— Ты несешь чушь. — Он отыскал пару стаканов, уцелевших в одном из шкафчиков, и наполнил их вином. — Возьми. — Он внимательно смотрел на Роз. — Ты действительно уже вызвала полицию?

— Нет. — Ее зубы застучали о край бокала. — Я подумала, что если тут были воры-взломщики, то они давно убежали. У тебя рука поранена.

— Знаю. — Он вынул у нее из руки ножку стола и положил ее на плиту, затем выдвинул на середину кухни единственный нетронутый стул и почти насильно усадил Роз на него. — И что бы ты делала, если бы вор побежал на тебя?

— Ударила бы его, наверное. — Страх потихоньку начал отступать. — Так ты думал, что я для этого увезла тебя из города?

— Ну, да.

— Боже мой! — Она замолчала, не зная, что добавить, и только наблюдала за тем, как Хэл взял в руки метлу и принялся сметать осколки посуды и обломки мебели в один угол. — Разве ты не должен оставить все как есть?

— Зачем?

— Для полиции.

Хэл с любопытством посмотрел на журналистку.

— Ты же призналась мне, что никого не вызывала.

Она молча переваривала эту информацию в течение нескольких секунд, затем поставила стакан с вином на пол рядом с собой.

— Мне тяжело это воспринимать. — Роз вынула из кармана двадцатифунтовую бумажку, оставив письмо при себе. — Я вернулась только для того, чтобы отдать тебе вот это. — Она встала со стула и протянула ему купюру. — Прости меня, — добавила Роз и неловко улыбнулась.

— За что?

— За то, что я тебя рассердила. По-моему, у меня в последнее время здорово получается расстраивать людей.

Он хотел забрать деньги и уже сделал шаг вперед, но, заметив тревогу на ее лице, резко остановился.

— Господи, женщина, неужели ты до сих пор думаешь, что это я сам все сделал?

Но она уже не слушала его, а неслась по переулку к своей машине. Несчастная купюра, покружившись в воздухе, снова упала вниз.

В ту ночь Роз спала неспокойно, просыпаясь после очередного кошмара. Ей мерещилась Олив с топором, она крушила кухонный стол. Так я и знала… это совсем не так просто, как показывают по телевизору. Потом Хэл вцепился ей в запястье, но лицо его почему-то сразу превратилось в лицо ее брата, который когда-то давно, еще в детстве, получал удовольствие, причиняя сестре боль. Господи, женщина, неужели ты до сих пор думаешь, что это я сам все сделал?.. Затем она увидела тело Олив на виселице, но голова ее оказалась вылепленной из мокрой серой глины. И вы смогли бы выпустить такую, как она, снова в общество? После этого Олив сменил священник с лицом сестры Бриджит. Жаль, что вы не католичка. Вы могли бы исповедаться, и тогда сразу бы почувствовали себя лучше. Ты постоянно предлагаешь мне деньги… Ты действительно уже вызвала полицию?..

Роз проснулась утром, в гостиной звонил телефон. Голова у нее раскалывалась. Она схватила трубку, надеясь, что шум в ушах сейчас пройдет.

— Кто?

— Это вместо приветствия? Неплохо, должна заметить, — раздался голос Айрис. — Что с тобой опять стряслось?

— Ничего. Так что ты хотела?

— Может быть, я перезвоню тебе попозже? — ласково пропела Айрис. — Ну, например, через полчасика. Надеюсь, к тому времени ты успеешь вспомнить, что я тебе все же подруга, а не кусок дерьма, который тебе приходится соскребать с ботинка.

— Прости. Ты меня разбудила, а я плохо спала сегодня.

— М-м-м. Ну, хорошо. Просто мне только что звонил издатель и требовал, чтобы я назвала точную дату. При этом он не приглашал меня на свидание, а интересовался, когда будет готова книга.

Роз состроила трубке гримасу.

— Да я еще и писать ее не начала.

— Тогда лучше поторопиться, дорогуша, я ему обещала, что к Рождеству все будет в лучшем виде.

— Ну что ты, Айрис, мне остается всего шесть месяцев! На самом деле я не сделала ни шагу вперед с того времени, когда мы виделись в последний раз. Олив замолкает каждый раз, когда беседа касается убийств. В общем.

— Семь месяцев, — перебила Айрис. — Иди к своему изворотливому полицейскому и допроси с пристрастием. Это ужасающий и скандальный человек. Могу спорить на что угодно, но они подставили Олив. Они все так поступают, таким образом набивая себе цену. Но главное, что меня волнует сейчас, это производительность. Похоже, ты на данный момент вообще забыла о существовании такого слова.

Миссис Кларк выслушала вступительную речь Роз о книге, посвященной Олив, с выражением неподдельного ужаса на лице.

