Детский голос произнёс какие-то слова (я не слышал, какие именно), но они вызвали взрыв хохота. Ещё одна попытка, и я увидел, как конец верёвки, скрывшись от публики в тумане, возник перед моими глазами. Зажимы успешно справились со своей задачей, шкивы начали вращаться, верёвка натянулась, а зрители разразились восторженными криками.
— Посмотрим, насколько крепко держат её небеса, — сказал Дудочник и подёргал за верёвку. Та затрепетала, но «небеса» держали её прочно. — А почему бы тебе на неё не залезть? — спросил Дудочник у моего сына. — Посмотришь, что там. Наверху.
— Не знаю, — неуверенно ответил Кевин. — Это о-очень высоко.
— Лезь! Я тебе приказываю! — велел Дудочник.
— Ну хорошо.
Когда мальчик начал карабкаться вверх, раздались дружные аплодисменты.
Дудочник продолжал беседовать со зрителями, но я его не слушал. Я следил за колеблющейся верёвкой.
И вот наконец я увидел сына. Из тумана вынырнула белокурая головка Кевина.
На нём были набедренная повязка и широкая лента через плечо. Ребёнок настолько сосредоточился на подъёме, что не смотрел на платформу, пока не оказался в верхней точке каната. Когда он увидел меня, на его личике появилось неподдельное изумление. Я стоял со слезами на глазах, приложив палец к губам и покачивая головой. И вдруг я с ужасом подумал, что от пережитого потрясения сын может сорваться в пропасть.
Но этого, по счастью, не произошло. Кевин отработанным движением просунул ногу в петлю, подтянулся к платформе и, выбравшись на ровное место, приник ко мне. Я раскрыл объятия, но в тот же миг увидел микрофон, прикреплённый «крокодильчиками» к украшавшей его ленте.
Я снова поднёс палец к губам, отстегнул микрофон и, завернув в полу шерстяной куртки, зажал в кулаке.
— Папа, — произнёс Кевин с восторгом и недоумением, — что ты здесь делаешь?
Я не знал, что ему ответить.
— Он сказал, что мы не увидим тебя до самого Рождества, — продолжал сын яростным шёпотом. — Сказал, что люди из студии нашли тебя во время турнира и послали на срочное задание. Он сказал, что отвезёт нас домой и там мы вместе с ним дождёмся мамочку. Он даже купил нам солёных крендельков. Потом мы приехали домой, но только ненадолго. Когда мы попробовали тебе позвонить, он сказал, что ты едешь в аэропорт. Я изо всех сил тебя звал, и ты ответил, но связь оборвалась. А потом он нам сказал, что ты попал в автомобильную аварию и так сильно поранился, что мамочке приходится заботиться о тебе и нами она заняться не может… — Его личико вдруг скривилось, и я понял, что он вот-вот заревёт.
Кевин тогда уже наверняка почувствовал, что дело нечисто, а чуть позже понял, что попал в ловушку. Но он держал себя в руках всё это время, слушая то, что ему внушали, и принимая тот странный образ жизни, который навязывали ему и брату.
Мальчишки пытались убедить себя, что все — о'кей и это нормальная форма существования. Но несоответствия в рассказе Дудочника наверняка тревожили их в глубине души. Они не понимали, почему за ними не приезжают бабушки и дедушки. У них должно было возникнуть множество подобных вопросов.
И, снова став моим маленьким сыном, он заплакал.
Охватившие меня в тот момент чувства невозможно передать словами. Что может быть счастливее воссоединения отца с почти утраченным сыном?
Но наше счастье продолжалось недолго. Отодвинув его на расстояние вытянутой руки, я прошептал:
— А теперь слушай меня очень внимательно, Кевин. Ты сейчас должен сделать то, что тебе велели. Делай все как надо.
— Мне пока нечего делать, — ответил он и тут же спохватился: — Надо отправить назад эту штуку. — Он освободил ногу от петли, и та скользнула назад к пропасти. — Потом я должен ждать.
— Как долго?
— Пока он меня не позовёт, — пожал плечами сын.
— Послушай, Кев… — Я положил руку ему на плечо. — Ты должен понять, что…
— Я думал, ты разбился из-за меня, — произнёс он тонким, дрожащим от слёз голосом. — Мамочка говорит, что сотовые телефоны очень опасны.
— Кевин, никакой аварии не было. Мистер Бодро тебе солгал.
— Кто?
— Мистер Карфур.
