Так что он вновь принял птичий облик и подлетел к ближайшей хижине козопаса. Она оказалась заброшена, но Локи сумел отыскать немного одежды — на самом деле сущие лохмотья, но сойдет — и шкур, чтобы обвязать ноги. Шкуры пахли козами и служили неважной заменой сапогам, которые он оставил позади. Зато нашелся тулуп, грубый, но теплый, который может спасти его от мороза.

Облачившись, Локи начал карабкаться. Медленно, зато безопасно. За последние пятьсот лет он научился ценить безопасность больше, чем когда-либо.

Локи карабкался почти час, когда встретил кошку. Взошла луна, срезав мерзлые пики и отбросив четкие тени от каждого камня, каждой балки. Он пересек границу снегов. Под ногами хрустела корка ледника, которая издалека выглядела кружевной, но при более близком знакомстве оказалась смешением снега, камней и древнего льда.

Локи устал. Мороз терзал его. Шкуры и лохмотья, которые он позаимствовал в хижине козопаса, неплохо послужили ему на нижних склонах, но почти не спасали от злого холода ледника. Он сунул руки под мышки, чтобы согреть, но они все равно отчаянно болели, лицо горело, обернутые шкурами ноги давно потеряли всякую чувствительность. Он, точно пьяный, шатаясь, брел по снежной корке, изо всех сил пряча следы.

Локи снова захотелось перейти в пламенное обличье, но мороз был слишком лютым. Если он превратится в огонь, то лишь быстрее сожжет свои чары и станет беспомощным.

Ему нужен отдых. Ему нужно тепло. Локи упал не меньше пяти раз, и с каждым разом вставать было все труднее. Наконец он рухнул, не смог встать и понял, что выбора больше нет: уж лучше рискнуть быть замеченным, чем насмерть замерзнуть.

Он бросил Сол, но неуклюже и вздрогнул от боли в отмороженных пальцах. О превращении в ястреба придется забыть. Его силы истощились, он израсходовал последние заговоры. Руна вспыхнула, но тепла почти не дала.

Локи выругался и попробовал снова. На этот раз тепло было более концентрированным, мерцающим шариком размером с небольшое яблоко, который сиял на фоне тусклого снега. Он поднес огненный шар поближе и мало-помалу ощутил, как жизнь возвращается в его искалеченные руки. А вместе с ней и боль. Локи завизжал: его словно протыкали раскаленными иглами.

Возможно, именно крик привлек кошку, а может, и свет, в любом случае она появилась и оказалась большой — в пять раз больше обычной дикой кошки — и полосато-коричневой, как горный камень. Глаза ее были желтыми и голодными, в шершавых подушечках лап дремали острые, как сталь, когти.

Внизу, где пропитания было довольно, кошка, скорее всего, обошла бы Локи стороной. Но здесь, на леднике, добыча — редкость. Этот человек, беспомощный, упавший на колени в снег, казался подарком судьбы.

Кошка подошла ближе. Локи, который ощущал, как чувствительность возвращается к ступням, как уже вернулась к пальцам, попытался встать, но снова, ругаясь, упал.

Кошка подошла еще ближе, косясь на огненный шар в руках Локи и размышляя своим примитивным сознанием, не оружие ли это, которое навредит ей, если она прыгнет. Локи не видел ее и продолжал ругаться на Сол, что втыкала ножи в его пальцы.

Может, он и большой, думала кошка, но медленный, он устал и, что важнее, сидит на земле, где рост ему не поможет.

В общем, стоит рискнуть.

Кошка никогда еще не атаковала человека. Иначе бы она вцепилась ему в лицо и, скорее всего, убила бы единым укусом. Но она прыгнула Локи на спину, вцепилась в загривок и попыталась перевернуть кверху животом.

Локи действовал быстро. Неожиданно быстро для человека — хотя Локи был не совсем человеком, и кошка почувствовала это. Вместо того чтобы бороться, он рывком вскочил на ноги и, не обращая внимания на когти, которые впились в ребра, намеренно, с силой повалился на спину.

