– Не знаю.

– Хорошо, подумай об этом минутку. Если бы у тебя был выбор, если бы ты мог стать в мире всем, чем захочешь, что бы ты выбрал?

– Я думаю, я хотел бы стать мировым борцом.

– Почему?

– Мне нравится борьба. Я хороший борец. Все это знают.

– Если суд освободит тебя, Антони, что ты будешь делать?

– Протест!

– Отклонен. Продолжайте.

– Что я буду делать?

– Да.

– Думаю, я вернулся бы в свой квартал. Думаю, я сделал бы именно это. Да, вначале я бы сделал это.

– А завтра?

– Завтра? Вы имеете в виду, что бы я делал завтра?

– Да.

– Ну, я не знаю. – Он пожал плечами. – Откуда я знаю, что бы я делал завтра?

– Свидетель, отвечайте, пожалуйста, на вопрос – сказал Самалсон.

– Завтра? Ну… – Апосто в раздумье нахмурил брови. – Завтра? – Он вытер со лба пот. В течение трех напряженных минут он сидел, думая, и наконец ответил: – Я не знаю, что бы я делал завтра.

Хэнк отвернулся от парня.

– Свидетель ваш, – сказал он защите.

Один из защитников Апосто поднялся.

– У нас нет вопросов, ваша честь.

– Очень хорошо. Свидетель может быть свободным. Вызовите Чарльза Аддисона. Чарльз Аддисон, будьте любезны занять свидетельское место.

– Аддисон, высокий худой человек в сером костюме, вышел вперед и принес присягу. Хэнк подошел к своему столу, взял папку и передал ее судебному клерку.

– Пожалуйста, я хотел бы, чтобы это приобщили к делу как вещественное доказательство, – сказал он.

– Что это? – спросил Самалсон.

– Заключение из психиатрического отделения госпиталя «Белльвью» на Антони Апосто, одного из подсудимых.

– Разрешите мне взглянуть на него. – Самалсон просмотрел заключение и вернул его клерку.

– Зарегистрируйте это как вещественное доказательство под номером один.

– Спасибо, ваша честь, – поблагодарил Хэнк и повернулся к Аддисону.

– Ваше имя, пожалуйста, сэр?

– Чарльз Аддисон.

– Чем вы занимаетесь, мистер Аддисон?

– Я психолог. Я имею ученую степень по психологии.

– Где вы работаете, мистер Аддисон?

– В госпитале «Белльвью». Я состою штатным психологом палаты номер пять по выявлению коэффициента интеллекта личности.

– Что из себя представляет палата номер пять?

– Это палата для юношей.

– Вы давно работаете в психиатрическом отделении госпиталя «Белльвью»?

– Двенадцать лет.

– И много за это время вы проделали психологических тестов?

– Да. Очень много.

– Это верно, что вы провели несколько психологических тестов в отношении Антони Апосто и подготовили заключение, подписанное вашим начальником доктором Дерего?

– Верно.

– Мистер Аддисон, в заключении имеется множество психологических терминов. Могли бы вы объяснить мне некоторые из них?

– Попытаюсь.

– В заключении вы говорите, что во время тестов Апосто дал много ответов, указывающих на слабое восприятие действительности и слабую рассудительность. Что это означает в отношении парня, который, возможно, убил ножом другого парня?

– Ну, это могло бы означать, что для этого молодого человека факт нанесения ножевых ударов не имел реальной связи с окружающей действительностью. Например, кто-то возможно, сказал ему: «Зарезать этого парня ножом – забавно». В этом случае Апосто мог бы ухватиться за мысль, что это забавно. Или, может быть, он неправильно истолковал чьи-то слова, что вызвало в нем ярость, не соответствующую реальному значению сказанного. Короче говоря, мотив его поступка мог совсем не иметь ничего общего с реальной ситуацией. Это и означает слабое восприятие действительности. Его мотивы к тому, чтобы зарезать кого-то ножом, могли быть абсолютно нереальными.

– Понимаю. Как, по-вашему, мистер Аддисон, способен Антони Апосто совершить поступок, который требует предварительной подготовки?

– Нет. Я считаю, что нет. Мы должны исходить из того, что человек, способный что-то заранее запланировать, является личностью с трезвым восприятием действительности. Я сейчас говорю о настоящем плане, вы понимаете.

