— Война!

— Война!!

— Наконец-то я нашел тебя, любовь моя. Я обошел всю Ярмарку и все-таки нашел!

Вран Ашарсон заключил Розу Эльды в объятия, она повернулась к нему с улыбкой, которая заставила королевское сердце сладко замереть.

— Нам надо уходить, — сказала женщина. — Он пытается притянуть меня к себе. Я чувствую нити древних слов…

Вран нахмурился.

— Скорее, прежде, чем они сотворят Обязательство.

С этими словами Роза Эльды взяла его за руку и потащила в сторону моря.

— Здесь затевается нечто серьезное, — с трудом проговорил король, чувствуя, как теряет остатки воли. — Уже вовсю говорят о войне… я прикажу людям отвести тебя в безопасное место, но сам я должен остаться здесь…

Роза Мира прижала прохладный палец к его губам, и кровь так сильно ударила Врану в голову, что он закачался на месте.

— Забери меня на свой корабль, — прошептала она. — Положи меня в свою постель…

Она повела безвольного короля вдоль по берегу.

Позади них, словно громовые раскаты, воздух сотрясали призывы к войне.

Маленькая лодка беспокойно качалась на волнах темного моря, примерно в трехстах ярдах от берега, далеко к востоку от Ярмарки. Она пряталась под кормой одного из кораблей северян-варваров — с носом, вырезанным в виде головы медведя, беззвучно ревущего во тьме ночи.

Селен, ежась на ветру, со страхом глядела на эту голову. В течение последних нескольких часов девушка настолько отдалилась от привычной жизни, что уже просто не понимала, кто она такая.

Она убила человека, лишилась надежд на благополучное будущее и теперь, одетая только в богатое, сшитое для эйранки платье, оставлявшее лицо и верхнюю часть груди открытой, одна во всем мире — за исключением мужчины, чьего имени она даже не знает, мужчины, который не говорит на ее языке и не произнес ни слова с того самого момента, как они покинули берег…

Он сидел напротив, огромный и спокойный, как скала. Лунный свет отражался в глазах этого мужчины, когда он смотрел сквозь Селен, вглядываясь в полосу воды между ними и Лунной равниной. Он оставил весла и сидел без движения вот уже добрый час, не мигая, как сова, выслеживающая добычу, но ничто не нарушало масляную черноту моря — ни морская птица, чайка, ни остриженная голова варварки, которую они оставили на берегу.

Селен поежилась. Дрожащими руками обернула подол платья вокруг ног, но материя была явно не предназначена для холодных полуночных прогулок на море. Девушка дрожала, не переставая, с того времени, как они уехали с Ярмарки, даже когда ей было тепло от бега по дюнам, поэтому она знала, что не только холод стал причиной постоянных конвульсий, сотрясавших ее тело. Северянин же продолжал всматриваться вдаль и если и заметил ее неудобства, то не подал виду.

Луна выглянула из-за темного облака. Когда свет упал на его лицо, превратил волосы и бороду в серебряные водопады, а лицо — в платиновую маску, Селен подумала, что никогда не видела мужчину в таком отчаянии. Через мгновение стало снова темно, и девушка услышала, как он застонал, будто от боли.

— Она не придет, — сказал варвар.

Он произнес это так ровно, что она поняла — фраза лишена эмоций не только из-за его плохого знания Древнего языка. Северянин просто потерял надежду.

Селен открыла было рот, чтобы сказать что-нибудь ободряющее, но холод охватил и начал трясти ее тело так мощно, будто на девушку напали во второй раз. Дрожь все не прекращалась.

— О, — выдохнула она. — Мне так холодно…

— Сур, я и не подумал!

Лодка зашаталась, когда Эрно вскочил на ноги, и внезапно Селен почувствовала его запах, острый, соленый, кошмарно мужской; потом она ощутила, как руки варвара стали грубо тереть ее спину. Секундой позже все резко прекратилось.

— Леди, извините… — пробормотал варвар и в ужасе остановился.

Истрийка от его прикосновения стала твердой, как дерево. Эрно почти слышал, как заскрежетали ее зубы.

