Увлеченная беседой, троица не заметила, как Сьюзен вошла и остановилась, чтобы понаблюдать за сестрой и зятем со стороны. Мелани выглядела очень оживленной и вся светилась от счастья. Дэвид совсем не походил на вчерашнего опустившегося, разочарованного пьяницу, а весь как-то подобрался, преобразился и, похоже, был готов на ратные подвиги в честь вновь обретенной жены и будущего младенца. Ну, слава богу! — подумала девушка, но сердце у нее сжалось из-за того, что такого никогда не произойдет между ней и Эдвардом.

Каллиган беззаботно смеялся над очередной остротой, на которые Дэвид всегда был настоящим мастером. Он совершенно искренне, всей душой отдавался этому смеху. Загорелый, мужественный, красивый, как киногерой, казалось, он был так близко, только протяни руку, но на самом деле принадлежал другому миру, другой женщине.

Сьюзен расправила плечи, заставила себя широко и беззаботно улыбнуться и уверенно направилась к столику. Каллиган еще на расстоянии заметил ее и одарил таким откровенным, полным теплоты и нежности взглядом, что она почти физически ощутила энергетику и силу его чувства. Решимость Сьюзен ослабела, ей так захотелось ответить ему взаимностью, но холодный рассудок возобладал, и она изобразила на лице равнодушие.

Мысль о Глэдис, будущей жене Эдварда, словно архангел с мечом в руках, не позволяла ей даже мечтать о возможности проникнуть в райский сад счастливой любви. Я никогда не буду одной из таких, как Элен, не присоединюсь к свите его обожательниц, — словно молитву, полушепотом пробормотала она.

Как выяснилось, за столом обсуждалась животрепещущая для девушки тема: невеста Эдварда Каллигана.

— …уж уверен, что Глэдис будет самой неотразимой невестой всех времен и народов! — каким-то излишне саркастическим тоном объявил Дэвид.

— С этим не поспоришь, — согласился Эдвард, вставая, чтобы поприветствовать вернувшуюся Сьюзен. Когда все расселись, он добавил: — На трех своих предыдущих свадьбах она тоже выглядела великолепно.

Услышав это, Сьюзен чуть не подавилась. Выходит, эта загадочная женщина, мысленно прикинула она, уже неоднократно состояла в браке, а Каллиган, похоже, исправно присутствовал при каждом очередном таинстве. Интересно!

— Вот только заканчивается все совсем не так феерично, как начинается, — снова вступил Каллиган. — У меня даже появилась теория на этот счет… — Он запнулся на полуслове и чихнул. — Простите. — Ну так вот: свадебная церемония привлекает ее больше, чем само замужество.

Дэвид расхохотался, а Эдвард снова чихнул, его глаза заслезились, и он торопливо достал платок из внутреннего кармана пиджака.

— Сюзи, — Дэвид все еще смеялся, — извини. Очень неловко говорить так в твоем присутствии о человеке, которого ты даже не знаешь. Но Глэдис — это что-то необыкновенное!

— А Сьюзен и необязательно знать ее, она имела удовольствие беседовать с этой леди по телефону, — весело заметил Эдвард, улыбаясь своим мыслям. — Этого достаточно, чтобы составить мнение о Глэдис.

Интересно, возмутилась про себя Сьюзен, какого мнения я могу быть о женщине, на которой женится тот, кого люблю я? Да я ее просто ненавижу, будь она хоть образцом добродетели. И уверена, что не одинока в своих чувствах. Многие поклонницы Каллигана сейчас проклинают тот день, когда она родилась на свет. Что-то я разнервничалась, одернула себя девушка и постаралась расслабиться.

— Слишком она у тебя чопорная и заносчивая, — не унимался Дэвид, с удивлением отметив, что приятель снова несколько раз чихнул. — Тебе бы как следует взяться за ее воспитание.

Сьюзен, удостоверившись в действенности своих с «Гейшей» стараний, как нашкодившая школьница, почувствовала себя неловко и принялась боязливо ерзать на стуле. Каллиган, у которого были уже совсем красные глаза, перехватил ее бегающий взгляд: он моментально все понял.

— Приятель, — продолжал ни о чем не подозревающий Дэвид, — а ты, сдается мне, здорово простудился. Невеста никогда не простит тебе, если ты явишься на торжество с мокрым носом и перезаразишь всю честную компанию.

