Ритм их разговора оказался гораздо стремительнее, чем я ожидала. Они упивались своим остроумием, то и дело пересыпая речь намеками и остротами, и мне вскоре стало понятно, почему на факультете их считали странной компанией. Вести нормальную человеческую беседу с ними было практически невозможно: эти высоколобые интеллектуалы не дали бы вам вставить и слова. Ума не приложу, как только Лекси сумела проникнуть в их тесные ряды. То ли ловко подстроилась сама, то ли незаметно потеснила остальных, выкроив тем самым место и для себя любимой. Но факт остается фактом: она вошла в их компанию, стала неотъемлемой ее частью. Каковы бы ни были ее истинные цели, свою роль она сыграла с блеском.

«А чем я хуже? — произнес голосок у меня в голове. — Я тоже так могу».

В следующий миг случилось небольшое чудо — экран ожил. Как оказалось, это зажглась под потолком тусклая лампочка. Эбби наконец нащупала выключатель, причем там, где меньше всего ожидала: в углу, рядом с засаленной плитой.

«Молодчина, Эбби! — похвалила ее Лекси. — Так держать!»

«Это еще как сказать, — отозвалась та. — В темноте хотя бы не было видно грязи».

Она была права. Судя по всему, когда-то стены были обклеены обоями, но с тех пор власть здесь захватила зеленая плесень. Казалось, она крадучись вылезла из каждого угла, чтобы сомкнуть ряды посередине. С потолка, подрагивая и покачиваясь на сквозняке, свисала ну просто-таки потрясающая паутина — хоть прямо сейчас устраивай Хеллоуин. Линолеум серый и заскорузлый, не говоря уже о том, что он весь в зловещего вида потеках. На столе — стеклянная ваза, из которой уныло торчал сухой букет: стебли поломаны, головки мертвых цветов свисают вкривь и вкось. И на всем толстенный слой пыли, как минимум сантиметров шесть. Эбби не скрывала скепсиса. Раф был растерян, если не сказать — в замешательстве. Дэниела зрелище скорее позабавило. А вот глядя на Джастина можно было подумать, что его вот-вот вырвет.

— И ты хочешь, чтобы я там жила? — спросила я у Фрэнка.

— Сейчас там все по-другому, — с легкой укоризной ответил он. — Надо отдать им должное — привели дом в божеский вид.

— Это как? Пригнали бульдозер и, сровняв с землей, отстроили заново?

— Нет, он сейчас как игрушка. Сама увидишь. Тсс, смотри дальше.

«Ага, — раздался голос Лекси. Камера дернулась и описала круг: в кадре возникли, покачиваясь, занавеси из паутины. — Вы как хотите, а я намерена исследовать это место».

«Не надоело снимать? — поинтересовался Раф. — Что, по-твоему, я должен делать?»

«Только не искушай меня», — ответила ему Лекси.

В следующий миг она была уже в кадре, направляясь к полкам.

Двигалась она легче, чем я, — небольшими шажками на подушечках стоп и как-то совсем по-девичьи. Фигура почти такая же, что и у меня, но у нее была привычка чуть покачивать бедрами, словно пританцовывая, отчего она казалась более женственной. Волосы — на тот момент длиннее моих — завязаны в два кудрявых хвостика. Она была в джинсах и светлом облегающем джемпере, какие когда-то носила и я. И все же я сомневалась, что, случись нам встретиться, мы понравились бы друг другу. Хотя какая разница, тем более теперь. В общем, я не знала, что думать по этому поводу.

«Ух ты! — воскликнула Лекси, заглядывая в шкаф. — Что это? Интересно, оно живое?»

«Если не живое, так было живым, — отозвался Дэниел, заглядывая ей через плечо. — Правда, как минимум миллион лет назад».

«А по-моему, все с точностью до наоборот, — возразила Эбби. — Раньше живым оно не было, ожило только сейчас. Как вы думаете, у него уже развились большие пальцы?»

«Лучше бы я остался в своей старой квартире», — жалобно пискнул Джастин откуда-то с безопасного расстояния.

«Не заливай, — заявила Лекси. — Твоя так называемая квартира была площадью в квадратный метр и построена из картона. Ты ее ненавидел».

«По крайней мере в ней не водились неопознанные биологические формы».

«А как же тот, как его там, что жил этажом выше? С его-то стереосистемой?»

