Емельянцев за лето 1933 года уже составил первую геологическую карту, нашел выходы жидкой нефти в одном из логов на склонах Соляной Сопки и наметил места первых буровых скважин. Разведочные работы на нефть начались успешно. Буровыми скважинами было вскрыто несколько нефтеносных горизонтов на небольших глубинах, но значительных притоков нефти они не дали, а бурить глубже не позволила имевшаяся в то время буровая техника.

В настоящее время в бассейне реки Новой — левом притоке Хатанги — геофизическими работами выявлена перспективная на нефть структура, где ведется разведочное бурение до глубин 3000 метров и более.

На Пясине и на Западном Таймыре, в горах Бырранга, я побывал еще несколько раз значительно позднее, во время моей работы в Норильске в 1943 — 1955 годах. После разведок в 1923 — 1930 годах промышленное значение Норильского медно-никелевого месторождения как крупной базы цветных металлов в нашей стране стало несомненным. Были выявлены такие запасы руд, на базе которых оказалось возможным планировать строительство большого горно-металлургического комбината. Развитие и рост его пошли столь быстрыми темпами, что уже в годы Великой Отечественной войны Норильск стал значительным поставщиком цветных металлов.

При комбинате было создано Геологическое управление, которое вело разведку руд и других ископаемых не только в районе Норильска, но и далеко за его пределами как для расширения минерально-сырьевой базы комбината, так и для выявления горнопромышленных перспектив всего края. Предпринимались поиски нефти, газа и угля. Были основания предполагать, что солянокупольные структуры, с которыми в Америке и у нас, в Урало-Эмбенском районе, связаны месторождения нефти, есть и на Таймыре. Такие структуры были выявлены разведочными работами в 1933 — 1936 годах в Хатангском районе, в бухте Нордвик. В рельефе они обнаруживали себя купольными поднятиями в виде сопок высотой 20 — 30 метров. Такие сопки были хорошо известны в пределах Таймыра, но, к сожалению, совершенно не изучены. Конечно, в первую очередь следовало посетить те сопки, что лежали около берегов Пясины и ее притоков в непосредственной близости к Норильску. Среди них особое внимание привлекала структура по правому берегу реки Дудыпты, известная у местного населения как сопка Чагдай.

В 1945 году в поисках солянокупольных нефтеносных структур и других проявлений полезных ископаемых я отправился на лодке вниз по Пясине с осмотром ее главных притоков — Агапы, Дудыпты, Тареи и других. Кроме того, надо было посетить восточную часть дельты Пясины и Пясинского залива. Путь предстоял немалый. На лодку поставили небольшой стационарный мотор А-2 мощностью около пяти лошадиных сил, позволявших с небольшим запасом бензина отправиться в далекие рейсы.

Теперь Пясина стала оживленной и населенной. Сказалась роль Норильского комбината как нового промышленно-организующего центра. На реке Норилке, против устья речки, названной мной еще в 1920 году Валек, возник поселок и пристань того же названия, соединенные с Норильском узкоколейной железной дорогой. Отсюда по реке Пясине и ее притокам ходили катера и даже буксирный пароход "Пясинец" с баржами. Старые заброшенные поселки ожили и заселились. По берегам часто встречались рыболовецкие стоянки, где в летнее время промышляли рыбу для нужд рабочих Норильского комбината. При нем уже сформировался крупный поселок с многотысячным населением, в дальнейшем превратившийся в город Норильск.

Наша геологическая партия по обыкновению была небольшой: я — геолог, топограф Дюкарев и рабочий Петров. В путь тронулись в первой половине июня, как только прошел лед на реке Норилке. Озеро вскрывалось значительно позднее, в июле, иногда даже в конце его. Лед здесь ломался или сильным ветром, или разрушался от солнечных лучей. Ждать вскрытия озера нельзя, можно было потерять много времени и упустить высокую воду на Пясине и ее притоках. Поэтому мы решили пробираться заберегами, вдоль западной стороны, где лед отжимался преобладающими западными и юго-западными ветрами. Берега здесь всюду отмелые, и лед зимой лежал прямо на дне, так что плыть здесь не легко.

