— Хорошо, вы можете навестить ее, но ваша встреча продлится только полчаса, — внезапно заявила она. — Она будет проходить в специальной комнате для свиданий. Она больше и удобней той, где вы до сих пор виделись с Олив. Во время свидания в комнате будет присутствовать охрана, двое мужчин. Если со стороны Олив или вашей будет замечено нарушение правил, свидание будет тотчас прервано, и я сделаю все возможное, чтобы ваши встречи с Олив больше не возобновились. Надеюсь, вам все понятно, мисс Лей?
— Да.
Женщина кивнула.
— И еще одно. Мне просто интересно: может, вы обнадеживаете ее тем, что говорите, будто с выходом вашей книги появится надежда на освобождение Олив из тюрьмы?
— Нет. Помимо всего прочего, она отказывается говорить со мной об убийствах. — Роз потянулась за своим кейсом.
— Тогда почему вы так уверены, что рядом с ней находитесь в безопасности?
— Потому что, как я успела понять, я единственный человек, приходящий с улицы, который не боится ее.
* * *
Однако чуть позже про себя Роз посчитала, что лучше взять такое заявление назад. Это произошло в момент, когда она увидела Олив, подталкиваемую в комнату для свиданий двумя здоровенными охранниками, которые тут же удалились к двери и заняли места по обе ее стороны. Выражение лица Олив было настолько злобным, что у Роз все внутри похолодело. Ей вспомнились слова Хэла о том, что журналистка наверняка бы поменяла свое мнение об Олив, если бы хоть раз понаблюдала за ней в момент приступа ярости.
— Привет. — Роз мужественно выдержала этот взгляд. — Начальник тюрьмы разрешила мне повидаться с тобой, но сейчас мы обе должны пройти испытание. Если кто-либо из нас поведет себя неправильно, то нас лишат этих встреч. Вы меня понимаете?
СУКА, — произнесла Олив одними губами, причем так, что охранники этого не заметили. — ПРОКЛЯТАЯ СУКА.
В данный момент Роз не была уверена в том, что она поняла, к кому относятся эти слова: к начальнику тюрьмы или к ней самой.
— Простите меня за то, что я не смогла приехать в прошлый понедельник. — Роз дотронулась пальцем до губы, на которой еще виднелись следы побоев. — Меня поколотил мой бывший муж. — Она через силу заставила себя улыбнуться. — Я не выходила из дома целую неделю, Олив, даже к вам не пришла. У меня еще осталась гордость и чувство собственного достоинства. Вы должны меня понять.
Олив внимательно посмотрела на собеседницу, затем взгляд ее упал на пачку сигарет, лежавших на столе. Она жадно вынула одну и вставила ее между толстых губ.
— Меня здорово наказали, — сообщила она, зажигая спичку и прикуривая. — Эти скоты не разрешали мне курить. И морили голодом. — Она бросила в сторону охранников злобный взгляд. — Сволочи! Так вы его убили?
Роз аккуратно проследила за ее взглядом. Она понимала, что о каждом слове, произнесенном сегодня в этой комнате, будет немедленно доложено начальству.
— Конечно, нет.
Олив пригладила засаленные волосы рукой, в которой держала сигарету. На месте пробора кожа чуть пожелтела от никотина, что указывало на то, что эта привычка имелась у нее уже давно.
— Так я и думала, — презрительно произнесла Олив. — Это совсем не так просто, как показывают по телевизору. Вы уже слышали, что я тут натворила?
— Да.
— Тогда почему они разрешили навестить меня?
— Потому что мне удалось убедить начальника в том, что все, что вы тут сделали, не имеет ко мне никакого отношения. Ведь это так, верно? — Она осторожно наступила на ногу Олив под столом. — Вероятно, вас расстроил кто-то другой?
— Проклятый священник, — угрюмо пробурчала Олив, и подмигнула Роз, прикрыв веко с редкими ресницами. — Он сказал, что Господь прямо-таки затанцует от счастья рок-н-ролл на небесах, если я встану на колени и произнесу: «Аллилуйя, я каюсь». Идиот. Он всегда пытается подстроить религию под уровень преступников с невысоким интеллектом. Нам уже, видите ли, не подходит, что на небесах просто восторжествуют и возликуют, если грешник покается. Оказывается, Бог будет плясать рок-н-ролл! — Она с удовольствием прислушалась к похрюкиванию охранников у себя за спиной, затем прищурилась, и одними губами отчетливо произнесла, обращаясь только к Роз: «Я ВЕРИЛА ВАМ!»
Роз понимающе кивнула.
