Эрих закрыл дверь, и сразу стало слышно монотонное бормотание:
“…НЕ УПРЯМЬТЕСЬ, ЭТО ГЛУПО. ЕСТЬ ВЫСШИЙ СМЫСЛ В ПОДЧИНЕНИИ ВОЛЕ СТАРШИХ. ОНА ОСВОБОЖДАЕТ ВАС ОТ МУЧИТЕЛЬНЫХ РАЗДУМИЙ И ОБЛЕГЧАЕТ ЖИЗНЬ. ПРИСЛУШАЙТЕСЬ К СВОЕМУ ВНУТРЕННЕМУ ГОЛОСУ, К СВОЕМУ ИНСТИНКТУ. НЕ ЗАДУМЫВАЙТЕСЬ О СВОИХ ПОСТУПКАХ: ЖИЗНЬ ОДНООБРАЗНА, СТОИТ ЛИ ПОМНИТЬ, ЧТО БЫЛО С ВАМИ ВЧЕРА…”
– Это твоя программа, Элси, - хмурясь, сказал Тронхейм и дотронулся до ее плеча.
– Что? Что ты сказал? - встрепенулась она, стряхивая липкую паутину дремоты. - Прости, я, наверное, не выспалась.
– Я говорю, пойдем, - Эрих раскрыл двери секции. - Ты слишком чувствительна к этой программе.
– Думаешь, гипноз?
– Ты все еще сомневаешься? Стоит тебе услышать этот голос, и ты впадаешь в транс. Пожалуй, лучше, если ты не будешь все это слушать.
– Нет, я должна убедиться.
Они переходили из одной секции в другую. Программы не отличались особым разнообразием. В девяти секциях росло только три вида плодов: помидоры, огурцы и яблоки. Каждый из сортов, по-видимому, подвергался предварительному воспитанию последовательно в двух секциях, а в третьей закреплялись его наследственные качества. Это особенно разительно подчеркивалось программами в секциях яблок.
В первой яблони усваивали первоначальный школьный курс математики, во второй - общие положения высшей математики, и последняя завершала подготовку современными методами исчисления. Наиболее тонко в психологическом отношении была составлена программа для огурцов. Бессмыслица, подчеркнутая тревожной игрой света, сменялась теплым лиризмом и задушевностью; тихий шепот - леденящими душу выкриками. Здесь явно чередовались записи наимоднейших вестернов с записями классического наследия, которые, в свою очередь, переходили в гипнотический шепот.
К концу осмотра Элси была совершенно подавлена. Они молча вернулись в номер Тронхейма. На пороге Элси остановилась.
– Я пойду к себе, Эрих. Надо все осмыслить по-новому и что-то решить.
Тронхейм не стал ее удерживать.
Теперь, когда он убедился, что гипотеза стала явью, на него навалилась усталость пережитых здесь дней, да и посещение опытных секций не прошло бесследно: подспудно действовал гипноз программ, хотя и в меньшей степени, чем на мисс Лумер. Эрих разделся и лег в постель. Ему прежде всего необходимо было хорошо отоспаться. Он слишком четко представлял сложность своего положения и предстоящей борьбы с директором станции.
Оставался час до прибытия рейсового вездехода, а психобионик Тронхейм не мог прийти ни к какому решению. С одной стороны, открытие Лумера имело огромную ценность для человечества. С помощью биологического стимулирования можно вырастить целую плеяду гениев в науке, технике, искусстве…
Все зависело от программы. Если такая бездарность, как Альфред Лумер, проявляет незаурядные способности, то что вышло бы из действительно одаренных юношей? Однако открытие профессора Лумера могло превратиться и в скрытое оружие, которым уже пользовался, кстати, он сам, и в средство воспитания безропотной рабочей силы, тупой, не признающей моральных устоев, а потому безжалостной, но дисциплинированной армии. Эрих сжал голову руками. Что его удерживает от решительных действий? Доказательства. Реальные, весомые. Сам Тронхейм убедился, что все случаи расстройства психики вызваны говорящими огурцами, но у него нет никаких доказательств, что Лумер применял свои страшные стимуляторы. Да, действовать надо незамедлительно: рассчитывать на молчание Элси не приходится, она слишком взволнована раскрывшейся тайной отца. Стоит Лумеру убрать магнитофоны из секций, и ни одна комиссия не придерется. Эрих будет посрамлен как последний идиот.
Использовать свои полномочия и арестовать Лумера… Но удастся ли потом убедить комиссию? Если не удастся, такой рискованный шаг будет стоить карьеры! Так и не приняв определенного решения, Тронхейм направился к шлюзовой камере.