В панике Селен даже не заметила, как он отшатнулся, запах и жар его тела стали слабее, а лодка снова закачалась.

Здесь, в море, на холодном ветру, продирающем до костей, сидя с голыми и окровавленными ногами на скамейке эйранской лодки, где-то в глубинах разума Селен мысленно вернулась в тепло своей палатки и снова очутилась под жуткой тяжестью мужчины, который напал на нее…

Ей хотелось визжать от ужаса. В том, другом мире Танто заглушал ее крики, зажимая рукой рот, и декламировал, нелепо и жутко, «Ложе Алесто» Калента, подкрепляя каждое слово толчком — в месте, которое она даже не решилась бы назвать вслух… В реальном же, настоящем мире кто-то совал ей в окоченевшие руки ласковую материю и говорил мягким голосом, каким обычно успокаивают испуганных лошадей.

Селен моргнула, очнувшись. На ее коленях лежал плащ из грубой шерсти. Скрученный и даже при тусклом свете явно выпачканный плащ был, однако, таким мягким, будто его сделали из бесценного паскина.

Подняв голову, Селен наткнулась на взгляд северянина. Лунный свет очерчивал угловатое лицо Эрно. На нем явственно проступало выражение озабоченности, но глаза были слишком пронизывающими, чтобы дарить успокоение.

Девушка благодарно стиснула в руках плащ, радуясь, что можно отвлечься от мыслей практическими действиями, укутала плечи и сунула ладони под мышки. Несколько минут истрийка сидела так, пока дрожь не спала настолько, что она смогла говорить.

— Ты прав, — внезапно проговорила Селен, вспомнив последнюю фразу начинавшегося разговора. — Она не придет.

Эрно склонил голову, признавая поражение и смиряясь.

— Я знаю, — с трудом проговорил он. — Я знаю.

Селен смотрела, как он угрюмо вытащил весла, вставил их обратно в уключины с преувеличенной осторожностью, будто стараясь выиграть как можно больше времени. Потом, последний раз оглянувшись на Лунную равнину, принялся грести прочь от укрывавших их кораблей в открытое море.

Долгое время не было слышно ничего, кроме ударов весел о воду, плеска волн и ритмичного дыхания Эрно. Селен закрыла глаза. Сон, подумала она. Да, сон пойдет ей на пользу…

Она перестала обращать внимание на посторонние звуки и позволила себе уплыть от самой себя — вперед, в ночь…

Возможно, виной тому стало тяжелое дыхание гребущего мужчины, или соленый запах океана, или раскачивание лодки, но, кажется, всего через несколько минут после того, как Селен провалилась в сон, паника поднялась в ней. Образ насильника снова атаковал девушку.

Селен широко распахнула глаза и уставилась в море, но чужое, искаженное похотью лицо появилось на черных волнах, а отблески лунного света на гребнях воссоздали всплеск крови, пролившейся по белому телу бедной девочки-рабыни…

Ужасное преступление повторялось снова и снова, и каждый раз жуткая картина дополнялась новыми яркими деталями. Цепкие пальцы, выпученные глаза, ощущение рукоятки кинжала в ее руке…

Селен заново увидела, как она сомкнула на рукояти пальцы и переместила в ладони так, как обычно держат расческу или ложку. Вот его тело отвердело, а рот безвольно открылся, когда кинжал вошел в тело в первый раз. Его кровь на ее руках… Потрясение от ощущения горячей жидкости на коже.

Легкость, с которой лезвие вспарывало плоть, ужаснула ее настолько, что разум просто отключился, оставив девушку во власти такого сильного отвращения, что Селен могла только вновь и вновь погружать в него кинжал, пока насильник не свалился с нее.

«Нет! — яростно подумала она. — Я не буду думать об этом, иначе просто сойду с ума».

Девушка постаралась снова погрузить разум во тьму, но мысли только поменяли направление и безжалостно полетели по другой траектории.

Что, во имя Эльды, теперь будет с ней? Одно только изнасилование превращало ее в бесполезное существо. Потеряв девственность, которую мог выгодно продать ее отец, Селен лишилась места в истрийском обществе, надежды на достойное замужество, детей, всего…