Эта мысль и не приходила ей в голову, призналась себе Лиз. Им придется столкнуться с драмой. Господи, она так устала и измучилась. Когда же, наконец, все это закончится? Девушка взглянула на Кейна и увидела, что он набирает номер, связываясь по телефону с аэропортом.
— Так оно и есть, — сказал он Редхоку. — Никаких полетов не будет, пока непогода не кончится. — Кейн взглянул на Лиз. Он понимал, как ей тяжело, что она рвется к дочери, готовая пойти хоть пешком. Он невольно задался вопросом — способна ли она столь же беззаветно полюбить мужчину? Впрочем, это совсем не его дело.
— Сегодня все равно уже ничего не получится, — сказал Редхок. — Вам придется провести ночь в отеле. Если я не увижу вас до отлета, просто оставьте машину в аэропорту и позвоните мне. Я пришлю кого-нибудь за ней. Удачи вам обоим.
Единственный маленький номер, не занятый из-за дурной погоды, был точной, словно нарисованный под копирку, копией того номера, в котором они останавливались: столь же невзрачная обстановка, такая же двуспальная кровать.
Лиз невольно взглянула на Кейна: он занимался с ней любовью в таком же номере отеля. Произойдет ли это снова? Будет ли это так же сладостно и нежно, как ей бы хотелось? Или он отвернется от нее? В комнате было тепло, но от нервного озноба Лиз дрожала.
Кейн закрыл дверь, опустил на пол ее дорожный чемоданчик, обернулся и увидел, что Лиз смотрит на кровать и в глазах ее неуверенность. Она боится, подумал он. Боится остаться в комнате наедине с ним. Боится, что если один раз они занимались любовью, то он силой станет вновь ее домогаться. И то, что она могла так о нем думать, доставляло Кейну невыносимую боль.
Он снял свою насквозь мокрую куртку и бросил ее на спинку колченогого стула.
— Можешь не беспокоиться, — слова прозвучали грубо. — Я не собираюсь напасть на тебя.
Лиз резко повернулась в его сторону и растерянно посмотрела на него. Она слышала боль в голосе Кейна. Почему? О чем он думает? Девушка только сейчас до конца осознала, насколько ранимый человек скрывается за его суровой внешностью. Она ненавидела тех, кто ранил его так глубоко, что он не смел рискнуть заставить себя чувствовать и любить как всякий другой человек, что может быть любимым, поверить.
Элизабет положила ладонь на его руку:
— Я знаю это.
Кейн убрал руку, не желая никакого, даже случайного контакта. Лиз походила на промокшую под дождем богиню: прилипшее платье подчеркивало каждую соблазнительную линию ее тела. Он сплел пальцы и стиснул их, понимая, что только так может подавить желание, которое разрасталось в нем…
Лиз попыталась заглушить в душе боль, вызванную его нескрываемым отчуждением. Опасаясь разрыдаться, она поспешно вышла в ванную; закрыв за собой дверь, Лиз глубоко вздохнула и попыталась взять себя в руки. Она просто слишком возбуждена: ведь они так близки к тому, чтобы найти Кэти, и ее нервы напряжены до предела, только и всего.
Нагнувшись над треснутой фаянсовой раковиной, она ополоснула лицо водой и почувствовала некоторое облегчение. Может быть, настала пора перестать думать о плохом и начать радоваться жизни? Ведь она была с мужчиной, которого, похоже, крепко полюбила, а утром надеялась найти свою дочь…
Когда Лиз вернулась в комнату, то увидела, что Кейн стелет одеяло на потертые подушки дивана.
— Что ты делаешь? — тихо спросила она. — Почему ты застилаешь диван?
Не поворачиваясь к Лиз, он взял подушку с кровати и бросил ее в дальний конец дивана.
— Собираюсь лечь спать.
Элизабет подошла к Мэдигену. Она стояла так близко к нему, что он мог чувствовать запах ее кожи, смешанный с чистым, дразнящим ароматом мыла и слабым запахом духов.
— Но это же не кровать. Это диван. Неровный, зашарпанный, жесткий диван.
Кейн равнодушно пожал плечами:
— Мне приходилось спать и в худших условиях. Он был таким отчужденным, таким замкнутым.
— Ты не хочешь лечь вместе со мной?