Несмотря на высокую весеннюю воду, лодка то и дело скребла днищем по грунту. Нам приходилось вылезать и тащить ее до более глубокого места. Потратив на этот переход целую неделю, мы добрались наконец до северного берега озера, где склоны круче и около них глубже. Однако прибрежная полоса воды здесь много уже. Местами подносило к берегу вплотную и приходилось подобно ледоколу пробиваться во льду. Впрочем, лед уже был рыхлым, так что от ударов он рассыпался со звоном на отдельные столбчатые кристаллы, и нам оставалось только проталкиваться в этой ледяной каше, помогая веслами или шестами.

Так постепенно мы добрались до истока реки Пясины. Здесь ее русло стиснуто поперек идущей галечно-валунной грядой Ньяпан, несомненно ледникового происхождения. Ледник оставил здесь обломочный материал, выпаханный в горных долинах, и гряда Ньяпан перегородила реку Пясину, создав подпруду в виде обширного мелководного озера Пясино. Перекат на выходе из озера, что так шумел зимой при низкой воде, в половодье исчезал, и только быстрое течение свидетельствовало о его существовании. Катера и пароход "Пясинец" проходили здесь без особых трудностей.

Пройдя исток, мы быстро спустились вниз по течению без мотора, экономя горючее. Ранее пустовавшие станки — Введенское, Черное, Заостровка, Дорофеевское и другие — теперь были заселены, построены новые дома, где круглый год жили рыбаки со своими семьями, добывая рыбу. Особенно широко велся здесь подледный лов.

В устье Дудыпты перемены были еще значительнее. От старых заброшенных избушек ничего не осталось, их разобрали, и лес пошел на новые стройки. Поселок сохранил прежнее старинное название Кресты. Теперь здесь имелись три новых жилых дома, фактория, радиостанция и маленький аэродром для легких самолетов, расположенный на обширной песчаной отмели.

Отсюда мы отправились вверх по Дудыпте, к сопке Чагдай, до которой, по расспросам, было километров 400. Река в половодье здесь судоходна. Катера с барженками и илимками поднимались вверх до фактории Усть-Авам и даже выше, до фактории Чагдай. Шли под мотором, по временам промеряя глубины и высаживаясь на берег для осмотра высоких уступов-яров, дающих представление о строении местности. Обнажались преимущественно глинисто-песчаные речные отложения, местами под ними выступали более древние осадки — следы присутствовавшего здесь бореального моря. Кругом по берегам было пусто. Чумов не видно. Жители предпочитали теперь держаться близ факторий, где можно сдать свой улов и получить продовольствие.

На третий день прибыли в устье реки Авам, по которой когда-то шел старинный водный путь с Енисея на Хатангу. Еще раньше здесь было поселение, а теперь находилась фактория. На расстоянии 100 километров отсюда располагалась другая фактория, от которой было недалеко до сопки. Заведующий факторией ждал катера и илимки с товарами и продуктами. Мы ему сказали, что озеро Пясино еще подо льдом и катер придет не раньше чем через неделю, а то и позднее.

На следующий день добрались, наконец, до сопки. Она находилась километрах в трех от берега, среди ровной тундры, представляющей собой, вероятно, древнюю террасу Дудыпты. Высота сопки около 40 метров, ширина у основания 200 — 250 метров. Вершина и склоны были сложены песками и рыхлыми железистыми песчаниками. В образцах, взятых отсюда геологом В. Н. Саксом, были найдены споры и пыльца, относящиеся к меловому периоду, тогда как окружающие сопку равнины сложены были четвертичными породами. Дальнейшие исследования показали, что породы здесь лежали наклонно от вершины сопки к ее краям, образуя, таким образом, купольное поднятие.