В конце концов помощь пришла с совершенно неожиданной стороны. На следующее утро она рассказала мне о своем недолгом пребывании в Бротоне, и я, естественно, с ужасом ждал, что она попросит меня принять более активное участие в этом деле, и вдруг с удивлением услышал, что она подождет, пока Чарльз не соберется очередной раз в Фелтхэм.

– Он туда ездит каждые две недели. Там я его и застану.

– А как ты узнаешь, что он туда собирается?

– Кэролайн мне скажет. И отвезет меня туда.

Эта информация меня одновременно успокоила и ошеломила. Успокоила – потому что это значило, что без меня можно будет обойтись, ошеломила – потому что мне и в голову не могло прийти, что Кэролайн пойдет против матери. Даже сейчас я не совсем понимаю ее мотивы. Брак Кэролайн едва теплился. Не исключено, что она не хотела, чтобы развод наследника помешал ей благополучно уладить собственные бракоразводные дела. Могло случиться, что она взбунтовалась против матери, чьи ценности, как ей казалось, она навсегда отвергла (что было далеко от истины). А может быть, все было проще. Она любила брата, и ей очень тяжело было видеть его несчастным. А в результате, я думаю, как это всегда бывает, сработало все понемногу.

– Когда ты с ней связалась?

– Она позвонила сегодня утром. Она слышала о том, что я ездила в Бротон. Может быть, ей меня жаль.

– Ну, не скажу, что именно этого я и ожидал, но рад за тебя. Определенно, куда лучше, если тебе поможет сестра Чарльза, а не я. Дашь мне знать, как идут дела?

– Да.

Несмотря на данное мне объяснение, Эдит совсем не была уверена, что понимает, зачем Кэролайн это нужно. Они не были особенно близки, но и не враждовали. Несмотря на почти непрерывные злобные выпады Эрика в сторону Эдит, они с золовкой достигли чего-то вроде приятельских отношений с оттенком настороженности, однако было бы слишком сильно сказать «подружились», и Кэролайн всегда четко знала, на чьей она стороне. Несмотря на всю свою декларируемую современность, Кэролайн Чейз, весьма далекая от самопознания, была во многом тем самым яблоком, что упало не слишком далеко от материнской яблони. Может быть, она и презирала надутых графинь и жен министров, что составляли двор леди Акфилд, но, если уж на то пошло, среди ее друзей были в основном мятежные и причудливо одетые дети этих самых дам.

В любом случае, какими бы ни были ее мотивы, она сдержала слово. Два дня спустя в квартире на Эбери-стрит зазвонил телефон, Эдит взяла трубку и услышала голос Кэролайн:

– Чарльз сейчас в Фелтхэме, если ты настроена серьезно. Он поехал туда вчера вечером и будет там один до завтра.

Эдит взглянула на Саймона, который с головой погрузился в «Дейли мейл». Он выписывал и «Индепендент», но никогда ее не читал. Она взяла себя в руки и приготовилась к одному из тех немного бредовых разговоров, которые ведутся, чтобы скрыть истинную тему от случайных свидетелей.

– Как мило с твоей стороны, – сказала она.

– Так ты хочешь, чтобы я тебя отвезла?

– Если можно, – последовал короткий ответ.

– Ты можешь сейчас разговаривать?

– Не очень.

– Я буду в начале Слоун-стрит, около «Куттса», в десять.

– Хорошо.

Эдит осторожно положила трубку. Не то чтобы, как она объясняла позже, Эдит усомнилась в своем желании встретиться с Чарльзом, но так же, как она обошла молчанием визит в Суссекс, она была не особенно склонна перекрывать себе все отходные пути и сейчас. Но Саймон едва заметил, что Эдит вообще разговаривала по телефону. Она улыбнулась ему:

– А ты сегодня работаешь?

Он поднял голову:

– Во второй половине дня. А что?

– Кэролайн звонила. Позвала с ней пообедать.

– Ты мостов не сжигаешь.

Эдит не ответила, но ему было все равно.

