— Все в порядке, — сказала Эбби.

— Я не тебя спросил, — огрызнулся Аттила. — Ты знаешь этого типа?

Вопрос он задал уже мне. В ответ я одарила его ангельской улыбкой и сказала:

— Вообще-то это мой муж. Сначала я хотела, чтобы меня избавили от его общества, но потом передумала. И теперь мы с ним собираемся потрахаться в женском туалете.

Раф хихикнул.

— Ребят не пускают в женские туалеты, — грозно произнес Аттила. — И вы мешаете людям работать.

— Что верно, то верно, — согласился Дэниел. Он поднялся с места, взял Рафа за плечо — со стороны могло показаться, что легонько, но мне было видно, с какой силой впились его пальцы. — Мы уже уходим. Вся наша компания.

— Отпусти! — огрызнулся Раф и попытался стряхнуть его руку.

Дэниел быстро выпроводил его вон — мимо Аттилы, мимо книжных полок. Он ни разу не обернулся проверить, идем ли мы следом.

В общем, мы собрали наши вещи и под грозные наставления Аттилы в срочном порядке покинули библиотеку. Рафа с Дэниелом мы нашли в фойе. Дэниел крутил на пальце ключи от машины, Раф стоял, прислонившись к колонне, и дулся.

— Поздравляю, — сказала ему Эбби. — Отлично сработано. Высший пилотаж.

— Не заводись.

— И что нам теперь делать? — спросил Джастин у Дэниела. Он тащил не только свои вещи, но и его. Вид у него был испуганный. — Не можем мы просто так взять и уйти.

— Это почему же?

Воцарилось короткое молчание. Распорядок дня настолько вошел в нашу плоть и кровь, что, как мне кажется, мы перестали думать о том, что это никакой не закон природы и что при желании ничто не мешает нам его нарушить.

— А что ты предлагаешь? — спросила я.

Дэниел подбросил и поймал ключи.

— Едем домой. Будем красить гостиную, — сказал он. — Мы и без того слишком много времени проводим в библиотеке. Немного работы по дому пойдет нам только на пользу.

Человеку со стороны его слова показались бы довольно странными. Я буквально слышала в своей голове голос Фрэнка: «Господи, да они там все как реактивные. Как ты только выдерживаешь?» Все согласно кивнули, а секунду спустя и Раф. Я уже заметила, что дом был для них тихой гаванью: стоило случиться чему-то неприятному, как разговор моментально заходил о том, что надо что-то починить, переставить на новое место, и все тотчас успокаивались. Когда в доме будет наведен окончательный порядок, нас всех ждут крупные проблемы — нечего будет ремонтировать, негде наводить блеск. И куда тогда прикажете девать энергию?

В общем, идея сработала. Мебель обернули старыми простынями, открыли настежь окна, переоделись и под звуки регтайма на заднем плане принялись за работу. Казалось, будто дом прямо у нас на глазах раздувался словно довольный сытый кот. Дэниел прав: физический труд — великое дело. К тому времени как мы закончили, Раф порядком подрастерял кураж, если не сказать, что виновато поджал хвост. Эбби и Джастин успокоились и даже завели длинный спор о том, хорош или нет Скотт Джоплин. В общем, все мы слегка взбодрились.

— Кто первый в душ? — спросила я.

— Пусть идет Раф, — предложила Эбби. — Каждому по потребностям.

Раф в ответ скорчил гримасу. Мы растянулись на простынях, любуясь творением собственных рук. Сил подняться с места у нас уже не было.

— Как только стены высохнут, — сказал Дэниел, — нужно решить, будем мы на них что-то вешать или нет.

— В пустой комнате наверху я видела старые оловянные вывески, — откликнулась на его вопрос Эбби.

— Что-то мне не слишком катит жить в пабе восьмидесятых годов, — возразил Раф. Он либо уже окончательно протрезвел, либо мы все, как токсикоманы, надышались краской и потому не замечали перегара. — Неужели здесь нет картин или чего-то в этом роде?

— Те, что остались, просто ужасны, — ответил Дэниел.

Он сидел, прислонившись к краю дивана, в своей старой рубашке в клетку. Вид у Дэниела был довольный и счастливый, даже счастливее, чем когда бы то ни было.

— Пейзаж с оленем и гончими или что-то типа того, причем весьма и весьма плохонький. Не иначе как претензия на художество со стороны какой-нибудь прапрабабки.

