— Подобная мысль уже пришла мне в голову, — понимающе улыбнулся Уинстон.

Помолчав несколько секунд, пояснил:

— Конечно, можно спрятать под рубашкой какие-нибудь щитки, чтобы предохраниться от ударов, и отработать несколько приемов для пущей убедительности. Главное — чтобы ты постоянно думал, куда бьешь.

Он еще несколько секунд раздумывал и подытожил:

— Ладно, берем на заметку для исполнения, если у нас будет на это время.

Вопрос был решен, и пора было переходить к делам поважнее. Уинстон рассказал в деталях о встрече с Сесилом Харгривсом, не забыв упомянуть о внезапно прорезавшемся у него стремлении к сотрудничеству.

— В принципе все теперь сводится ко «Второму холокосту», — заключил он. — «Консолитейтед брюериз» намерена внести выкуп, как только будут оговорены все условия, а нам останется только передать деньги. Но в конечном счете все зависит от того, получим ли мы «добро» по официальной линии от подполковника Дэвиса и выделят ли нам подкрепление, без которого нам не обойтись.

Вопрос, который терзал всех присутствующих, задал Красавчик:

— А насколько можно доверять этому подонку Харгривсу?

Уинстон был с ним предельно откровенным.

— Ровно настолько, насколько я мог бы доверить тебе несовершеннолетнюю девственницу, — жестко ответил он. — Но с другой стороны, надо полагать, что не в его интересах предавать нас. Он от этого слишком много потеряет.

Потом добавил философски, пожав плечами:

— Пока так смотрится, что это у нас единственный и наилучший шанс встретиться с этими подонками лицом к лицу и поддать им жару.

— Как ты это себе представляешь? — вмешался Карни.

— Если мы сможем ударить по ним с двух сторон — лишить их наркотика и денежного выкупа, по мере того как мы приближаемся к их организационной структуре, — где-то что-то лопнет, — пояснил Уинстон с жестокой усмешкой. — У нас появились кое-какие конкретные планы, и может быть, настала пора с ними больше не нянчиться и надавить по-настоящему. Пускай эти сволочи знают, что мы спуска им не дадим.

— И что тогда? — жестко спросил Карни. — Мы же не знаем с абсолютной точностью, с кем имеем дело и как далеко может зайти наш противник, загнанный в угол, но мы точно знаем, что благородством он не отличается. Уинстон кивнул и мрачно сказал: — Именно поэтому мне и нужно переговорить с Барни Дэвисом. Мне кажется, что давно уже пора тем светлым головам, которые замыслили это мероприятие, решить для себя, как далеко они готовы или намерены зайти в этом деле.

Когда пришел ответ, он оказался предельно лаконичным: «Идти до конца». По прямому приказу подполковника Дэвиса все силы были приведены в состояние боевой готовности и могли выступить по первому требованию. Солдаты 22-го полка были готовы к войне и рвались в бой. Вначале все ожидали, что налет на ферму, где находилась подпольная лаборатория по производству наркотиков, принесет быстрый и решающий успех. А когда поняли, что это не так, гордость за хорошо проделанную работу сменило глубокое разочарование. Но теперь снова появилась целеустремленность. На бронзовой доске у подножья полковых часов в Стерлинг-Лайнз были выбиты еще два имени, и ставшее легендарным чувство товарищества САС требовало возмездия, как только станет ясно, где находится противник.

Лондонское подразделение Уинстона получило подкрепление. В него вошли Тед Бреннон, Майлз Трематон и Хью Томас, больше известный как Фатальный Валлиец. Перевод личного состава на новое место службы преследовал две цели: расширить возможности Уинстона пойти по любому следу, на который могут указать его нынешние контакты, и дать нового командира солдатам после гибели капитана Фини. Не меньшее значение придавалось и мысли о необходимости обеспечить наличие на месте достаточных сил, готовых к немедленному выступлению, если неожиданно состоится фашистский митинг, о подготовке которого ходили упорные слухи. Оставался майор Андерсон и главные силы, которые предполагалось использовать, если поступят новые разведданные либо в качестве подкрепления при передаче денежного выкупа, что планировалось совершить, как только будут отработаны все детали предстоящей операции.

