Билли хотел было уже быстренько ретироваться, но тут произошло такое, отчего он застыл на месте как вкопанный.

У вставшего Питона торчало впереди что-то длинное и толстое, похожее на копченую колбасу. Мальчик сначала даже не понял, что это такое может быть, но все-таки догадался… Вот это да! Как же Питон ходит с такой штукой? Ведь неудобно… К ноге, что ли, привязывает? Уродство какое-то…

А затем последовало и вовсе удивительное: Колин взяла обеими руками багровую Питонову палку и засунула ее округлый сизоватый кончик прямо себе в рот!

Билли чуть не ойкнул от испуга: неужели она хочет откусить кусок от этой колбасятины? Господи, какие же придурки… Сейчас Питон так заорет…

Но, судя по выражению лица Питона, он чувствовал себя превосходно. Колин действительно немножко кусала его твердую палку, но совсем слегка, понарошку. И еще она старательно облизывала ее языком — розовым, как у кошечки. Теперь настал черед Питона стонать. А Колин заглатывала его штуковину все глубже и глубже, а потом принялась энергично двигать головой туда-сюда, не выпуская Питоновой колбасины изо рта. Было заметно, что ей ужасно нравится это странное занятие: она даже мычала от удовольствия, как будто сосала что-то очень-очень вкусное. А сиси Колин смешно мотались в воздухе в такт се движениям, словно два розовых мешочка, наполненных чем-то мягким… Но у Энни они побольше…

А Билли понял вдруг, что он не ощущает ни страха, ни отвращения, наоборот, было очень интересно и как-то приятно внутри: в груди, в низу живота… Он никогда и не подозревал, что взрослые способны на такие непонятные, но ужасно интересные выдумки. Да, он видел в некоторых фильмах, как тети и дяди целуются, как они обнимаются, лежа в постели под одеялом. А если тетя потом встает, то обязательно прикрывает грудь простыней… А тут и одеяла никакого не было, и Колин совсем голая, прямо с сисями и с попой, и делают они такие занятные вещи… Но почему все-таки у Питона такая большая штука торчит?

Колин продолжала увлеченно трудиться с Питоновой штукой во рту, встав в кровати на колени, отчего ее спина прогнулась, а округлая попка нахально выпятилась. Облизывая пересохшие губы, Билли подумал, что ему почему-то очень хочется погладить Колин по ее попке или, может быть, даже ущипнуть: наверное, она такая мягкая, теплая… Красивая…

Билли вспомнил, как Колин стояла рядом с ним, совсем вплотную, как потом повернулась, чтобы пройти на кухню, и при этом нанемножко задержалась, и ее попа была прямо перед его лицом — упруго раздваивающаяся под трико, чуть-чуть подрагивающая… Он ведь мог тогда просто протянуть руку — как будто бы нечаянно — и дотронуться до этих полушарий, ему и впрямь тогда на секунду захотелось именно так сделать. Она бы обернулась, а он бы сказал: ой, извините, случайно… Или вот так: он сам бы пошел на кухню взять чего-нибудь в холодильнике, а Колин пока задернула бы занавеску и стала переодевать свое трико, а он бы заглянул осторожненько, чтобы увидеть ее голую…

Ой, только бы они его не заметили! Но они так увлечены друг другом, что ничего вокруг не видят, а палка у Питона, кажется, еще длиннее стала, а Колин с таким чмоканьем в нее впилась…

И тут Колин выпустила мокрую и блестящую колбасятину Питона изо рта и, придерживая ее двумя пальцами, восхищенно выдохнула:

— Ох, какой он у тебя большой…

Билли мысленно полностью с ней согласился: да уж, тут двух мнений быть не может.

— Какой крепкий, как таран… — бормотала Колин, словно пьяная. — Таким можно убить, мой милый…

— Таран для твоей крепости, крошка, — пробубнил Питон. — Сейчас он пойдет на штурм…

— Какой там штурм — у меня ворота уже совсем нараспашку, — игриво хихикнула Колин. — Ну, дай я им полюбуюсь, твоим красавцем…

А Билли между тем вовсю любовался попкой Колин, зазывно ходившей из стороны в сторону. Он впервые видел обнажённый женский зад и никогда не думал прежде, что это такая красивая вещь. Они же в юбках или в брюках всегда — вот ничего такого в голову и не приходит.

