— Сейчас я тебя!.. — прорычал Питон с такой яростью, что Билли стало не по себе.
— Давай, я так хочу, я так хочу, хочу! — как безумная твердила Колин.
Билли с его позиции было отлично видно, как длинная палка Питона вдруг словно бы вонзилась меж распахнутых ляжек Колин прямо в густые заросли темных курчавящихся волос. Женщина отрывисто взвизгнула.
«Боже мой, он же проткнет ее насквозь!» — ужаснулся Билли.
А палка Питона входила все глубже и глубже в тело Колин, но тут мужчина подался вверх, и снова всем своим весом обрушился на распятую под ним женщину, и тут же опять, опять — вверх-вниз, вверх-вниз, вверх-вниз — будто стремясь расплющить нежную плоть. Обнаженные тела звонко шлепались друг о друга, палка Питона сновала, как поршень, меж ног Колин, и у Билли захватило дух при виде этого ошеломительного зрелища. У него помутилось в глазах, но мальчик старался распахнуть их как можно шире, чтобы не упустить ни одной детали из невероятного действа, совершавшегося в нескольких шагах от него.
Это было похоже на битву, на драку — так беспощадно вколачивал Питон свою штуковину в Колин, так грубо мял он ее ляжки и сиськи, так яростно он хрипел, а женщина стонала все громче, стон переходил в верещанье, в завыванье, а ее ноги задирались все выше, все круче, вот уже ступни оказались вровень с головой…
Внезапно Билли ощутил жгучую ревность к Питону — гораздо сильнее того чувства, которое испытал он тогда, на остановке. Его била крупная дрожь, даже зубы постукивали. Сам того не замечая, мальчик приподнялся еще выше — теперь его голова целиком торчала из распахнутого люка, но он уже совсем забыл о том, что его могут увидеть, полностью захваченный поединком в кровати.
Питон несколько раз наотмашь шлепнул широкой ладонью по ягодицам Колин, словно подстегивая ее, а она взгромоздила свои ноги ему на плечи, вся сложившись втрое, а здоровенная палка с чавканьем раз за разом врубалась в мокрую розовую промежность, орудуя там, будто чудовищный миксер.
— Разорви меня, раздери, выпотроши!.. — надсадно хрипела Колин, содрогаясь под натиском мускулистого тела. — Раздави меня, чудо мое, размозжи, изнасилуй!..
— Вот!.. Вот!.. Вот!.. — отрывисто вскрикивал Питон, наращивая мощь своей атаки.
Колин издала пронзительный вопль, ее длинные ноги, резко разогнувшись, задрались к потолку, и Питон забился на ней совсем отчаянно, как будто его сводила страшная судорога.
— Кончаю, кончаю! А-а! — заголосил он, содрогаясь всем телом.
Удар, еще удар — и Питон обессиленно распластался поверх Колин, впившись в ее губы поцелуем.
Тут Билли очнулся и, сам не свой от пережитого, юркнул вниз, под фургон, аккуратно прикрыв за собой крышку люка потной рукой.
Он вылез из-под каравана и поспешно отбежал в сторону на непослушных ногах. Плюхнувшись на траву, несколько минут приходил в себя, тупо глядя в пространства.
Наконец к нему вернулось ощущение окружающего. По-прежнему тихо шелестели дубовые кроны, все так же пустынно было в кемпинге.
Мысли в голове путались, в сознании вспыхивали обрывочные фрагменты только что увиденного. Почему-то очень хотелось пить.
Билли передвинулся под тень соседнего фургона: тут не так припекало.
Да, ну и игры у этих взрослых… С ума сойти можно. И как они только не покалечили друг дружку?.. А-как она кричала — ой…
Сердце по-прежнему билось так сильно, словно старалось вырваться из грудной клетки. Билли даже показалось, что он слышит его отрывистые удары… Но, посидев немного, он понял, что этот стук идет изнутри фургона, возле которого он расположился. Ритм был так знаком…
И Билли осенила дерзкая идея. Недолго раздумывая, он нырнул под караван и, подобравшись к знакомому люку, легонько нажал на крышку. Она поддалась.
