Можно было бы также предпринять и искусственное расселение птиц в Сибири, в пределах их былого ареала, искусственное создание гнездовий, восстановление «стада», которое проводило бы круглый год в Советском Союзе и, как когда-то в прошлом, зимовало бы на побережьях Каспийского моря. И это вовсе не фантазия. Так, на Рыбинское водохранилище и в некоторые районы Прибалтики искусственно вселен серый гусь. Сюда завозили гусиные яйца; вышедшие из них птенцы «признавали» свою новую родину, возвращались сюда с зимовок и здесь размножались. Таким же образом, очевидно, могут быть созданы и новые колонии белых гусей. Яйца их можно было бы доставлять на самолете с острова Врангеля и подкладывать в гнезда близких по биологии птиц — белолобых гусей. Есть и другой путь: можно перевезти на материк уже подрастающих гусят, а затем выпустить их в стаи опять-таки белолобых гусей. И в первом и во втором случае птицы должны обрести новую родину.

Как это установлено при помощи кольцевания, на Каспийском море зимуют белолобые гуси, гнездящиеся на севере Западной Сибири и на Таймырском полуострове. Сюда-то в первую очередь и нужно завозить яйца или птенцов. Наиболее вероятно, что переселенцы вместе со своими приемными родителями также будут проводить зиму на побережьях Каспия.

Опыт вселения белых гусей на север Западной и Средней Сибири представляет и немалый научный интерес. На этом примере (а их в распоряжении зоологов не так уж много) можно проследить за тем, как складываются новые пролетные трассы пернатых, перенесенных за тысячи километров от своих исконных местообитаний, как осваиваются ими новые места размножения, линьки и зимовок. Да и сам объект наблюдений чрезвычайно удобен: крупные, белые, издали заметные птицы невольно должны обращать на себя внимание, постоянно быть в поле зрения наблюдателей.

Кстати, выясняется, что белый гусь обладает большим «запасом прочности», способностью приспосабливаться к жизни в самых, казалось бы, неподходящих для него условиях. Это следует, например, на опыта разведения белых гусей на юге Украины, в зоопарке Аскания-Нова. Впервые пара птиц попала сюда в 1900 г. Эти гуси так и не загнездились, хотя один из них прожил в зоопарке тринадцать, а другой — двадцать лет. В 1961 г. Асканийский зоопарк приобрел шестьдесят птиц и выпустил их на пруд, частью с подрезанными крыльями, частью лётных. В конце марта следующего года гуси разбились на пары, а в мае, примерно в привычные для них сроки, три гусыни отложили яйца и стали их насиживать. Птенцы вывелись только в одном гнезде; в другом, устроенном среди открытой степи, где почва днем нагревалась до шестидесяти градусов, зародыши в яйцах погибли. Яйца в третьем гнезде расклевал грач. В 1963 г. здесь загнездилось двадцать пар, причем яйцекладка у них началась уже почти по «украинскому календарю», в апреле, и гусята вывелись во всех гнездах. Молодым птицам крыльев в зоопарке не подрезают, и, тем не менее, большинство их не разлетается отсюда. «Стадо» белых гусей в Аскания-Нова с каждым годом увеличивается.

До тех пор пока остров Врангеля не был обжит людьми, моржи залегали на южном его побережье во многих местах. Однако постепенно количество залежек здесь сокращалось, и теперь моржи более или менее регулярно лежат только на галечниковых косах юго-западной оконечности острова, у мыса Блоссом. Они начинают появляться в море у этих кос во второй половине августа, когда от берегов отходят льды. Передовики не сразу выходят на берег; какое-то время животные плавают вблизи, на мелководье, и принюхиваются (моржи близоруки, неважно слышат и больше всего доверяются своему обонянию). Шумно плещется вода, воздух оглашают тревожно-вопросительные крики, похожие одновременно и на мычание коров, и на визг свиней. Но вот, решившись, моржи неуклюжими прыжками начинают забираться на гальку. Большинство их тут же валится на бок и засыпает. С моря подходят и карабкаются на берег все новые и новые косяки.

Хотя моржи не были объектом наших исследований, мне приходилось бывать на их залежке у мыса Блоссом и видеть эту впечатляющую картину. Тысячи моржей лежат здесь на боку, на животе, на спине, тесно прижавшись один к другому. Местами звери громоздятся в два и даже в три слоя, настолько прочен их костяк; вновь прибывшие без стеснения взбираются на тела товарищей и спят на них. Лишь очень бесцеремонное обращение с соседом вызывает его недовольство; удар бивнями или ластом, впрочем, часто достается не нахалу, а ни в чем не повинному собрату. Как по эстафете, удары передаются все дальше, хотя в самом очаге скандала давно уже воцарилось спокойствие. Воздух сотрясает богатырский храп спящих моржей, мычание, рев и визг бодрствующих. От туш исходит одуряющий, терпкий запах.

Подавляющее большинство лежащих зверей — взрослые самцы. Значительно реже и лишь по краям залежки можно встретить подростков, начинающих самостоятельную жизнь. Старики, по непонятной причине, относятся к юнцам недружелюбно; каждая выходящая из моря партия моржей гонит их все дальше и дальше на «задворки».

Холостые самки и матери с малышами предпочитают отдыхать на плавучих льдах. Такая залежка мало чем отличается от береговой, разве что бросаются в глаза моржата, спящие в разных позах на материнских спинах. Ложась на льду, животные выбирают окраины крупных полей, а еще охотнее ложатся на небольших обособленных льдинах. Их не смущает, что под тяжестью взбирающихся сюда все новых туш льдина постепенно погружается под воду и через нее перекатываются волны. Замечено, однако, что моржи никогда не ложатся на льдины из пресной воды, образовавшиеся в реках и гораздо более хрупкие, чем морские.

В «ледовитые» годы, когда море у берегов полностью не открывается, все моржи — и самки, и самцы — забираются только на льдины. Впрочем, животные могут спать и на воде. Это случается, если нет льдов или невозможно почему-либо попасть на сушу. Спят они здесь, отдавшись на волю течений, занимая либо горизонтальное, либо вертикальное положение. В первом случае на поверхности видна только часть моржовой спины, похожая на большой бурый бугор. Время от времени бугор» скрывается в морской пучине, а на его месте показывается голова с закрытыми глазами, и раздается шумный вздох. Через несколько мгновений голова исчезает и вновь показывается спина. Если морж спит в вертикальном положении, видны его голова и плечи, поэтому он дышит, не меняя позы. Чтобы держаться в вертикальном положении, моржу не нужно затрачивать особых усилий. Специальный горловой мешок его наполняется воздухом, и этот поплавок свободно держит зверя на плаву.

Моржи поражают своей величиной, строением, образом жизни. После гренландского кита и арктического дельфина белухи морж — самое крупное из животных высоких широт. Длина его тела может достигать пяти и даже шести метров, а вес — полутора тонн! У него вальковатое туловище, обтянутое толстой, морщинистой кожей, приплюснутая спереди голова, украшенная щетиной жестких усов, мясистые ласты, задние из которых могут подгибаться вперед. Важный отличительный признак моржа — бивни, гигантские клыки, развитые на верхней челюсти и выступающие по углам рта. У взрослых зверей (бивнями обладают и самцы и самки) они достигают семидесяти — восьмидесяти сантиметров длины и четырех с лишним килограммов веса. Молодые моржи покрыты буровато-коричневой шерстью. С возрастом она рыжеет, редеет, и кожа животных становится почти совсем голой. Шея и грудь старых самцов к тому же почти сплошь покрываются шишками размером с человеческий кулак, многочисленными рубцами и шрамами — следами сражений с соперниками.