— Зачем так жестоко? — укоризненно сказала Эбби. — Главное, что человек вложил в произведение душу. А художественные достоинства здесь ни при чем.

— Давайте воспользуемся старыми газетами, — предложила я.

Я лежала на спине посередине комнаты и дрыгала в воздухе ногами, разглядывая свежие пятна краски на рабочем комбинезоне Лекси.

— Возьмем самые старые, со статьей о пятерых близнецах семьи Дион и рекламой той самой штуки, от которой якобы набирают вес. Вырезки можно развешать по стенам, предварительно покрыв лаком, как фотки на двери в комнате Джастина.

— Но ведь это моя спальня, — возразил он. — Гостиной полагается быть элегантной. Производить впечатление. А ты говоришь — реклама!

— Знаете, — неожиданно встрял в наш разговор Раф и приподнялся на локте. — Я понимаю, что должен перед вами извиниться. Мне не следовало пропадать, тем более не поставив в известность, где я. У меня есть лишь одно оправдание, да и то не убедительное. Я сильно разозлился из-за того парня. Ведь, согласитесь, он легко отделался. Прошу меня простить.

В эту минуту он был просто душка, наш Раф. Он, стоит ему захотеть, большой мастер подобных штучек. Очарует кого угодно, сами не заметите. Дэниел ответил на его слова серьезным кивком.

— Ты идиот, — сказала я, — но мы все равно тебя любим.

— С тобой все в порядке? — спросила Эбби и потянулась взять с ломберного столика сигареты. — Знаешь, мне совсем не нравится, когда кто-то пропадает непонятно где.

— Мне вот какой вопрос не дает покоя, — сказал Раф. — Уж не нанял ли его Нед, чтобы запугать нас?

На какое-то мгновение воцарилась абсолютная тишина. Рука Эбби застыла в воздухе, наполовину вытащив сигарету из пачки. Джастин попытался привстать, но так и замер полусидя.

Дэниел фыркнул.

— Лично я сомневаюсь, что у Неда хватит на это мозгов, — язвительно заметил он.

Я открыла было рот, чтобы спросить: «А кто такой Нед?» — и тотчас поспешила закрыть его. Не потому, что мне по идее полагалось это знать, а потому, что я знала. Ну как я раньше не подумала! Глупая курица! От злости я была готова отшлепать саму себя. У Фрэда есть дурацкая привычка. Если ему кто-то не нравится, он начинает называть этого человека исключительно уменьшительным именем — Дэнни, Сэмми. Я по глупости и подумать не могла, что он мог положить глаз не на того парня. Мои друзья говорили о Тугодуме Эдди. Том самом, что поздно ночью бродил по сельским дорогам — якобы кого-то искал — и утверждал, что не видел Лекси в глаза. Он и был Н. Я готова была поклясться, что Фрэнку слышно в микрофон, как бешено стучит мое сердце.

— Может, и нет, — согласился Раф и, откинувшись на локтях, обвел взглядом стены. — Когда закончим с ремонтом, надо будет пригласить его в гости.

— Только через мой труп, — возразила Эбби, и я услышала нервозные нотки в ее голосе. — Нам нечего водить с ним дружбу. Мы уже водили.

— И через мой тоже, — поддакнул Джастин. — Этот парень тот еще лицемер. Всю ночь напролет хлестал пиво, и, разумеется, у него началась отрыжка. Он почему-то решил, что это смешно, и всякий раз ржал как идиот. А его занудные рассуждения о встроенных кухнях, о налоговых каникулах, о… толком не помню, что он еще там нес… Думаю, одного раза достаточно. Даже более чем.

— Вы, ребята, совсем бессердечные, — заявил Раф. — Нед обожает этот дом. Он так и сказал судье. Почему бы нам не пригласить его хотя бы разок — пусть убедится, что старая развалюха попала в хорошие руки. Эй, дайте-ка мне закурить.

— У Неда есть мечта, — резко произнес Дэниел, — шикарные апартаменты на просторном участке с возможностью дальнейшего строительства. Увидит он это только через мой труп.

При его словах Джастин дернулся, хотя и попытался это скрыть: потянулся за пепельницей и подтолкнул ее Эбби. И вновь молчание, острое как лезвие бритвы. Эбби закурила сигарету, потушила спичку и бросила Рафу пачку, которую тот поймал одной рукой. Все сидели, глядя куда-то в пространство и не желая посмотреть друг другу в глаза. В окно по ошибке залетел шмель и повис над роялем в косых лучах солнца; повисел-повисел и вновь вылетел на улицу.