Предстояло нам также освоить на острове обездвиживание и мечение белых медведей.

Мечение, например, ножными алюминиевыми кольцами птиц получило широкое распространение в зоологических исследованиях. Оно позволяет установить, куда и как мигрируют животные, остаются ли неизменными места их размножения и зимовок, какова продолжительность их жизни и многое другое. В данном случае мечение преследовало также особую цель — организацию более действенной охраны белых медведей. Ведь только так можно выяснить, насколько протяженны перемещения зверей, придерживаются ли они во время кочевок каких-то определенных районов, скажем, морей или даже их участков, или бродят по всей Арктике, а следовательно, все поголовье их представляет единое, постоянно перемешивающееся стадо. Естественно, что в первом случае (если действительно существуют «норвежские», «канадские» медведи или медведи, обитающие только в СССР) отношение к животным будет внутренним делом отдельных государств; во втором случае охрана белых медведей превращается в международную проблему и потребует усилий всех арктических стран.

Двадцатое марта. Хотя температура воздуха и днем не поднимается выше минус двадцати, солнце заметно пригревает. На припеке, на южных склонах холмов, показались черные пятна первых пропарин: снег в этих местах не растаял, а испарился, минуя жидкое состояние.

Островитяне рады недавно появившемуся светилу. На завалинке полярной станции, сняв рубашки, однако в валенках и ватных штанах с утра сидят и загорают, болтая о том, о сем, полярники. Блаженно жмурятся, растянувшись на снегу, собаки. В такую погоду с удовольствием принимают солнечные ванны и лемминги. Всюду вокруг поселка показались на поверхности снега их норки.

Сегодня наш первый маршрут на вездеходе на восток острова. В машину, несмотря на более чем скромную вместимость ее кузова, набилось полно людей. Здесь и вся наша экспедиция, и просто наблюдатели — свободные от вахт полярники. Здесь же бочка с бензином, киноаппаратура, какие-то ящики, поверх них — коробки с петардами и дымовыми шашками. Погрузочно-посадочная сутолока, и вездеход трогается. Он пробегает по льду лагуны, карабкается на крутой коренной берег, а затем долго пляшет на плотных, будто окаменевших, застругах. Тяжело прыгая по снежным барханам, с размаху ударяясь о них, вездеход оставляет на снежной поверхности лишь едва заметные отпечатки гусеничных траков. Путь длится час, другой, третий; люди и предметы успели найти свои места, в кузове стало относительно свободно. И вот, наконец, остановка. Мы в верховьях Снежной, на заранее намеченном «перспективном» участке.

Дальше по двое или поодиночке, захватив на всякий случай карабины или ракетницы, сунув в карманы две-три петарды, расходимся по распадкам. Вооружившись карабином и петардами, я отправляюсь один. Вдали постепенно затихают человеческие голоса, скрип шагов, и воцаряется какая-то особая, звенящая тишина; кажется даже, что стук сердца и шум собственного дыхания отзываются окрест многократным эхом. Как и на побережье, здесь совсем по-весеннему припекает солнце. Идти в меховой одежде тяжело и жарко. То и дело приходится протирать запотевшие очки-светофильтры, а сняв их, невольно жмуришься, защищаясь от потока слепящего света, источаемого солнцем и снегом. Пересекаю несколько увалов, спускаюсь на дно глубокого каньона и… неожиданно для себя натыкаюсь на берлогу.

Это убежище еще не вскрыто медведицей, я мог и не заметить его, тем более что берлога устроена у подножия склона и вход в нее сверху и с боков прикрыт козырьком снежного надува. Чело берлоги, отдушину диаметром немногим более кулака, легко принять за торчащий из-под надува камень. Однако следы дыхания медведицы и медвежат, запечатлевшиеся на сине-белой снежной стенке яркими желтыми разводами, выдают отсюда, снизу, их убежище. Присмотревшись, начинаю различать и иней, осевший по краям отдушины, и свисающие с козырька небольшие сосульки. Сомнений нет: где-то здесь, совсем рядом, быть может прямо подо мной, лежит с малышами «матуха», как называют медведиц местные охотники. (В начале мая мне пришлось быть здесь еще раз, и я действительно увидел берлогу, хотя и покинутую семейством, но еще хорошо сохранившуюся). Медведица, конечно, слышит человеческие шаги и вряд ли рада моему появлению.