«Думаю, это разновидность плесени», — сделал вывод Дэниел, с интересом разглядывая буфет.

«С меня хватит, — заявил Раф. — Эту мерзость я снимать не буду. Когда мы станем старыми и седыми и нас начнет одолевать ностальгия, не хватало только, чтобы напоминанием о прошедшей молодости стала плесень. Эй, как там у тебя отключается эта штуковина?»

На секунду в кадре возник линолеум, после чего экран погас.

— Таких клипов в нашем распоряжении сорок два, — сказал Фрэнк, пробегая пальцами по кнопкам. — Продолжительностью от одной минуты до пяти. Прибавим к этому еще недельку интенсивных допросов ее соседей, и, думается, в нашем распоряжении будет достаточно информации, чтобы дать жизнь нашей собственной Лекси Мэдисон. При условии, конечно, что ты не против.

Он оставил на экране застывший потрет Лекси — голова повернута через плечо, словно она хочет кому-то что-то сказать, глаза горят, рот приоткрыт в улыбке. Я посмотрела на нее, слегка размытую и подрагивающую, как будто в любую минут готовую упорхнуть с экрана, и подумала: «А ведь и я была точно такая: уверенная в себе, бесстрашная, готовая на все, что угодно. Каких-то несколько месяцев назад я была точно такая».

— Ну, Кэсси, — произнес Фрэнк, — что скажешь?

В течение пары секунд, показавшихся вечностью, мне хотелось ответить «нет». Выходит, с понедельника опять в «бытовуху», собирать стандартный урожай плодов бурного уикэнда? Считать синяки, скрытые за воротом водолазок или за солнечными очками? Заводить дела на буянов, которые подружки отзовут уже во вторник вечером? Терпеть рядом с собой Магера, этот сопящий кусок ветчины, слышать, как он всякий раз противно хихикает под нос, стоит ему услышать иностранное имя?

Стоит мне вернуться туда завтра утром, как дороги назад не будет. Это я знала точно. И мертвая девушка — своего рода вызов, как жесткая и неумолимая подача в теннисе: давай лови, второй такой не будет.

О'Келли вытянул ноги и демонстративно зевнул. Купер изучал трещины на потолке. По тому, как нахохлился Сэм, я сделала вывод, что он затаил дыхание. Лишь Фрэнк продолжал буравить меня взглядом — пронзительным, немигающим. Казалось, даже сам воздух в комнате сделался каким-то болезненным. Лекси в тусклом золоте экрана казалась мне темным омутом, в который мне предстояло нырнуть. Или рекой с тонкой корочкой льда, по которой вот-вот заскользят мои коньки. Или дальним рейсом, на который заканчивалась посадка.

— Скажи мне еще, что эта девица курила, — пошутила я.

Моя грудная клетка распахнулась словно створки окна. Я даже забыла, что умею так глубоко дышать.

— Господи, сколько можно тянуть резину? — брюзгливо бросил О'Келли и, встав со стула, едва ли не до подмышек подтянул брюки. — Скажу тебе одно: поступай как знаешь, мне не привыкать. Но если тебя укокошат, предупреждаю заранее: не приходи ко мне и не пытайся плакать в жилетку.

— Просто потрясающе, — произнес Купер, задумчиво разглядывая меня, как будто мысленно уже оценивал шансы, попаду я к нему на стол или нет. — Главное, держи меня в курсе.

Сэм ладонью вытер губы; от меня не скрылось, как он втянул шею.

— «Мальборо-лайтс». — сказал Фрэнк и нажат на кнопку «Извлечение диска». По его физиономии расплывалась довольная улыбка. — Вот это я понимаю. Давно бы так.

Когда-то я по наивности думала, будто могу что-то предложить мертвым. Нет, не отмщение и даже не справедливость, что бы ни стояло за этим словом, а лишь одну-единственную вещь: правду. Поскольку, как мне кажется, обладаю по крайней мере одним из качеств, которые полагается иметь хорошему детективу: нюхом на правду. Словно во мне сидит некий внутренний магнит и однозначно указывает, что шлак, что сплав, а что чистый металл. Я откапывала слитки, не опасаясь даже, что могу о них порезаться, и, взяв целую пригоршню, приносила на могилы, пока не поняла — опять же виновата операция «Весталка», — какими скользкими они могут быть, как легко крошатся, какими острыми бывают их края и, в конце концов, насколько мала их истинная цена.