И снова она очень тщательно выбирала одежду. Проще всего было не выдумывать и облачиться во что-нибудь из того, что носила, пока жила в Бротоне, но это казалось ей постыдным после того, какое унижение она претерпела от леди Акфилд. И еще, как теперь ясно видела Эдит, это было очень заметно со стороны. Нет, если Чарльз и решит принять ее обратно, то пусть примет именно ее саму, а не потому, что она может сойти за Диану Богун или любую другую стерву с ледяным сердцем, из тех, что наслаждаются своей полностью лишенной любви семейной жизнью в сердце мира Чарльза. В конце концов Эдит выбрала узкую черную юбку, которая подчеркивала ее ноги, и свободный синий свитер с вплетенными в узор цветными ленточками. Она причесалась и достаточно сильно накрасилась, то есть скорее для Чарльза, чем для Кэролайн. Эдит окинула взглядом результат и осталась довольна. Из зеркала на нее смотрела хорошенькая, жизнерадостная женщина, достаточно лондонского вида, и было почти незаметно, что она очень старалась.

– Мило, – сказал Саймон. – А ты сейчас куда?

– Думала пройтись по магазинам. Мне еще отцу подарок надо найти.

– Я так понимаю, меня на девичий ланч не зовут?

– Это будет у Кэролайн дома… – Эдит пожала плечами. – А может, пойдешь со мной сейчас? Если я подберу папе что-нибудь, то пойду в «Харродс». Посмотреть, что они приготовили к лету.

Может показаться, что в таком подходе был некоторый тщательно рассчитанный риск, но ничего подобного. Ни один мужчина в здравом уме не согласится сопровождать женщину по целому ряду магазинов, если она даже не знает точно, что именно ищет. Особенно когда никакого угощения после этого не предвидится. Как она и предполагала, он покачал головой:

– Лучше я воздержусь. Если можно. Увидимся вечером.

– Ты когда вернешься?

Он пожал плечами:

– В семь. Восемь.

Они поцеловались, Эдит схватила пальто и была такова. Минуту спустя она уже шла к антикварным магазинам в сторону Пимлико-роуд. Она знала: за два часа пути Кэролайн непременно спросит ее, что она задумала. И вот теперь Эдит пыталась определить, что она скажет Кэролайн и что она собирается делать на самом деле. Между этими двумя вещами не обязательно должно быть что-то общее.

К этому моменту она уже знала: хватило бы и одного полуистеричного сопротивления леди Акфилд, чтобы догадаться – шансы вернуть Чарльза существуют. Какое-то время она продолжала притворяться, будто все еще просто выясняет, насколько это возможно, но в глубине души этот этап она уже прошла. Эдит была вынуждена признать, что не старалась бы так отчаянно с ним встретиться, если бы это было не так. И все же, насколько она хочет вернуться к нему? Хочет ли она вернуться любой ценой? Вернется ли их жизнь в ту же самую колею? И потом, а пойдет ли он хоть немного ей навстречу? Разве не все козыри на руках у Чарльза? И самое страшное: а что, если она не права и он не захочет, чтобы она вернулась? Во всех этих размышлениях ясно было одно: истинную причину своего нынешнего образа действий Эдит старается скрыть даже от самой себя. Она рассудила, что если у нее все получится, то там можно будет забыть об этом насовсем, так что зачем волноваться об этом сейчас? Если она пробовала задуматься об этой причине, у нее под ногами разверзалась такая пропасть, что лучше было и не пытаться, если можно без этого как-то обойтись. С того момента, как она узнала, что ей разрешено было увидеться с Чарльзом, ее секрет перестал иметь какое-либо отношение к ее намерениям и целям.

Эдит остановилась у картинной галереи, разглядывая выставленные в витрине наброски. Пока она там стояла, рядом затормозил сверкающий лимузин. Шофер помог женщине ближневосточной внешности выйти из машины и открыл перед ней дверь в магазин. Глядя на это сильно нарумяненное, укутанное в соболя существо, сверкающее на солнце бриллиантовыми браслетами, Эдит внезапно подумала о своей свекрови. Леди Акфилд ни за что не стала бы подавать себя вот так. Она приехала бы на такси, без лишней суматохи, достаточно скромно одетая, но с великолепным жемчугом на шее, и полагалась бы на то, что управляющий ее узнает. И тем не менее, если бы эти две женщины встретились, то жительница Средиземноморья волновалась бы и нервничала в присутствии леди Акфилд, а та держалась бы с ней вежливо, но безразлично.