– О плане, требующем длительной подготовки? Например, план о будущей карьере. План сбережений. Вы это имеете в виду?

– Да.

– Вы слышали Апосто несколько минут тому назад? Слышал.

– Когда я спросил его, что бы он делал завтра, казалось, он не знал, что ответить.

– Ну, это могло быть связано с волнением, что его допрашивает окружной прокурор.

– Несмотря на свое волнение, – спросил Хэнк – разве он не был в состоянии решить, что бы он стал делать завтра?

– Я считаю, что Антони Апосто абсолютно способен составить план на завтра. Из-за своего низкого коэффициента интеллекта, он, возможно, осуществил бы этот план плохо, однако он, бесспорно, мог бы составить такой краткосрочный план.

– Понимаю, – сказал Хэнк. Казалось, что-то его вдруг обеспокоило. – Был ли он способен запланировать убийство Рафаэля Морреза?

– Протест! – пронзительно выкрикнул защитник.

– Ваша честь, был убит парень, – сказал Хэнк, – и я пытаюсь установить, был ли способен, по мнению психологов, один из подсудимых заранее запланировать это убийство. Поскольку преднамеренность является неотъемлемой частью предумышленного убийства и поскольку мы расследуем именно предумышленное убийство…

– Протест отклонен, – сказал Самалсон. – Продолжайте. Мистер Аддисон, будьте любезны отвечать на вопрос.

– Я не верю в то, что он был бы способен заранее разработать план убийства, – ответил Аддисон.

– Мог бы он убить под влиянием импульса?

– Да.

– В припадке сильного гнева?

– Да.

– Знал бы он в этот момент, что он совершает убийство?

В зале суда наступила вдруг мертвая тишина.

– Да, – ответил Аддисон. – Он знал бы, что совершает убийство.

Сидя в конце зала, Кэрин видела, как напряглась спина Хэнка, и моментально поняла, что это был не тот ответ, которого он ожидал.

– Вы знаете, о чем вы говорите?

– Я знаю точно, о чем я говорю. Эмоционально Апосто, возможно, не знал, что он делает, но рассудком он знал, что он делает. Он знал, что нанося удары ножом другому парню, он тем самым совершает преступление.

– Вы знакомы с юридическим определением сумасшествия?

– Да, знаком. Апосто не является сумасшедшим ни в юридическом смысле, ни с точки зрения медицины. Он умственно недоразвитый, но он был способен понимать последствия своего нападения с ножом.

– А как вы это знаете? – сердито спросил Хэнк. – Как вы можете знать, что было на уме у этого парня, когда и если он наносил другому парню удары ножом?

– Я не могу знать этого, но я также не могу клятвенно утверждать, что он не знал, что он делает. Именно это вы хотите, чтобы я сказал, не так ли?

– Я хочу, чтобы вы говорили все то, что считаете нужным сказать, – ответил Хэнк и отвернулся от Аддисона. – Свидетель ваш, – заявил он защите.

Защитник Апосто поднялся.

– Вопросов нет, ваша честь.

Самалсон посмотрел вначале на защиту, а затем на Хэнка.

– Суд удаляется на десятиминутный перерыв, – сказал он быстро, – Мистер Белл, будьте любезны, зайти ко мне в кабинет.

– Суд удаляется на десятиминутный перерыв, – объявил клерк. – Прошу всех встать.

Зрители, свидетели, репортеры, подсудимые и адвокаты – все поднялись, в то время как Самалсон выходил из зада суда. Его мантия развевалась вслед за ним.

– Зачем он хочет видеть папу? – спросила Дженни.

– Не знаю, – ответила Кэрин.

– Ему разрешается это делать? Наедине, без присутствия защитников?

– Это могут неправильно истолковать, но в этом зале – судья Абе, и он может делать здесь все, что считает нужным.

– Мне хотелось бы знать, зачем он хочет видеть папу, – повторила Дженни.

– Садись, Хэнк, – пригласил Самалсон. – Сейчас здесь нет ни судьи, ни окружного прокурора. Сейчас мы только друзья. Ответь мне на один вопрос. Ты хочешь потерять работу?

– Не понимаю, что вы имеете в виду.