Нотка боли в ее голосе заставила Кейна обернуться. Господи! Да ему достаточно было бы прикоснуться к Лиз. Ласково обнять. Прижать ее к себе…
Он не мог удержать счастливую улыбку в уголках рта:
— Насколько мне помнится, — сказал он, — вместе мы провели бессонную ночь. — Улыбка его стала еще шире.
Лиз увидела блеск желания в его глазах, значит, она не ошибалась. Ее голос прозвучал чуть хрипловато:
— Да, мы не спали.
— Ты устала, а утром нас ждет полет. — Кейн глянул в окно. Там по-прежнему бушевал ливень. Он хотел было лечь, но Лиз положила ладонь на его руку.
— Ты не должен так поступать, Кейн.
Если он проявляет своего рода благородство ради нее, то она не желает этого. Она не хочет, чтобы он был благородным. Она хочет просто его.
— Неужели я так пугаю тебя, Кейн?
Он кивнул. Ему предназначено идти по жизни одному. Кейн знал это и смирился. Лиз же заставила его постоянно думать о ней, и он не в состоянии ничего с этим поделать, лишь боясь, что рано или поздно принесет этой женщине боль разочарования.
— Между нами ничего не может быть!
— Почему ты так уверен в этом?
Кейн терял почву под ногами и осознавал это.
— Потому что я, Лиз… — Кейн обнял ее лицо ладонями не в состоянии удержаться от этого ласкового прикосновения, — …потому что я недостоин тебя.
Он не должен был этого говорить. Не должен, ведь она чувствовала, что он так же хочет ее, как она — его.
— Но до сих пор ты был хорош.
Кейн положил руки ей на плечи, словно с помощью этого жеста мог помочь ей принять правду, его правду. Лиз медленно подняла голову так, что ее рот оказался всего в нескольких дюймах от его губ, и положила ладони ему на руки.
— Я думаю, ты все усложняешь. А на самом деле все просто. Все очень просто.
Эти слова, сказанные шепотом, возбуждали его, словно снимая запрет на доступ к простым человеческим чувствам.
— Ты умеешь быть чертовски убедительной. Лиз улыбнулась:
— Я знаю.
Кейн запустил пальцы в ее густые волосы и нежно привлек к себе, осторожно касаясь губами ее приоткрытых навстречу ему губ. Мэдиген вдруг почувствовал себя героем андерсеновской сказки "Снежная королева" мальчиком Каем, льдинку в сердце которого растопил поцелуй его подружки Герды…
Он любил ее и ничего не мог с этим поделать. Кейн уже не мог отстраниться от нее, у него не хватало для этого сил. Пока он держал Лиз в своих объятиях, в его памяти почему-то промелькнули все душевные раны и обиды, перенесенные им в жизни, и Кейн понял, что до встречи с Лиз он не жил, а всего лишь существовал, сконцентрировав волю на защите своего я от себе подобных.
Лиз словно взяла его за руку и повела к людям, которых он раньше сторонился. Ее щедрый, ничего не требующий взамен дар, стал его спасением. И его открытием.
Кейн целовал ее снова и снова, нежно, благоговейно, отдавая женщине нечто, наличие чего он в себе и не предполагал: тепло своей души. Он чувствовал, как разогревается его кровь, ускоряя свой бег по венам…
— Я ведь насквозь мокрый, и тебя намочил.
— Немного влаги никому не приносило вреда. — Лиз закинула руки ему за шею. — Замолчи и поцелуй меня, детектив.
Ее губы прильнули к его губам, и Кейну показалось, что он держит в руках источник света, и больше всего боялся, что тот может погаснуть, исчезнуть из его жизни. Он целовал Лиз медленно, нежно, словно малейшее неосторожное движение могло пробудить его от этого блаженного сна. Кейн легонько накрыл ладонью одну ее грудь, и она издала слабый стон. Он почувствовал, как пальцы Лиз, мягкие, быстрые, гибкие, расстегивают пуговицы на его рубашке; откинувшись чуть назад, Лиз стянула ее с его плеч.
— Я хочу ощущать тебя всего, Кейн, — прошептала она, проводя языком по линии его губ.
Страсть охватила Мэдигена, но он изо всех сил сдерживал ее, желая отдать Лиз все, что мог, доставить ей долгое физическое наслаждение, прежде чем завтра она уйдет из его жизни… Кейн провел ладонями по обнаженной коже под ее блузкой и увидел возбуждение и предвкушение в ее широко раскрытых глазах; дыхание ее ускорилось, пальцы сильнее сжали его руки.
