К сожалению, есть возможности, которые даются лишь однажды. Знал бы Лев Николаевич, что через пару дней перед лицом смерти больше всего на свете он будет мечтать о встрече с оптинским старцем, и она снова не состоится. Но графу Толстому не дано предвидеть будущее, он неспешно разворачивает складной стул на живописном берегу реки Жиздры и после продолжительного созерцания окрестностей возвращается в гостиницу. На другой день он уезжает к сестре, расписавшись в книге посетителей: «Лев Толстой благодарит за прием».

Позже старец Варсонофий рассказывал: «Приезду его в Оптину мы, признаться, удивились. Гостинник пришел ко мне и говорит, что приехал Лев Николаевич Толстой и хочет повидаться со старцами. „Кто тебе сказал?" – спрашиваю. „Сам сказал". Что ж, если так, примем его с почтением и радостью. Иначе нельзя. Хоть Толстой и отлучен, но, раз пришел в скит, иначе нельзя. У калитки стоял, а повидаться так и не пришлось. Спешно уехал. А жалко. Как я понимаю, Толстой искал выхода. Мучился, чувствовал, что перед ним вырастает стена…»

Хоть и тайно бежал Лев Николаевич из дому, дочь нашла его быстро: он и суток не успел погостить у сестры. Александра Львовна без разговоров повезла отца домой. То ли погода была на редкость скверная, то ли душевные мучения дали о себе знать, то ли просто время пришло – в дороге здоровье Толстого резко ухудшилось. Больного сняли с поезда на станции Астапово. Толстой сразу распорядился отправить телеграмму в Оптину пустынь.

«Ездил я в Астапово, – докладывал монастырской братии старец Варсонофий о поездке, – не допустили к Толстому. Молил врачей, родных, ничего не помогло. Железное кольцо сковало покойного Толстого. Хоть и Лев был, но ни разорвать кольца, не выйти из него не мог…»

Старец Варсонофий написал письмо дочери графа, Александре Львовне: «Почтительно благодарю Ваше Сиятельство за письмо Ваше, в котором Вы пишите, что воля родителя Вашего и для всей семьи Вашей поставляется на первом плане. Но Вам, графиня, известно, что граф выражал сестре своей, а вашей тетушке, монахине матери Марии, желание видеть нас и беседовать с нами». Желание старца напутствовать Толстого, принять его исповедь и покаяние так и осталось желанием. Лев Николаевич умер без примирения с Церковью и причастия.

До конца жизни старец Варсонофий скорбел о несбывшемся желании.

В 1909 году в монастырском гостиничном корпусе поселился со своим семейством Сергей Нилус – новоявленный «русский мистик» и писатель. Духовником четы Нилусов был старец Варсонофий. А в 1911 году в Оптиной начались волнения, если не сказать смута.

Сергей Александрович Нилус и стал возмутителем умиротворенной монастырской жизни. Приняв близко к сердцу пророчества своего духовника о грядущем в мир Антихристе, он запаниковал и с фанатичной одержимостью развернул бурную деятельность по предотвращению катастрофы. В очередной раз переиздав свою книгу «Великое в малом», Нилус включил в нее свои «свидетельства» наступления Антихриста, коих набралось немало, поскольку «сатанинская печать» виделась ему повсюду, в том числе и во многих заводских клеймах. Кстати, в эту же книгу «русский мистик» включил и печально известные «Протоколы сионских мудрецов», поскольку был «по совместительству» черносотенцем. Нилус обращался к восточным патриархам, Святейшему Синоду и Папе Римскому с посланием, требуя созыва Вселенского Собора для принятия согласованных мер защиты от Антихриста. И страстно проповедовал монахам Оптиной пустыни, что в 1920 году в мир явится Антихрист, цитируя свои «свидетельства».

Паника – вещь заразная. Хоть и стойкий народ монахи, да и рождение Антихриста многие старцы предсказывали, но под натиском фанатизма Нилуса Оптина оказалась на грани истерики. В результате Нилусу предложили покинуть Оптину навсегда. А его духовник, старец Варсонофий, был отправлен Синодом в почетную ссылку: настоятелем СтароГолутвинского монастыря с возведением в сан архимандрита. Старец Варсонофий был согласен на статус простого послушника, только бы остаться в Оптиной, но монахи послушания не обсуждают.