Позже мы на опыте убедились, что к жилой берлоге, даже вплотную, может без всякого для себя риска, подходить и невооруженный человек. Худшее, что его ожидает, — он увидит на мгновение показавшуюся из-под снега голову зверя и услышит его недовольный голос. Но сейчас рука невольно потянулась к висящему за спиной карабину. С оружием наготове, ступая как можно легче (перспектива провалиться в убежище медведицы мне не показалась заманчивой), отхожу на несколько шагов, открываю планшет и наношу на карту первую найденную берлогу.

Можно идти дальше. Оглядываюсь по сторонам и невдалеке на увале замечаю одного из своих спутников. Он лежит на снегу, распластавшись, сняв шапку, и, заглядывая поверх заструга, по-видимому, с любопытством за чем-то наблюдает. Вскоре и я лежу рядом с ним и оказываюсь очевидцем интересного зрелища. На противоположном, освещенном солнцем склоне большим округлым пятном чернеет вскрытая берлога. Перед входом в нее хорошо выделяется на гладкой поверхности надува куча снежных комьев, виднеется несколько ямок или пещер, явно выкопанных живыми существами. Сняв шапку, я еще больше вытягиваю шею и замечаю на дне оврага обитателей жилища — медведицу с двумя медвежатами. Мать, топчась на одном месте, что-то разыскивает под снегом, временами погружаясь в яму с головой (как потом выяснилось, ее привлекали здесь, за неимением лучшей еды, чахлые стволики ползучих ив). Малыши, хотя и небольшого роста, но уже бойкие и юркие, то суются к матери в яму, то затевают игру: один за другим карабкаются вверх по крутому склону, а затем с увлечением скатываются вниз на животах.

Наши наблюдения прервал зафырчавший вдали мотор вездехода. Едва послышался шум, как медведица насторожилась, осмотрелась, а затем махами бросилась к берлоге. Ее обогнали и первыми исчезли в убежище медвежата. Мать напоследок еще раз оглянулась и будто провалилась под снег, удивительно шустро и ловко втиснув свое большое тело в узкий лаз.

В поселок возвращаемся затемно в хорошем настроении. Расчеты на вездеход, пожалуй, оправдываются: и зимой на этой гористой суше он оказывается неплохим транспортным средством. За день найдены и отмечены на карте три вскрытые жилые берлоги. Все эти убежища были обнаружены дважды: сначала при пешем обходе распадков и увалов, а затем, уже другими наблюдателями, с вездехода. Значит, и при учете берлог с этой машины могут быть получены достаточно точные результаты.

Через день, уже на собачьих упряжках (шум мотора и запах бензина могли осложнить работу), в маршрут отправились наши кинооператоры. Им предстояло снять у берлог медвежьи семейства. Однако на этот раз будто злой рок обрушился на Анатолия Александровича и Игоря: неудачи преследовали их одна за другой. Они начались еще на старте, в поселке. На две нарты уже был уложен объемистый багаж путешественников: киноаппаратура и штативы, ящики с пленкой, спальные мешки и палатки, запас продуктов и собачьего корма; Каюрам и пассажирам оставалось лишь захватить какие-то забытые в домах мелочи. И тут-то, воспользовавшись безнадзорностью, одна из упряжек рванулась, плохо державший ее остол (толстая палка с железным наконечником) сдал, и собаки, набирая скорость, помчались по накатанной дороге вниз с пригорка.