Мальчик заглянул в щелочку — да, его догадка оказалась совершенно справедливой…
Эта попа была совершенно необъятной — как сложенные вместе зады Колин и Фрутинки. Да еще вся лоснилась от пота, да еще колыхалась из стороны в сторону — здоровенная, выпяченная кверху, словно двойная гора, попища. Она величественно мерцала белизной в полутьме фургона, и поначалу Билли даже не заметил ничего, кроме нее. Казалось, эта суперпопа живет какой-то своей самостоятельной жизнью, существует сама по себе… И будто это она сама охает, крякает…
Немного приглядевшись, Билли рассмотрел странную картину: пышная женщина, навалившись на кого-то, энергично впрессовывала его в постель. Партнер был подмят ею совершенно, и судить о его присутствии можно было только по глухому покряхтыванию.
Сопоставив эту позицию с тем, как действовали Питон и Колин, Билли машинально сформулировал: там было — он ее, а здесь — она его.
Впрочем, сейчас его занимала не поза, не действие, а чарующее зрелище роскошной упругой задницы, вздымавшейся перед ним. У Билли кружилась голова и тряслись руки при виде такого восхитительного чуда природы, ему хотелось кричать, бежать куда-то… Но он продолжал оставаться на месте, и смотреть на великолепие этой шевелящейся плоти, и слушать страстные охи и ахи, издаваемые сплетенными в соитии телами.
Вдруг послышался захлебывающийся шепот, обширная задница приподнялась, и из-под нее выскользнул худенький плюгавый мужичонка. Билли невольно отшатнулся от щели, остерегаясь быть замеченным, но тревога его оказалась зряшной: дядька, не теряя ни секунды, пристроился к попе с тыла.
Палка у него была не такая здоровенная, как у Питона, однако тоже торчала гордо, как перо на голове индейца. Дядька немного помассировал пальцами подавшуюся ему навстречу нежную раздвоенную планету и, приладившись поудобнее, вставил свой сучок промеж ослепительных ягодиц. Попа восторженно взвизгнула.
Билли слегка опешил. Он ведь только что явственно видел, куда именно проникала палка Питона, а здесь явно творилось что-то иное… Но видимо, это здорово нравилось попе, потому что ее радостные повизгивания все учащались сообразно тому, как дядька ускорял свою пляску. Он жадно тискал раздавшиеся под его напором сочные половинки, и Билли почти физически чувствовал, как плотно они пружинят, как сладко трепещут, и ему показалось, что нет на свете ничего более захватывающего и увлекательного, чем вид терзаемого женского зада под дразнящий аккомпанемент стонов, шлепков, визгов, чем этот невероятный спектакль, который двое, сами того не подозревая, разыгрывают для третьего благодарного наблюдателя…
Дядька вдруг закричал — тоненько, по-заячьи, влепился в полушарии ягодиц особенно бурно, и тут его сучок-торчок выскочил из задницы наружу, пульсируя и извергая сгустки белесой жидкости, которые шмякались на восхитительную чудо-попу, стекая по ее умопомрачительным округлостям…
В полузабытьи Билли выполз из-под фургона и, совершенно опустошенный, растянулся на траве. Такое было ощущение, будто его долго били: все тело ныло, саднило внутри. Клочки мыслей бестолково прыгали в голове.
Да, интересное место — эта «Клубничная поляна»…
Надо скорее становиться взрослым…
А Фрутинка осталась в Майами…
И пухлые белоснежные сиси связанной Энни — тогда, в машине…
Как стонала Колин…
И это хриплое, будоражащее кровь, переворачивающее душу: «Еще-е…», и ритмичное поскрипывание кровати…
— Билли! Эй, Билли, малыш, ты где? Иди-ка сюда!
На пороге своего фургона стояла Колин и весело махала ему рукой.
Интересно: она надела халатик прямо на голое тело?..
21
Артур Мак-Реди не любил жаловаться на жизнь. Говорить о трудностях, о препятствиях — удел болтунов и слабых людей. Жизнь — это женщина, и если ты ее хочешь, то должен просто брать. Брать как угодно — лестью, хитростью, силой. Или — самое элементарное — деньгами. Деньги — вот универсальное средство и лучшее лекарство. А уж как именно ты их добываешь — уже исключительно твое личное дело, тут тебе никто не указ. И за просто так, за красивые глаза никто тебе не даст ни цента, дураков нет. Как ни банально звучит: все средства хороши, просто нужно умненько подстраховаться, чтобы не попасть впросак и не быть прихваченным за шкирку властями либо более мощным конкурентом.