На мгновение кошка была оглушена. Ее челюсти разжались, и Локи вырвался на свободу, метнулся в сторону, упал на четвереньки и встал головой к голове с животным, в его горящих зеленых глазах отражались желтые глаза кошки, его зубы были оскалены.

Кошка завизжала, страшно, хрипло завизжала от ярости и разочарования. Она напряглась, готовая броситься, если он хоть чуть-чуть пошевелится. Между собой Кошки могли часами выдерживать подобные волевые схватки, но она знала, что силы человека истощатся намного раньше.

Локи тоже это знал. Оцепенелый от холода, он с трудом мог оценить ущерб, нанесенный кошачьими когтями, но чувствовал, как что-то теплое течет по его спине, и понимал, что может рухнуть в любой момент. Он должен действовать, и быстро.

Не отводя глаз от кошки, он протянул руку. В ней вспыхнула Сол, чуть потускневшая, но все еще горящая. Локи очень осторожно переменил позу. Теперь он сидел на корточках, вытянув вперед руну Сол. Кошка завизжала, готовая кинуться, и вздыбила шерсть.

Но Локи атаковал первым. С усилием он вскочил на ноги и в то же время, собрав остатки чар, бросил Сол — теперь раскаленную добела головню — в рычащую тварь.

Кошка убежала. Локи смотрел вслед этой стремительной точке на шири ледника и слушал дерзкое мяуканье. Однако она убежала не так далеко, как ему бы хотелось, остановившись примерно в трех сотнях футов, где край ледника встречался с каменным карманом.

Там кошка и ждала неподвижно. Она чуяла кровь, тихо ворча от неутоленного голода, и, что куда важнее, чуяла слабость. Человек ранен. Скоро он снизит бдительность.

Кошка наблюдала, и, когда Локи вновь начал медленно и устало карабкаться к тускло-голубой расселине между Спящими, она последовала за ним, держась на расстоянии, но постепенно сокращая его по мере того, как ноги Локи спотыкались, а плечи горбились. Наконец он без чувств рухнул головой вперед на залитый лунным светом снег.

Лицо было глубоко замуровано и наполовину скрыто крошечными розочками белого инея. Но это, несомненно, было женское лицо, белое и подо льдом казавшееся отстраненным.

— Кто она? — спросила Мэдди.

Девочка сумела отскрести руками часть инея. Лед под ним был темным и прозрачным, как озерная вода. Подо льдом лежала женщина, тонкая, как меч, руки скрещены на груди, бледные короткие волосы веером морозных кристаллов рассыпались вокруг лица.

— Сама погляди, — предложил Шепчущий.

Мэдди бросила Беркану дрожащей рукой. Рунный свет выхватил все мерцание, все чары, все руны, вырезанные на поверхности ледяного блока, и сияние опалило глаза девочки.

Мэдди обнаружила, что вполне отчетливо видит сквозь этот свет женщину: от лица с высокими скулами и полными губами, типичными для северянок, веяло спокойствием и ледяной красотой. На ней были сапоги до колен и туника, подпоясанная на талии, с пояса свисал длинный белый нож.

Но самой удивительной была подпись женщины: морозная, пронзительно-голубая, как лед, крепко обвивающая тело в спящем узоре. Женщина была, несомненно, жива. Она сияла лишь чуть слабее, чем метка на ее правом бедре:

Рунная метка Иса, Лед.

Теперь Мэдди видела чары, которые окружали ледяной блок: сложную цепочку рун. Она сильно напоминала сеть, которой Локи пленил Шепчущего.

— Так он не солгал, — тихо произнесла Мэдди. — Есть и другие такие, как мы.

Она осознала, что боялась поверить в это. Теперь ей захотелось дико завопить от радости, от того, что она не одна.

Девочка удержалась, памятуя о ледяном каскаде над головой, но сжала кулаки в неистовом восторге. И теперь увидела, дальше по залу, другие ледяные блоки. Подпиравшие их колонны стояли в мерцающем зале как часовые. Семь блоков, вытянувшихся в одну линию, похожи на кровати с пологом, колонны украшены тающими сосульками, ложи укрыты морозными покрывалами.

— Кто они? — спросила Мэдди.

— Спящие, — ответил Шепчущий. — Но уже ненадолго.