Правда, однажды был случай, когда Билли обратил внимание на эту часть женского тела. Он не спеша шел в школу, и по пути его обогнала, стуча каблучками, девушка, а вслед за нею — двое мужчин. И Билли услышал, как один из них сказал другому.

— Глянь-ка, какой персик…

И кивнул в сторону девушки.

Билли сначала не понял смысла этих слов: при чем тут персик?.. Но, посмотрев вслед девушке, он догадался, что именно имел в виду мужчина: под легким платьицем девушки отчетливо обрисовывалась ее крутая пышная попа, разделенная на две половинки, — точно, похоже на персик, на сочный мягкий персик. Вернее даже на нектаринку (или, как называл их Билли, — фрутинки), с гладкой такой кожицей, без мохнатой шкурки…

Мужчины свернули, а Билли все шел и шел за этой девушкой, хотя ему было уже совсем не по пути с ней, и продолжал разглядывать ее задорный задок. При ходьбе половинки попки плавно покачивались, и он не мог оторвать глаз от этих манящих волнообразных движений. А платьице было совсем тонким, воздушным, и ветерок то и дело прижимал его вплотную к заднице — и так, в облипочку, она смотрелась и вовсе удивительно. И даже видно было, как вмялись в ягодицы узкие трусики, а те словно пытаются вырваться наружу, на свободу, слегка взбрыкивая…

Так он и дошел вслед за этой Фрутинкой до автобусной остановки. Девушка остановилась, и Билли примостился тут же, ярдах в пяти, расположившись таким образом, чтобы видеть ее сзади. Больше никого на остановке не было, и Билли мог без всякого стеснения открыто пялиться на попку Фрутинки, не опасаясь, что кто-либо заподозрит его в нескромности. Ему было немножко неловко за свое любопытство, но соблазн настойчиво брал свое. Когда девушка ненароком оборачивалась, Билли тут же делал отсутствующее лицо и упирался взглядом в столб на противоположной стороне улицы. Заметив же, что Фрутинка заняла прежнее положение, снова направлял глаза на ее очаровательную попу. Девушка то и дело переминалась с ноги на ногу, и тогда ее задок заманчиво колыхался, словно с каким-то вызовом. Вот бы, думал Билли с затаенным трепетом, дунул сейчас ветерок посильнее, задрал бы легкий подол на мгновенье — можно было б успеть рассмотреть еще лучше эту славную попку…

А потом подвалил какой-то взрослый парень и тут же тоже вытаращился на соблазнительный задок Фрутинки. Билли ощутил нечто вроде ревности: зачем он так смотрит?.. Парень что-то сказал девушке, та ответила односложно и отвернулась от него. Правильно, Фрутинка: нечего тут всяким… И когда подошел автобус, она подняла ногу на ступеньку и ее кругленькая попка обрисовалась под платьем совершенно отчетливо, игриво вильнула, но двери уже с шипеньем закрылись, смутно мелькнул за окошком точеный профиль — и все…

На ватных ногах добрел Билли до школы, и в течение целого урока пристально поглядывал на задницу мисс Марпл, учительницы, когда та поворачивалась к доске или шла мимо по проходу: нет-нет, совсем не то — куда ей до милой Фрутинки… И позднее всякий раз, беря в руки персик, фрутинку или абрикос, Билли невольно вспоминал ту утреннюю прогулку и капризный задок, вихляющийся впереди.

Но задница Колин, маячившая сейчас в глубине фургона, была, пожалуй, похлеще. Может быть, оттого, что голая? Нет-нет, сравнил мысленно Билли, у Колин попа шире, и вся такая розовая, и две симпатичные ямочки над упругими полушариями, и так здорово оттопыривается… Интересно, а если поставить рядом Фрутинку в такой же позе, кто будет лучше — она или Колин?

А женщина тем временем, далеко высунув язык, легонько касалась его остреньким кончиком набухшей палки Питона, словно дразнилась. Питон скрипел зубами, его напряженный до отказа хобот вздрагивал.

И тут случилось нечто, совершенно потрясшее Билли.

Питон резко толкнул Колин на кровать — так, что она опрокинулась на спину, разбросав полусогнутые ноги по сторонам, а сам грузно упал на нее сверху.

— Давай, давай! — жарко прошептала она, запрокидывая руки за голову.