Мэдди снова подумала о зале с огненной ямой.

— Это Локи сделал?

— Нет, — сказал оракул.

— А Одноглазый знает?

— О да! Он знает.

— Так почему он мне не говорил об этом?

— Я оракул, — возмутился Шепчущий, — а не чертов телепат!

Мэдди еще раз посмотрела на ледяную женщину.

— Кто она? — поинтересовалась девочка.

— Выясни у нее, — посоветовал Шепчущий.

— Как?

— Как обычно.

— В смысле… разбудить ее?

— Почему бы и нет? — произнес он. — Рано или поздно тебе придется сделать это.

Мэдди мучительно хотелось попробовать. Она помнила пророчество Шепчущего: пробудятся Семь Спящих и Громовержец вырвется из Нижнего мира. С другой стороны, она знала, что оракул уклончив, и ей не нравился его покровительственный тон.

— Ничего я не буду делать, — отрезала Мэдди, — если ты мне не расскажешь, кто они такие.

— Ваны, — сообщил Шепчущий. — Спрятались здесь после Рагнарёка. Тень Сурта накрыла миры, и асы пали один за другим. Побежденные ваны отступили и спрятались; собрав остатки чар, они сотворили эту наполовину гробницу, наполовину убежище, в надежде, что однажды пробудятся в новом мире, новом Асгарде.

— Новом Асгарде? — повторила Мэдди. — И что же?

— Прорицание не точная наука. Исполнится рано или поздно. Хотя, возможно, не для твоего друга Одноглазого…

Мэдди быстро глянула на него.

— «Я вижу Генерала, стоящего одиноко»?

Шепчущий сухо улыбнулся.

— Так ты обратила внимание, — констатировал он. — Приятно, когда тебя ценят. А теперь разбуди Спящих, будь хорошей девочкой, и пророчество покатится как по маслу…

— Ну… — помедлила она. — Мне надо сперва поговорить с Одноглазым.

— Больно долго придется ждать, — сообщил Шепчущий, и цвета его засияли узором, который, как Мэдди успела узнать, означал самодовольство.

— Почему? — спросила она. — Что с ним случилось?

И Шепчущий рассказал ей об аресте Одноглазого, о битве с полицейскими и о том, что последовало.

— Сомнений нет, — добавил Шепчущий. Он был настроен на Генерала и знал его мысли, чувствовал все чары, которые тот бросал. — Он бился с ними, но их было слишком много, и он проиграл. Я бы знал, если бы он умер. Это значит, что его засадили в самое подходящее для заключения место, какое только нашли в вашей деревне…

— В кутузку, — предположила Мэдди.

— Скорее всего, — согласился Шепчущий. — Следует предположить, что тот, кто использовал на холме Слово, будет гореть желанием его допросить.

Глаза Мэдди в тревоге расширились.

— Они не сделают ему больно?

— Это вопрос?

— Ну разумеется! — воскликнула девочка.

Шепчущий ухмыльнулся.

— Тогда — да. Сделают. Они вытащат из него все, что он знает, до капельки, а после убьют. А когда убьют, отправятся за остальными. И не остановятся, пока не прикончат последнего из вас. Надеюсь, я удовлетворил твое любопытство.

— Ой, — сказала Мэдди. Повисла долгая пауза. — Это… профессиональное мнение или настоящее пророчество?

— И то и другое, — сообщил Шепчущий. — Разве что, конечно, ты кое-что сделаешь.

— Но что я могу сделать? — в отчаянии спросила Мэдди.

Шепчущий засмеялся сухим неприятным смехом.

— Сделать? — повторил он. — Дорогуша, ты должна разбудить Спящих.

Согласно Книге Медитаций, существует девять элементарных состояний Духовного Блаженства.

Первое: молитва. Второе: воздержание. Третье: покаяние. Четвертое: отпущение. Пятое: жертвоприношение. Шестое: самоотречение. Седьмое: оценка. Восьмое: рассмотрение. Девятое: расследование.

По этой классификации Нат Парсон достиг седьмого элементарного состояния и готов был перейти к восьмому. Неплохо. Настолько неплохо, что он начал гадать, не позволят ли ему в скором времени перейти к промежуточным состояниям — а именно к Экзамену и Суду, — к которым он чувствовал себя более чем готовым.