— Я не болен, — уныло возразил Каллиган. Его глаза стали уже непроницаемыми и холодными, жесткими, словно осколки льда. — Просто… — Он чихнул раз, другой. — И правда, мне, кажется, надо срочно что-то принять. Сьюзен как-то обмолвилась, что у нее есть какие-то чудодейственные средства. Или мне послышалось? — Мужчина резко повернулся к ней. В его голосе прозвучал только ей понятный вызов.

Как назло, все опять шло наперекор ее планам. Она предполагала, что Каллигану станет настолько плохо, что он извинится и уйдет, чтобы больше никогда не появляться в том месте, где с ним так непорядочно обошлись, а получилось, что она снова попала в яму, которую готовила для другого. Эдвард энергично и решительно встал.

— Вы закажите себе что повкуснее, — посоветовал он счастливой парочке, — а мы опять вас покинем на пять минут. — Он как бы галантно, но на самом деле очень крепко взял Сьюзен за руку, поднимая растерянную девушку с места. — Не правда ли, Сьюзен? — хрипло уточнил он.

— Да-да, — криво улыбнулась девушка, думая, что у нее непременно останется синяк от этой железной хватки. Но нужно было делать вид, будто ничего не происходит. Устраивать сцену в общественном месте, да еще за праздничным столом не позволяло воспитание. Она хотела что-то добавить, но Каллиган уже выводил ее из ресторана. Чтобы никто ничего не заподозрил, девушка продолжала сохранять на лице хотя и неестественную и напряженную, но все-таки улыбку.

— Сейчас молчите, — приказал Эдвард, когда они оказались в холле. — Ни слова. Ни единого звука. — Он крепко стиснул ее плечи и смотрел немигающим взглядом ей в лицо. Потом снова крепко взял за руку и настойчиво повлек в глубь коридора, в дальние комнаты отеля. — Где тут ванная? — спросил Каллиган, когда они оказались уже в другом конце маленькой гостиной.

Сьюзен повернулась к нему с расширенными от удивления и испуга глазами.

— Но я не…

— Я сказал — ни слова! — резко перебил он. — Просто укажите мне направление.

Девушка указала, чувствуя, что Эдвард на грани срыва, а с этим шутить было опасно. И зачем ему понадобилась ванная, с досадой подумала она. Минутой позже все прояснилось. Продолжая крепко держать ее за руку, Эдвард переключил рукоятку смесителя в режим душа, открыл воду и с таким же мрачным лицом, как прежде, пальцами попробовал воду.

Господи, пронеслось в голове Сьюзен, неужто он при мне разденется и полезет в душ? Но я-то здесь при чем, я не любительница эротических шоу. Девушка ошиблась: об эротическом шоу не было и речи.

Нимало не заботясь ни о ее прическе, ни об одежде, Каллиган наклонил ее над ванной и стал поливать водой. Мокрые волосы прилипли к ее голове и щекам, в глаза попала тушь, блузка стала совершенно прозрачной от воды, которой Сьюзен к тому же изрядно нахлебалась.

— Да как вы… — попыталась крикнуть она, но Эдвард уже поставил ее в исходное положение и обмотал голову полотенцем.

— Я же просил вас не пользоваться этими мерзкими духами! — хриплым голосом укорял ее Эдвард. — Но вас хлебом не корми, дай сделать назло. Вы самая вздорная женщина из всех, кого я встречал за всю свою сознательную жизнь. Сьюзен, вы что, плачете? — Его тон мгновенно изменился, и он встревоженно заглянул в ее лицо. Она и сама осознала это только сейчас, почувствовав, как теплые слезы побежали по ее щекам. Сьюзен плакала из-за него, из-за этого долгожданного, но не принадлежащего ей мужчины.

Она подняла на него свои огромные, омытые слезами зеленые глаза. В них не было ни ершистости, ни строптивости — в них отражалась сила, но сила не в прямом смысле слова, а подкупающая сила женской беззащитности и слабости.

— Я надушилась, чтобы вы… — всхлипывала Сьюзен, — чтобы вы навсегда ушли, потому что я не могу… — Она закрыла лицо руками. — Не могу больше этого выносить!

— Не стесняйтесь, Сюзи, — успокаивал и одновременно подбадривал ее Каллиган. Вся его злоба куда-то улетучилась. Да и не было, собственно, особой злобы, просто задетое мужское самолюбие. Он крепко прижал ее к себе и тоже совсем промок от ее слез и мокрой одежды. — Плачьте, Сюзи, не сдерживайтесь. Могу поспорить, вы не часто позволяете себе такую роскошь. Плачьте, и все, что накопилось на душе, уйдет.