— Доктор Карфур, — поправил он меня. — Док.
— О'кей. Этот человек вас похитил. Я не болел и не пострадал в аварии. Мы с мамой сошли с ума, разыскивая вас. Как вы могли поверить, что ваша мамочка не может быть с вами? Она всегда будет рядом, парни, что бы ни случилось!
— Но он сказал, что мы вам помогаем, что мы… — жалобно произнёс он и снова заплакал.
— Кевин… — Я закрыл глаза и заставил себя продолжить: — Он хотел тебя убить. Это часть его магии, часть представления. А потом он убил бы Шона.
— Но почему?
— Ты должен мне сейчас помочь, — не ответил я на вопрос.
— Пап. Ты думаешь, всё будет о'кей?
— На все сто, — твёрдо ответил я. — Слушай внимательно. Делай то, что тебе приказано. А когда он начнёт взбираться по канату, ты спрячешься. — Я взял его за руку, провёл вокруг скалы и показал крошечную нишу за платформой.
— А если я упаду? Ведь я же могу свалиться, пап.
— Ты не упадёшь. У тебя замечательное чувство равновесия. Вспомни, как ловко ты взобрался по той лестнице на ярмарке.
До нас донёсся многократно усиленный электроникой голос Дудочника:
— Что ты там видишь, мальчик?
— Пап, — прошептал Кевин. — По лестнице поднимался не я, а Шон.
На миг я растерялся. Считается, что родители близнецов совершают смертный грех, когда путают своих детей.
— Кев, ты сделаешь это! Там много места. Ты должен спрятаться. Послушай, я отдам тебе свой рюкзак, и ты обязан его сохранить.
Я отдал ему рюкзак, чтобы хоть чем-то отвлечь. Фонарь я вынул и сунул себе за пояс.
— Ты что, уснул там, мальчик?! — прогремел голос Дудочника.
Кевин словно окаменел.
— Я спросил, что ты там увидел?!
Я разжал кулак, развернул куртку, достал микрофон, прикрепил его к ленте и прошептал:
— Отвечай.
— Небо, — дрожащим голосом ответил Кевин.
Публика рассмеялась.
— Что ещё?
— Облака, — ответил мой сын, едва сдерживая рыдания.
Очередной взрыв смеха.
— Ты мне нужен на земле, — деловито произнёс Дудочник. — Спускайся.
— Но мне здесь нравится. Я не хочу спускаться.
Так они препирались некоторое время. Дудочник злился всё сильнее, а мальчик ещё больше упрямился.
* * *
Я вскарабкался вверх по скале, оставив Кевина на платформе.
— Если ты сию секунду не спустишься, — сурово произнёс Дудочник, — я сам поднимусь наверх, и, клянусь, тебе придётся несладко.
— Давай, — ответил Кевин. — Действуй, старикашка. Да ты сюда просто не долезешь. Хочешь, поспорим?
Я уже находился на своей площадке над платформой. Кевин поднял на меня глаза, и я знаком приказал ему спрятаться.
Верёвка начала дёргаться. Дудочник полез на небо. Аудитория разразилась восторженными воплями.
* * *
И вот я его увидел. Из дымки возникла голова Дудочника с гладко зачёсанными, напомаженными волосами. На нём, как и на Кевине, был наряд факира, и он, как и Кевин, отлично справился с задачей. Хотя карабкаться ему было труднее, поскольку он, подобно пирату, держал в зубах здоровенный кинжал с кривым клинком.
Я медленно и осторожно начал спускаться.
Добравшись до петли и пропустив через неё ногу, он взглянул на платформу и недоуменно нахмурился. Прочитать его мысль было несложно. Где же мальчишка? — спрашивал он себя.
Выбравшись на платформу, он взял кинжал в руку и заорал, пока ещё не выходя из роли:
— Где ты, парень? Отвечай! Иначе я с тобой разделаюсь. Имей в виду, я не шучу.
Публика внизу весело хохотала.
* * *
Я — не боец, но это вовсе не означает, что я избегаю схватки. Однако в банальную драку мне приходилось вступать очень редко. Когда я рос, никто не дрался, все мы занимались другими, более интересными делами. Однажды, правда, я уложил парнишку, который едва не оторвал мне ногу во время игры в футбол. И это, надо сказать, оказалось большой удачей. Меня выгнали с поля, следующие два матча я проторчал на скамейке, и у меня появилась масса времени, чтобы поразмыслить о том, насколько важно умение владеть собой.