— Я подумала что-то в том же роде. — Она наблюдала за толстыми пальцами Олив, играющими с сигаретой, которая казалась крошечной, и продолжила: — Но, конечно, с моей стороны было неучтиво не позвонить в тюрьму и не попросить передать вам, что я не смогу выбраться на свидание. Всю неделю у меня просто раскалывалась голова. Вы должны меня понять.
— Я знаю, что все так и было.
Роз нахмурилась.
— Каким образом?
Олив сжала пальцами горящий кончик сигареты, затушила ее и бросила в пепельницу, стоявшую на столе.
— Элементарно, Ватсон. Бывший муж набил вам синяки под обоими глазами. Если, конечно, эти желтые круги не являются какой-то экстравагантной косметикой. А фингалам всегда сопутствует головная боль. — Но, видимо, эта тема ей уже надоела. Олив внезапно извлекла из кармана платья какой-то конверт, подняла над головой и обратилась к одному из охранников.
— Мистер Алленбай, сэр, вы позволите мне показать леди вот это?
— Что это? — поинтересовался тот, делая шаг вперед.
— Письмо от моего адвоката.
Он взял из ее руки конверт, быстро пробежал глазами текст письма, затем положил его на стол и вернулся на свое место, заметив на ходу:
— Возражений не имею.
Олив подтолкнула письмо Роз.
— Прочитайте. Он пишет, что возможность отыскать моего племянника практически равна нулю. — Она вынула из пачки еще одну сигарету, одновременно внимательно наблюдая за журналисткой. В глазах Олив можно было разглядеть нечто такое, что свидетельствовало о знании какой-то тайны, пока еще недоступной для Роз, и та почувствовала себя неуютно. Казалось, теперь в их неестественных, но обычных для постороннего взгляда отношениях инициативу в свои руки взяла Олив. Почему и как это произошло, Роз пока не могла понять. Ведь это она, а не кто другой, устроила сегодняшнюю встречу, несмотря ни на какие трудности.
Как ни странно, Крю писал письмо от руки аккуратным, чуть наклонным почерком. Роз сделала единственный вывод: очевидно, он составил послание после окончания рабочего дня, а потом решил не тратить время и деньги компании, чтобы перепечатывать его. Роз посчитала этот факт несколько неприличным.
Дорогая Олив!
Из слов мисс Розалинды Лей я понял, что вам уже кое-что известно о завещании вашего отца, в частности, его воля относительно сына Эмбер, рожденного вне брака. Основная часть недвижимости должна отойти именно ему. Однако, в том случае, если не удастся его разыскать, у нас имеются другие распоряжения вашего отца. До сих пор мои сотрудники не продвинулись ни на шаг в поисках вашего племянника и, честно говоря, надежды на успех в этом направлении весьма незначительны. Мы установили, что ваш племянник эмигрировал в Австралию со своей новой семьей примерно двенадцать лет назад, когда был еще младенцем. Они снимали квартиру в Сиднее в течение шести месяцев. Однако куда они переехали потом, никому не известно. К сожалению, новая фамилия ребенка довольно часто встречается в тех местах. К тому же, у нас нет никаких оснований полагать, что семья с тех пор не покинула Австралию. Мы также не можем быть уверены в том, что семья оставила свою прежнюю фамилию, не поменяв ее, не переставив одну или несколько букв, как это часто бывает в подобных случаях. Мы разместили несколько тщательно продуманных и составленных объявлений в австралийских газетах, но результата не добились. На них никто не откликнулся.
Ваш отец особо подчеркнул, что мы должны искать мальчика с чрезвычайной осмотрительностью. По его мнению, которое совпадает с моим, ребенку можно нанести большой моральный вред, если публично распространять сведения о наследстве. Он понимал, какое потрясение могло ожидать его внука, если бы тот узнал из средств массовой информации, какие трагические события произошли в семействе Мартин. По этой причине мы держим имя вашего племянника в строжайшей тайне и будем продолжать такую стратегию и в дальнейшем. Мы продолжаем поиски, но ваш отец поставил условием и ограниченный период времени для этой цели. После окончания этого срока я, как исполнитель завещания, вынужден буду принять альтернативные пожелания вашего отца относительно его состояния. Он указал ряд госпиталей и других учреждений, куда следует перевести деньги, причем все они пойдут на нужды детей.
Хотя ваш отец никогда не давал мне указаний скрывать от вас условия завещания, он всегда беспокоился о том, чтобы вы не были расстроены его волеизъявлением. Именно по этой причине я счел разумным не посвящать вас в подробности, связанные с завещанием. Если бы я имел сведения о том, что вам стало кое-что известно, я бы, разумеется, написал вам гораздо раньше.
Надеюсь, вы пребываете в добром здравии.
Искренне Ваш,
Питер Крю.
