Оглянувшись, Винсент увидел, что задние шеренги дивизии преодолевают вброд ручей внизу долины; пули, миновавшие солдат из передних шеренг, собирали свою жатву у них за спиной. Противоположный склон долины был усеян телами людей в форме Республики, жуткий ковер начинался с того места, где их впервые накрыла бантагская артиллерия, до сих пор продолжавшая засыпать солдат Винсента смертоносным градом из снарядов.
Люди рядом с ним заколебались и замедлили бег, некоторые из них вскинули на плечи винтовки, чтобы открыть по бантагам ответный огонь.
— Не останавливаться! — воскликнул Винсент. — Вперед, парни, вперед!
Взмахнув знаменем, он вновь ринулся вверх по склону.
Солдаты отозвались на его призыв дружным ревом, и вся дивизия со штыками наперевес устремилась вслед за ним. Верхняя часть долины была окутана клубами порохового дыма, и Винсенту вдруг показалось, что эта серая пелена — грань между миром живых и бескрайним царством смерти. Бежавший перед Винсентом солдат с воплем нырнул в этот туман, но шум битвы поглотил его голос. Раздался глухой шлепок, и из спины бойца вырвалась струя крови; ноги по инерции сделали еще несколько шагов, прежде чем мертвое тело упало на землю. Перепрыгнув через труп солдата, Винсент, не оглядываясь, помчался дальше. Его уже не волновало, следует ли за ним кто-нибудь или нет. Выскочив с другой стороны дымовой завесы, Винсент увидел припавшего на колено бантагского стрелка, который с винтовкой на плече оборонял проход между рядами заостренных кольев. Рядом с плечом Винсента свистнула пуля, и бантаг выронил винтовку. Попавший в него солдат издал торжествующий вопль и, подскочив к поверженному врагу, пригвоздил его к земле ударом штыка. Секунду спустя заряд картечи изрешетил его множеством осколков, и человек рухнул на землю рядом со своей жертвой.
Добравшись до узкой тропинки, вившейся среди торчащих из земли острых кольев, Винсент замедлил шаг и посмотрел назад. Его люди выныривали из дымового тумана и, пытаясь пробиться к верхнему краю холма, сшибали колья прикладами ружей. Многих из них настигли бантагские пули, кое-кто, упав, напоролся на острые концы пик и теперь дергался, как червяк на рыболовном крючке, оглашая воздух истошными воплями.
Винсент увидел, как волна атакующих достигла бантагских траншей и разбилась о бруствер. Валясь под градом бантагских пуль, пригибаясь и прячась за телами погибших товарищей, поднимаясь и снова падая, его люди отдавали жизни в этой схватке.
— Вперед, ребята! — крикнул Винсент. — Еще одно усилие!
Размахивая знаменем, он двинулся вперед между острыми кольями, подбадривая своих солдат.
Когда вражеская пуля с отвратительным чмоканьем ужалила Винсента в правое бедро и вошла в брюшную полость, боли он не почувствовал. Колени подогнулись, и, выронив дивизионный штандарт, Винсент упал на него сверху, а выпавшая из другой руки сабля воткнулась острым концом в землю.
Приподнявшись на руках, Винсент нашел в себе силы встать и бросил взгляд назад. Казалось, время замедлило свой бег и картина мира разлетелась на множество фрагментов, выхватываемых сознанием Винсента: вот один из офицеров штаба, что-то крича, бежит к Винсенту и, спотыкаясь, падает, сраженный бантагской пулей; какой-то суздалец стреляет из винтовки и лезет в патронташ за новым патроном; вот барабанщик сидит на земле, закрыв ладонями окровавленное лицо; вот потерявший рассудок сержант, плача, трясет за плечи тело своего погибшего друга; вот одинокий солдат со смехом выпускает во врагов пулю за пулей, не обращая внимания на бушующую вокруг свинцовую бурю.
Мимо него проносятся люди, их глаза широко распахнуты, а лица искажены безумием; они падают, снова поднимаются и бегут дальше.
Боли не было. Опустив взгляд, Винсент увидел на заляпанных грязью брюках расползающееся красное пятно крови; с ботинок капала кровь. «Интересно, — подумал он, — что бы это все значило?»
Он поднял глаза на небо. Мир казался каким-то размытым, словно он смотрел на него с обратной стороны бинокля. Не сознавая, что падает, Винсент опустился на колени и рухнул лицом на размокший после дождей склон.
— Взять его! Взять его!