Грохот нарастал. Рей был верен себе. Точно по расписанию вездеход остановился в шлюзовой камере.
Эрих нетерпеливо ждал, пока он пройдет мойку и сушку. Наконец открылась дверца, и появился профессор Лумер. Он несколько озадаченно посмотрел на психобионика.
– Чем обязан такой честью?
– Как видите, я вполне здоров, герр профессор, - обратился к нему Эрих по-немецки, - и по этому поводу хотел бы иметь с вами беседу.
– Что-нибудь серьезное? - спросил Лумер- не обращая внимания на иронию.
– Вы сами понимаете, - Эрих интонацией подчеркнул слово “сами”, - что без достаточно серьезных данных я бы к вам не обратился.
– Хорошо, пойдемте.
Дойдя до кабинета, профессор вытащил ключ, повернул его в замке и только после этого набрал разблокирующий шифр.
– Ну-с, что вы собираетесь мне сообщить?
– Прежде всего, что ваша система на мне не сработала, господин Лумер.
– Я вас не понимаю. Говорите по существу.
– Отлично понимаете. Поставка свихнувшихся на центральную базу - дело ваших рук, но Келвин ваша последняя жертва, даю вам слово.
– Послушайте, мистер Тронхейм. Я не первый раз выслушиваю подобные обвинения, но чтобы их высказывали в такой оскорбительной форме…
– Не ломайте комедию, Лумер. Артист вы превосходный, в этом я убедился, но вы же должны осознать: если я абсолютно здоров, значит, вы проиграли!
– Вот в том, что вы абсолютно здоровы, я начинаю сомневаться.
– Ах так! - разозлился Эрих.Тогда послушайте это.
Он вынул из кармана портативный магнитофон и включил его.
– Ваши записи ничего не докаЗЫвaeТ, - невозмутимо парировал Лумер.
– Вы так думаете? Сопоставьте свои занятия в области биологии, программу говорящих огурцов и последствия их применения, наконец, следственный эксперимент, для которого у меня, вашими заботами, имеется приличный запас, и доказательств окажется более чем достаточно.
В этот момент двери неожиданно раскрылись, и в кабинет вошли двое. Превосходно развитый торс и порядочных размеров кулаки выдали в них сотрудников внутренней службы.
– Возьмите его, он помешанный, - обратился Лумер к сотрудникам.
Дюжие парни рванулись к Эриху, но он поспешно выхватил из кармана особый знак, и те остановились, будто натолкнулись на невидимое препятствие.
– Ну, в чем дело? - повысил голос Лумер.
– У него знак особых полномочий, господин директор.
Эрих поднялся с кресла.
– Я отстраняю вас, мистер Лумер. До приезда специальной комиссии вы будете содержаться в изоляторе, на строгом режиме. Разговоры и переписка с кем-либо запрещены. За малейший контакт с кем-либо, даже с дочерью, будете нести ответственность перед особой комиссией. Весь рацион питания должен проходить через мои руки. Ясно?
– Так точно.
– Уведите.
Несколько минут Тронхейм сидел без движения, осознавая совершившееся. И он еще колебался, что делать с Лумером! Профессор с психологией преступника. Такие не остановятся перед убийством. Пока Эрнх терзался, что поступает подло, записывая на магнитофон признание Лумера, тот вызвал этих молодчиков, и только знак особых полномочий спас его от изолятора; что было бы потом, нетрудно представить. Лумер любым способом довел бы его до безумия, и тогда доказывай свою правоту! Эрих встал и прошелся по кабинету. Теперь необходимо вызвать комиссию, но, конечно, нельзя использовать обычные каналы связи.
Он вызвал гараж. На экране возникло лицо дежурного.
– Скажите, рейсовый еще не ушел?
– Нет, сэр, заканчиваем профилактику.
– Попросите механика О'Брайена.
– Слушаюсь, сэр.
Тронхейм нетерпеливо постукивал пальцами, пока на экране не появилось знакомое лицо водителя.
– Рей, дружище, мне нужно отправить одну бумажку в Центр. Ты мог бы отвезти?
– Я вожу даже почту, док, - обиделся О'Брайен.
– Понимаешь, это личная записка. Мне хотелось, чтобы ты передал ее адресату из рук в руки.
– Хорошо, док, сделаю. Только поторопитесь, через час я уезжаю.
Написав официальный рапорт и короткую записку начальнику отдела Корренсу, Эрих запечатал их в отдельные конверты и поспешил в гараж. Рей уже ждал его у готовой в обратный рейс машины.