, – заметил виконт. Осторожно приподняв с шеи спутанную копну иссиня-черных волос, Себастьян открыл замочек на толстой затейливой цепи и снял ожерелье. – У меня есть знакомый хирург, который изучал подобные явления. Один ирландец по имени Пол Гибсон. У него приемная возле площади Тауэр-Хилл. Я хочу, чтобы за ним немедленно послали.

– Вы хотите привезти хирурга из самого Лондона? – рассмеялся Джарвис. – Но пройдет часов десять или даже больше, прежде чем он сюда доберется. Уверен, мы сможем найти кого-нибудь из местных.

Себастьян метнул на него взгляд.

– И получить то же самое мнение, которое высказали личные врачи его высочества?

Джарвис промолчал.

– Важно, чтобы никто не входил в эту комнату до приезда Гибсона. Это можно устроить?

– Естественно.

Себастьян начал медленно поворачиваться, осматривая кабинет.

– Вы не замечаете ничего странного?

Джарвис посмотрел на него с легким раздражением.

Прежняя обворожительная улыбка давно исчезла.

– А должен?

– Кинжал был всажен очень точно, чтобы пронзить сердце. Раны такого типа обычно сильно кровоточат.

– Боже милостивый, – пробормотал Джарвис, переводя взгляд с багровой спины маркизы на Себастьяна. – Вы правы. Крови нет.

Полчаса спустя Себастьян зашел в отцовские апартаменты гостиницы «Якорь», которая находилась на Морской набережной. Граф Гендон сидел в кресле возле незажженного камина и клевал носом над раскрытой на коленях книгой.

– Тебе не следовало меня дожидаться, – сказал Себастьян.

Резко вскинув голову, Гендон закрыл книгу и отложил ее в сторону.

– Я не мог уснуть.

Себастьян привалился к дверному косяку, рассеянно поглаживая ожерелье у себя в кармане.

– Расскажи мне про маркиза Англесси.

Гендон потер пальцами глаза.

– Маркиз хороший человек. Уравновешенный. Почтенный. Исполняет свой долг в палате лордов, хотя политикой не особенно интересуется. – Граф помолчал. – Надеюсь, ты не считаешь, будто Англесси имеет какое-то отношение к сегодняшнему происшествию?

– Не знаю, что и думать. Насколько хорошо ты знал леди Англесси?

Гендон шумно вздохнул.

– Гиневра такая красивая молодая женщина. Они поженились три, а может, четыре года тому назад. Разумеется, в то время их брак вызвал много толков, учитывая разницу в возрасте. Некоторые считали, что это настоящий скандал: разве это дело? Больной старик берет себе в жены молоденькую женщину. Но понять их союз было можно.

– Каким образом?

– Англесси отчаянно хочет наследника.

– Ага. И насколько он преуспел?

– Только на прошлой неделе я слышал, якобы леди Англесси ждет ребенка.

– Господи. – Себастьян оттолкнулся от косяка и прошел в гостиную. – Сегодня вечером ее нашли, несомненно, при компрометирующих обстоятельствах. Тем не менее ты утверждаешь, что подобное поведение для нее нетипично?

– Именно так. С ее именем никогда не было связано даже намека на скандал.

– Что тебе известно о ее семье?

– Ничего предосудительного. Ее отцом был граф Ателстон. Из Уэльса. Кажется, ее брат, теперешний граф, еще ребенок. – Гендон, откинув голову на обшитую гобеленом спинку кресла, взглянул на сына. – Но при чем здесь ты?

– Джарвис решил, что я, возможно, заинтересуюсь обстоятельствами смерти леди Англесси.

– Заинтересуешься? – недоуменно переспросил Гендон. – С какой стати?

Себастьян вынул из кармана ожерелье из серебра и голубого камня и раскачал его в воздухе, как маятник.

– А с такой. Когда мама умерла, на ее шее было вот это.

Гендон внезапно побледнел. Но даже не пошевелился, чтобы взять ожерелье или хотя бы дотронуться до него.

– Невероятно.

Подставив другую руку, Себастьян аккуратно опустил ожерелье на ладонь.

– Я бы тоже так сказал.

Гендон сидел неподвижно, вцепившись в подлокотники кресла.

– Надеюсь, тебя не собираются обвинить в причастности к смерти маркизы?

Губы Себастьяна скривила ленивая улыбка.

– Только не на этот раз. – Он положил одну руку на каминную полку и, наклонив голову, принялся изучать решетку. – Мне вдруг пришла в голову мысль, что воспоминания одиннадцатилетнего ребенка о смерти матери могут быть не совсем достоверны, – не спеша произнес он.