Жить старцу оставалось ровно год – триста шестьдесят пять дней с момента отъезда из Оптиной. Так предсказала в Дивеевском монастыре стодвадцатилетняя блаженная Паша Саровская.

Старо-Голутвинский монастырь оказался столь же запущенным, сколь и древним. За отпущенный ему год отец Варсонофий как смог наладил хозяйственную и духовную жизнь монастыря. И в сане архимандрита он остался старцем, продолжая «таскать души из ада». Рассказывают, как исцелил он глухонемого юношу, которого привела к старцу мать. «Диагноз» старец поставил сразу: страшная болезнь – результат тяжкого греха, совершенного в детстве. И к удивлению всех, принялся что-то очень тихо шептать на ухо больному парню.

– Батюшка, он же вас не слышит, – растерялась мать, – он же глухой.

– Это он тебя не слышит, – отрезал отец Варсонофий, – а меня слышит.

И продолжал шептать. Вдруг глаза глухонемого расширились от ужаса, и он кивнул головой. После исповеди старец Варсонофий причастил уже здорового парня.

Предсказание Паши Саровской сбылось в точности. Перед смертью старец Варсонофий вспоминал, как золотая митра архимандрита, возложенная на него в московском Богоявленском соборе, ощущалась терновым венцом. И отказывался от врачебной помощи, отмахиваясь: «Оставьте меня, я уже на кресте…»

Его не стало 1 апреля 1913 года. После смерти тело его перевезли в Оптину, туда, куда он рвался душой последний год своей жизни. Он был похоронен рядом со своим учителем и наставником старцем Анатолием, чьи святые молитвы призывал перед смертью.

После своей кончины старец Варсонофий являлся многим оптинским монахам. В «Летописи Скита» 12 ноября 1913 года есть запись: «Скитский уставщик иеромонах Кукша видел на днях во сне почившего старца схиархимандрита Варсонофия, который, подойдя к нему в храме, попросил, чтобы после Литургии пропели: „Под Твою милость…" По окончании обедни отец Кукша спросил Старца, понравилось ли ему пение. „Да, – ответил Батюшка, – и вы всегда так делайте". По этому случаю по распоряжению скитоначальника отца Феодосия в Скиту введено вышеназначенное пение». Это правило свято соблюдается и в наши дни.

Старец Варсонофий знал, что «вся жизнь есть дивная тайна, известная только одному Богу, нет в жизни случайных сцеплений обстоятельств, все промыслительно». Он смог донести это знание до всех, кто был готов его услышать.

Когда у вас бывают какие-либо мечтания, вы им не противоречьте сами, а бросайте в них камнем. Камень же есть имя Христово, Иисусова молитва… Помыслы отогнать не в вашей силе, а не принять их – в вашей. Имя Иисусово отгоняет их.

Гордый становится как бы сродни бесу. Один человек говорит: «Читал я, читал Псалтырь, да ничего не понимаю. Так я полагаю, что мне гораздо лучше положить эту книгу на полку». А старец ему говорит: «Нет, не надо». – «Почему же? Я ничего не понимаю!» – «Ты не понимаешь, так бесы понимают, что там про них говорится, не могут вынести и бегут».

Не должно уходить из церкви до окончания обедни, иначе не получишь благодати Божией. Лучше прийти к концу обедни и достоять, чем уходить перед концом. Вот у нас в церкви читают Шестопсалмие, и люди часто выходят на это время из храма. А ведь не понимают и не чувствуют они, что Шестопсалмие есть духовная симфония, жизнь души, которая захватывает всю душу и дает ей высочайшее наслаждение.

Есть разные пути ко спасению. Одних Господь спасает в монастыре, других, в миру… Везде спастись можно, только не оставляйте Спасителя. Цепляйтесь за ризу Христову – и Христос не оставит вас.

Не читайте безбожных книг, оставайтесь верными Христу. Если спросят о вере, отвечайте смело. «Ты, кажется, зачастила в церковь?» – «Да, потому что нахожу в этом удовлетворение». – «Уж не в святые ли хочешь?» – «Каждому этого хочется, но не от нас это зависит, а от Господа». Таким образом вы отразите врага.