Чужак виновен, сомнений нет. Нат Парсон уже оценил его как виновного во множестве обычных преступлений, таких как воровство, тунеядство, развращение и бродяжничество, — но подоплекой всего были смертельные обвинения: покушение на убийство должностного лица, тайный сговор, колдовство, махинации и, наиболее многообещающее, ересь.

Ересь. Это будет что-то, думал Нат Парсон. Обвинений в ереси в Мэлбри не предъявляли около полувека. Край Света — другое дело, он более цивилизован, более придирчив. В Универсальном городе часто вешали. Экзаменаторы были скоры на расправу с ересью, едва та поднимала свою уродливую голову. Они не отличались терпимостью ко всему сверхъестественному.

Одноглазый это знал, разумеется. Вообще-то он знал много такого, от чего у пастора отвисла бы челюсть, но, к разочарованию Ната, не проронил ни слова после своего ареста.

Что ж, ему придется открыть рот, свирепо думал Нат. В любом случае рунная метка, что пересекает испещренную шрамами пустую глазницу Одноглазого, говорит сама за себя.

Экзаменатору она, несомненно, о многом говорила. Если возня на холме оставила его равнодушным, то поимка Одноглазого почти взволновала его. Сначала он выказал раздражение из-за того, что был вызван с поста на холм, но как только увидел рунную метку и человека, высокомерно прислонившегося к внутренней стене кутузки, то мигом потерял большую часть своего былого равнодушия.

— Кто это? — задыхаясь, спросил он.

— Бродяга, — ответил Нат, радуясь, что наконец-то произвел впечатление на жителя Края Света.

До того все оставляло гостя равнодушным — и быстрый ум пастора, и угроза под холмом Красной Лошади, и даже стряпня Этельберты, которая славилась своим качеством до самого Хиндарфьялля и даже за ним.

Вообще-то прошлым вечером, когда Этельберта позаботилась приготовить экзаменатору ужин (это был один из лучших ее ужинов, сказал бы Нат: зарезанная и быстро зажаренная на рашпере перепелка, жареные грибы и медовые кексы с миндалем), экзаменатор отказался от какой-либо пищи, кроме хлеба, горьких трав и воды, напомнив обоим о радостях воздержания (второго элементарного состояния Духовного Блаженства), так что кусок никому в горло не полез. Этельберта устроила тихую, но бурную истерику на кухне, а Нат, несмотря на самое слепое обожание всех обитателей Края Света, решил, что этот парень здорово его раздражает.

Теперь, в кутузке, он чувствовал, что немного отыгрался.

Кутузка очень нравилась Нату Парсону. Это было небольшое здание, едва ли размером с его собственную кухню, зато построенное из доброго монолитного горного гранита без всяких окон. Если бы верх взял Мэтт Ло, никакой кутузки вообще бы не было, как не было ее десять лет назад. Поколения блюстителей закона сажали редких пьяниц и должников в свои погреба.

Нат Парсон, едва вернувшись из паломничества, положил конец сей лени, чему был теперь рад. Экзаменатор и без того считал их весьма отсталыми. Однако пленник произвел на него впечатление, и Нат ощутил краткий прилив гордости за ловкость, с какой разобрались с чужаком.

— Бродяга? По имени?..

— Его зовут Одноглазый, — ответил Нат, наслаждаясь моментом.

— Мне нет дела, как его зовут, — отрезал экзаменатор. — Твое истинное имя, приятель? — рявкнул он Одноглазому, который по-прежнему прислонялся к стене.

По правде говоря, иного ему было не дано, учитывая, что ноги были цепями прикованы к полу.

— Скажу, если назовешь свое, — оскалился Одноглазый, и экзаменатор поджал губы, отчего его бледный рот почти исчез.

— Допросить его, — велел он, касаясь золотого ключа, своего единственного украшения, висящего на шнурке на шее.

— Будет сделано, — пообещал Нат. — Уверен, что мы с Мэттом сможем предоставить вам все ответы на…

Но экзаменатор оборвал его.

— Не сможете, — ученым голосом сказал он. — Вы будете дословно выполнять все мои инструкции. Для начала полностью обездвижить этого человека…