Небольшая квартира Карни теперь превратилась во временные казармы, равно как и в арсенал, и хозяин все чаще чувствовал себя лишним. У него сложились хорошие отношения с Уинстоном, и он вполне ладил с Красавчиком и Питерсом, но численное превосходство было на их стороне — один против шести. Да и сказывалась разница в возрасте, и Карни чувствовал себя среди молодых солдат как третий лишний на свадьбе.

Однажды выдался тихий вечер, и он излил душу Уинстону, когда им случилось оказаться наедине, а солдаты в это время резались в карты в его спальне.

Уинстон внимательно выслушал его стенания и, когда понял, что Карни больше нечего сказать, ответил с сочувственной улыбкой:

— Но ведь это еще не все, не так ли?

— Нет, не все, — признал Карни, на которого произвела большое впечатление способность гиганта с Барбадоса выслушать собеседника до конца сочувственно и с пониманием.

После непродолжительного молчания Уинстон подвел черту:

— Мне кажется, больше всего тебя беспокоит перспектива оказаться в стороне от схватки. Ты боишься, что для тебя не найдется дела, если операция примет крутой характер. Скажи, я прав?

Карни был вынужден признать, что его приятель попал в точку, и кивнул, чувствуя себя обделенным.

— А ты не собираешься сказать мне что-нибудь ободряющее? — спросил он, но прозвучало это не как вопрос, а просто как констатация факта. Карни смотрел Уинстону прямо в глаза, ожидая приговора, и ему показалось, что прочитал там сочувствие. Это подтверждало его худшие опасения.

В ответ Уинстон медленно покачал головой.

— Нет, — признал он, — ничего утешительного я тебе сказать не могу.

Помолчал, подыскивая слова, чтобы как-то смягчить удар, а потом решил, что ничего путного придумать не может и остается лишь напомнить Карни то, что он должен был понять с самого начала.

— Еще до нашего знакомства тебе ясно дали понять, что твое участие в боевых операциях крайне нежелательно, — мягко напомнил Уинстон. — С тех пор ничего в этом плане не изменилось.

— Черт побери, — воскликнул Карни с горьким смешком. — Да все к черту поменялось. Начнем хотя бы с того, что я по уши увяз в вашей операции.

Уинстон не стал возражать. Ему было жалко полицейского, который один из немногих был допущен в их мир со своим образом жизни. Обычному человеку со стороны было практически невозможно осознать, что такой мир существует, и не было дано его понять. Карни вкусил от САС и потянулся к нему, потому что захотел стать частью уникально тесного, почти мистического братства, живущего и разделяющего опасность и чувство товарищества на совершенно ином уровне, чем большинство людей. Карни оказался столь близко и в то же время столь далеко, что его оставалось только пожалеть. Уинстон мог лишь сочувствовать новому приятелю, который сейчас остро переживал свою неспособность изменить положение и пребывал в отчаянии.

Свои чувства Уинстон постарался выразить в словах:

— А что, если тебе взглянуть на ситуацию с другой стороны, Пол? — предложил сержант, впервые с момента их встречи назвав Карни по имени, а не по фамилии. — Операция еще не закончена, и так смотрится, что закончится еще очень не скоро.

Как по заказу, чтобы подтвердить справедливость сказанного, раздался резкий телефонный звонок. Одним прыжком Карни перескочил комнату и схватил трубку. Звонил Харгривс, и чувствовалось, что у него дрожат коленки. Карни включил магнитофон, который установил Уинстон для записи разговоров по телефону.

— Вы закончили подготовку к передаче денежного выкупа? — спросил Карни. — Детали согласованы?

На другом конце провода раздался звук, как если бы у Харгривса прервалось дыхание.

— Они готовы, — сказал он слабым голосом, — но возникла одна проблема.