— Как вам удалось разыскать нас? — спросила она дрожащим голосом. Роз почему-то представляла ее довольно бодрой женщиной лет шестидесяти, и никак не была готова встретить дряхлую старушку, по возрасту ближе к мистеру Хейзу, нежели к Мартинам, если бы они сейчас были живы.

— Это было совсем не сложно, — уклончиво заявила журналистка.

— Я так боялась.

Роз никак не отреагировала на этот довольно странный ответ. Вместо этого она предложила.

— Может быть, я лучше пройду в комнату? Обещаю, что не займу много вашего времени.

— Наверное, я все же не смогу поговорить с вами. Я сейчас в доме одна. Эдвард ушел в магазин.

— Я очень прошу вас, миссис Кларк, уделите мне немного времени. — Голос Роз почти срывался от усталости. Ей понадобилось два с половиной часа, чтобы добраться до Солсбери и отыскать нужный дом. — Я проделала очень долгий путь, чтобы повидаться с вами.

Внезапно женщина широко улыбнулась и распахнула перед журналисткой дверь.

— Заходите, заходите. Эдвард специально приготовил пирожные. Он будет приятно удивлен, что вы все-таки нашли нас.

Озадаченно нахмурившись, Роз все же воспользовалась приглашением и шагнула в дом.

— Благодарю вас.

— Ну, Пусси вы, конечно, помните. — Она рукой указала на старую кошку, пригревшуюся под батареей. — Или она появилась уже потом? Я в последнее время стала все забывать. Мы с вами посидим в гостиной, хорошо? Эдвард! — позвала она. — У нас в гостях Мэри.

Однако ей никто не ответил.

— Эдвард ушел в магазин, — аккуратно напомнила Роз.

— Ах, да. — Старушка смущенно посмотрела на гостью. — А мы с вами знакомы?

— Я подруга Олив.

— «Я подруга Олив», — передразнила журналистку миссис Кларк. — «Я подруга Олив». — Она присела на диван. — Устраивайтесь удобней. Эдвард специально приготовил пирожные. Мы вместе учились в школе. У нее были смешные хвостики, за которые ее всегда дергали мальчишки. Злые, нехорошие мальчишки. Интересно, что с ними стало потом. — Она снова внимательно посмотрела на Роз. — Мы с вами знакомы?

Роз сидела на кресле и чувствовала себя неловко. Сейчас она судорожно соображала, этично ли будет задавать вопросы женщине, страдающей старческим слабоумием.

— Я подруга Олив Мартин, — подсказала она. — Дочери Гвен и Роберта Мартина. — Роз внимательно заглянула в пустые светло-голубые глаза, но не встретила в них никакого понимания. Ей сразу стало легче. Ну, если она задает вопросы в воздух, никаких проблем этики или морали тут быть не может. Она улыбнулась, почувствовав, что немного осмелела.

— Расскажите мне про Солсбери, — попросила она. — Вам нравится здесь жить?

Беседа превратилась для Роз в настоящую пытку. Миссис Кларк подолгу молчала, повторяла одни и те же фразы или выдавала такие странные ассоциации, что Роз никак не могла уследить за ходом ее мыслей. Дважды ей приходилось убеждать миссис Кларк, что они знакомы. Журналистка боялась, что если уйдет сейчас, то больше ей не представится возможности переговорить с Эдвардом. Она удивлялась, как ему удается жить рядом с сумасшедшей и понимать ее. Неужели можно продолжать любить уже опустевшую раковину, не получая ничего взамен? Может, у нее все же бывают вспышки просветления, и именно из-за них может скрашиваться одиночество, и именно такие минуты стоят постоянной заботы об этой женщине?

Роз снова и снова принималась рассматривать старую свадебную фотографию, стоящую в рамочке на камине. Кларки поженились сравнительно поздно, судя по возрасту на этом снимке. Ему было уже за сорок, и голова его почти облысела. Миссис Кларк выглядела еще старше. Однако они стояли там плечом к плечу, смеющиеся и счастливые, и ничего в этом мире, по-видимому, их не волновало. Тогда они еще не знали — да и как они могли знать? — что пройдет время, и миссис Кларк сразит старческое слабоумие. Конечно, жестоко было сейчас рассуждать так и делать какие-то сравнения, но все же Роз не удержалась. Рядом с женщиной на фотографии — такой яркой и жизнерадостной — настоящая миссис Кларк казалась бесцветной дрожащей тенью. «Может быть, именно поэтому, — рассуждала журналистка, — Эдвард и Роберт Мартин стали любовниками?» Внезапно ей стало грустно, и когда, наконец, в двери послышался звук поворачивающегося ключа, она приняла его с такой благодарностью, с какой встречает дождь пересохшая от долгой жары земля.