Размахивая ятаганом, кар-карт выгонял своих бойцов из траншей, призывая их к рукопашной. Бантаги перелезали через бруствер и бежали вниз; солдаты Республики встречали их выстрелами в упор, вскинутыми вверх — как дубины — винтовками или, наоборот, опущенными штыками, которыми они ловко протыкали возвышавшихся над ними врагов.
Гаарк заметил кучку людей, собравшихся вокруг распростертого на земле тела. Оторвав флаг от древка, они положили на полотнище своего раненого товарища и, взявшись за концы, потащили его вниз. Когда одного из них свалила бантагская пуля, его место тут же занял другой солдат.
Один из воинов Гаарка добрался до этой группы и ударами меча уложил двоих человек, но остальные тут же повалили его на землю и закололи штыками. Скрывшись в клубах дыма, люди покинули поле боя.
Чертыхнувшись, Гаарк с силой двинул кулаком по брустверу.
Оставшиеся в траншеях бантаги продолжали поливать людей из ружей, над их окопами повисла пелена дыма. Атака людей притормозила, остававшиеся в живых солдаты Республики ушли в глухую оборону, укрываясь за телами товарищей и баррикадами, наспех возведенными из обломков бантагских заграждений. Артиллеристы из земляных фортов, возвышавшихся над долиной, опустили стволы пушек и несколькими снарядами смели эти импровизированные укрепления, как карточные домики.
Начало темнеть, и, бросив взгляд на запад, Гаарк увидел, что садящееся солнце уже коснулось краем линии вражеских холмов. На противоположном краю долины люди вновь строились в колонны, очевидно намереваясь продолжить наступление на этом участке фронта. Огонь республиканских батарей не стихал ни на секунду, даже несмотря на то что теперь некоторые снаряды обрушивались на голову своих же солдат.
Ярость этого штурма поразила Гаарка, безумная решимость, которую он чувствовал, могла быть вызвана только глубоким отчаянием. В его руках находилось то, что они так страстно желали, — Кин, загнанный в ловушку к востоку отсюда, — и все эти люди готовы отдать свои жизни, чтобы вытащить его из капкана. Этого Гаарк и добивался.
Все будет происходить здесь, они полезут в лоб прямо на него, следуя вдоль линии железной дороги, ведущей на восток. Идя вдоль траншеи, Гаарк добрался до крытого перехода, зигзагом вившегося вверх по склону и исчезавшего за гребнем холма; его офицеры не отставали от него ни на шаг.
Нырнув в тоннель, Гаарк вскоре оказался на противоположном склоне, где на ровной площадке ждали его распоряжений экипажи десятка броневиков. Из труб железных машин валил дым.
В вечернем свете кар-карту были хорошо видны бывшая узловая станция людей на юго-востоке и колонна броневиков, медленно движущаяся с юга. Прибывали подкрепления.
Гаарк взмахом руки приказал штабным офицерам сгрудиться вокруг него.
— Все произойдет здесь. Ночью они пойдут на прорыв. Будем держать броневики в резерве.
Он направился к машинам, на ходу отдавая приказы, касающиеся предстоящего боя. Большинство броневиков дышали на ладан. Марш-бросок с побережья и неделя боевых действий истощили ресурсы их несовершенных двигателей, и техникам уже пришлось разобрать на запчасти несколько машин, чтобы отремонтировать остальные.
«Какие примитивные устройства, — с отвращением подумал Гаарк, — но на один бой их должно хватить. Пусть эти безумцы лезут напролом, мы устроим им кровавую баню, а утром ударим по позициям броневиками и разобьем их наголову, после чего развернемся и уничтожим Кина».
— Все подкрепления сосредоточить здесь, — пролаял кар-карт. — Они атакуют нас в этом месте. Кин будет ждать прорыва со стороны друзей. Завтра вечером с востока подойдет Джурак со своими парнями. Тогда мы зажмем Кина в клешни с двух сторон.
— Мой карт, разумно ли стягивать все резервные части в одно место?
Гаарк на мгновение заколебался, но тут у него перед глазами встала недавно виденная картина — Готорн, размахивающий саблей, а потом распростертый на мокрой от крови земле. Он командовал Армией Республики на этом фронте. То, что Готорн лично возглавил атаку, показывало степень его отчаяния. Снаряды, выпускаемые артиллерией людей, перелетали через гребень долины и разрывались внизу, за спиной Гаарка, нанося потери частям второго эшелона обороны. Интенсивность огня вражеских батарей поражала, они делали несколько сотен выстрелов в минуту. Это значило, что противник хочет расшатать оборону Гаарка на этом участке фронта для ночного прорыва.
